На 67 ветрах

  НА 67 ВЕТРАХ
 (сон алкоголика)
   
"Мертвый, но дрожащий."
   (И. Зыбкий)
   
   - "Добрый день, мистер..."
   - "Горбунов он."
   - "Да, да; Горбунов; даже добрый вечер... А мы Вас уже с 14:36 ожидаем... Нехорошо... Что же это Вы так неохотно из окошка то прыгаете? А? Нехорошо...
   (Маленькая комнатка, выдержанная в стиле средневековья, была слабо освещена тремя свечками, догоравшими посередине большого круглого стола. Кроме стола в комнате также имелись два шкафа - один для одежды, другой,
   со стеклянными дверцами, - для посуды. В нём можно было увидеть несколько бутылок и красивые хрустальные бокалы на длинных ножках. Потолок в этой странной овальной комнате был достаточно низким , на полу не было ни ковра, ни паркета; в добавок ко всему он еще и скрипел...)
   - "Что Вы молчите, Эдуард Иванович?", - "мальчик" продолжал, вцепившись взглядом в стоящего перед дверью Горбунова, - "Садитесь, пожалуйста", -он указал на стул на другом конце стола, - "Видите, у нас даже место для Вас есть, так что не стесняйтесь".
   Действительно, кроме этого стула за столом стояли еще три кресла, но они были заняты - Иоанн, Джакомо и Придурок: комиссия была в сборе.
   - "Ну не молчите же Вы, не нужно бояться нас", - сказал "мальчик" Горбунову, который, кажется, потерял дар речи, и тупо уставился в одну точку, раскрыв рот, - "Раньше надо было бояться, когда из окна прыгали", - ехидно добавил он. Горбунов не реагировал. Джакомо встал, посадил его на стул, и, подойдя к шкафу со стеклянными дверцами, плеснул в бокал из одной бутылки и поставил его перед Горбуновым.
   - "Пейте", - мягко сказал он, усаживаясь в свое кресло, - "Замечательный коньяк, тридцать первого года... Тысяча девятьсот", - добавил он через пару секунд. Прошло немного времени...
   - "Можно... воды ?", - наконец произнес Горбунов голосом, похожим на голос странника, долго блуждавшего в пустыне без воды и пищи, и уже потерявшего всякую надежду на спасение.
   - "Конечно, Эдуард Иванович", - с улыбкой произнес "мальчик", - "Конечно можно. Джакомо, Вы не будете так любезны подать нашему гостю воды ?". Джакомо с неудовольствием посмотрел на бокал, в котором вместо коньяка уже была вода, но поймав на себе недовольный взгляд "мальчика", встал, и, забрав бокал, принес новый, налив в него воды из графина. Горбунов мигом осушил бокал дрожащими пересохшими губами. Он был бледен.
   - "Вам лучше", - осведомился "мальчик".
   - "Где я ?", - осипшим голосом взволнованно спросил Горбунов; и тут же добавил: "Я... я не умер ?".
   - "Нет нет", - ответил Джакомо успокаивающе, - "Конечно Вы умерли".
   - "Как ?!", - ошеломленно вскрикнул Горбунов, - "Этого не может быть !"
   - "Вне всякого сомнения", - заверил его "мальчик", - "Это так. Взгляните сами", - он жестом указал на Горбунова. И тут Горбунов наконец взглянул на себя. На нем был черный костюм; тот самый, который он купил пару недель назад во время поездки в Италию. Костюм был разодран в нескольких местах и залит кровью. Руки тоже были разодраны. Дотронувшись до лица, он обнаружил, что кожа на одной щеке содрана, висок и лоб словно разбиты молотком, а все лицо залито кровью; но боли он не чувствовал. Ему стало страшно, но не хотелось ни кричать, ни убегать. Он лишь тихо произнес:
   - "Что со мной ?".
   - "Что с Вами ?", - удивленно начал "мальчик", - "Вам напомнить, что с Вами ? Мне кажется, у Вас слишком короткая память, поэтому напоминаю."
   ("мальчик" удобно расположился в кресле и, устремив свой взор куда-то вдаль, продолжал).
   - "Четверг, 15-е число, - паника на бирже, курс Ваших акций падает. К концу дня Ваши конкуренты скупают бoльшую их часть за рубли. Пятница, 16-е число - можно не рассказывать, сами знаете: взрыв нефтепровода, рубль падает в 5 раз, крах крупнейших банков, всеобщий кризис, "черная пятница", и т. д., и т. п.; и наш магнат остается, как это у вас в России говорят, "с голой задницей". Плюс угрозы, паника, долги, и так далее; вот он и... того", - "мальчик" указал пальцем на стену. На стене вдруг появилось изображение, словно на
   неё направили луч проектора. Горбунов увидел себя, прыгающим из окна гостиницы "Столичная", но, не выдержав, отвернулся, и, сморщившись, закрыл лицо руками.
   - "Прямо как телевизор, да, Эдуард Иванович ?", - с иронией произнес Джакомо.
   - "Этого не может быть", - сквозь слёзы бормотал Горбунов, - "Это всего лишь страшный сон. Я проснусь и всё будет хорошо".
   - "Этот сон, Эдуард Иванович, более реален, чем Ваша жизнь... прошлая", - серьезным голосом заметил Придурок, оторвавшись от созерцания мраморной статуэтки на шкафу. Прошло еще пару минут...
   Горбунов открыл глаза и поднял голову. Ничего не изменилось. Посидев ещё какое-то время в бездействии, он вдруг резко встал и направился к двери.
   - "Всё, с меня хватит. Выпустите меня отсюда", - властным голосом рявкнул он, словно находился в своём офисе и обращался к секретарше. Дверь не открывалась, и Горбунов начал дергать сильнее.
   - "Сядьте", - протянул "мальчик", - "Вы слишком нетерпеливы... К тому же по ту сторону двери ничего нет."
   (Горбунов, сам того не заметив, снова очутился на стуле).
   - "Впрочем, как и по эту", - вполголоса произнес Джакомо, смотря куда-то в сторону.
   - "Кстати", - не обратив внимания на эту реплику, продолжал "мальчик", - "Вы никогда не задумывались над смыслом слов "НИЧЕГО НЕТ", а, Эдуард
   Иванович ? Подумайте как нибудь над этим, советую Вам; теперь Вас ничего не сдерживает сделать это... Да, я тут с Вами совсем отвлекся. Мне кажется, нам пора знакомиться. Как вы знаете", - "мальчик" повернулся к остальным (их лица были плохо освещены, и Горбунов почти не разглядел их), - "Это мистер... простите, господин Горбунов Эдуард Иванович, тысяча девятьсот пятьдесят третьего года рождения от Рождества Христова. Прошу любить и жаловать.
   Теперь", - "мальчик" повернулся к Горбунову, который так и сидел с поникшей головой, наблюдая за происходящим, словно это страшный сон, но уже всё меньше и меньше в это веря; - "Теперь я имею честь представиться и представить Вам своих друзей. Меня зовут Нил, это Иоанн, это ??? , а это Джакoмо... Я вижу, что Вы уже постепенно осознаете свою смерть, поэтому с этой минуты буду с Вами предельно серьёзен.
   Я понимаю Ваше состояние. Я знаю, что Вы ошеломлены, отказываетесь поверить во всё происходящее, и так далее, но от этого никуда ни уйдешь."
   (Лицо "мальчика" стало серьёзным). - "Я, в свою очередь, постараюсь объяснить Вам то, что Вы должны знать, и постараюсь сделать это в как можно более доступной форме..." Выдержав паузу, он продолжал:
   - "Вы, Эдуард Иванович, совершили самоубийство - самое страшное, самое худшее из всего, что может совершить человек на Земле... И по Закону Вы должны были бы... ну, ... говоря понятным Вам языком, Вы были бы Судимы, и понесли бы Наказание. Но сейчас ситуация несколько иная. Не именно с Вами, а вообще; мы не должны пока Вам этого объяснять, просто поверьте нам на слово... Сейчас я объясню Вам то, что Вы должны будете делать дальше."
   - "Стоп", - прервал его Горбунов. Его голос был резким; он поднял голову и продолжал, глядя на "мальчика" воспалёнными глазами: - "Мне Насрать, кто вы и что здесь Делаете, понятно ? Я не собираюсь ничего для вас делать... И слушать весь этот бред тоже не собираюсь, вам понятно ?"
   - "Лет пять назад ты бы тут так себя не вёл... Ты бы вообще тут не сидел.", - тихо произнес Придурок; но Горбунов не слушал его и продолжал:
   - "Я знаю, что это всё галимый сон, а следовательно, я могу делать всё, что хочу!", - он нелепо улыбнулся, и хотел было встать и разбить что-нибудь, или запрыгнуть на стол, но вдруг почувствовал, что тело не слушается его; он был словно привязан к стулу невидимыми верёвками. Он испуганно вскрикнул и замер. Он начинал понимать... Вернее, нет; он просто перестал отгонять ту мысль, то ужасающее своей простотой предчувствие, которое уже давно пыталось проникнуть в его голову, но он изо всех сил гнал его прочь... Он обхватил голову руками и затих...
   - "Я продолжаю", - сказал "мальчик" тем же тоном, что и до этого, словно и не прерывал свою речь, но вдруг Горбунов резко поднял на него красные глаза и произнёс: "Подождите, не нужно пока ничего мне говорить... Если это всё и вправду так, то ответьте на мои вопросы, умоляю Вас, ответьте", - он посмотрел на остальных присутствующих, и снова перевёл взгляд на "мальчика", - "Боже мой, неужели я так никогда и не узнаю... Ведь если не вы, то кто скажет мне..."
   - "Во - первых", - недовольно перебил его Джакомо, - не произноси напрасно Имя Божье; а во - вторых, мы здесь не для того, чтобы отвечать на вопросы."
   - "Да ?!!, - Горбунов бросил на него агрессивный взгляд, - "Ну тогда я ничего и делать не буду"; и, повернувшись к "мальчику", снова продолжал просящим тоном, - "Пожалуйста, поймите меня правильно... Вы можете себе представить - человек живет, и всю жизнь не может получить ответы на огромное количество вопросов. Ему даже некому их задать", - в этот критический момент у Горбунова наступил прилив красноречия, но "мальчик", сделав жест рукой прервал его.
   - "Я знаю всё, что Вы мне сейчас скажете. Я знаю, что Вы будете стоять на своём, хотя ответы на все Ваши вопросы Вы легко могли получить и при жизни. Я соглашаюсь с Вами, хотя и должен предупредить Вас, что после нашей встречи (а видеться мы больше не будем), Вы забудете то, о чём сейчас спросите. Вас устраивает это ?"
   - "Да, да; о Боже, конечно меня это устраивает".
   - "Вас же просили не произносить напрасно Имя Божье", - перебил его "мальчик".
   - "Да, да, простите меня... Я просто... Получается, Бог есть ?", - внезапно оживился он.
   - "Есть", - ответил "мальчик" с таким видом, как будто у него спросили, есть ли вода в кране. Горбунов, всё ещё не понимая, что происходит, продолжал:
   - "А... какой он ?"
   - "Этого я не могу Вам сказать", - спокойно ответил "мальчик". Горбунов и сам понял, что этот вопрос слишком глупый и невежественный. Ему стало неловко: "Да... Я понял, что это не совсем... Просто я когда-то был в церкви, и видел изображение... портреты... или"
   - "Вы видели изображения Господа Иисуса Христа", - прервал его "мальчик".
   - "Понятно...", - процедил Горбунов, хоть ничего и не понял. Он хотел было спросить, кто такой Христос, но решил этого не делать.
   - "А Христос... Он действительно жил ?"
   - "Действительно".
   - "И что, действительно воскрес ?"
   - "Также, как и Вы", - спокойно ответил "мальчик", и Горбунов, ошеломлённый этими словами, затих. Подумав немного, он спросил:
   - "А почему на картинах и в старых книгах Бога изображают как какого-то старца, носящегося по небу и мечущего молнии ?"
   - "Ну не понимайте же Вы всё буквально", - начал Джакомо, - "Объяснить людям в первом веке до нашей эры, что такое Бог, это всё равно, что объяснять неандертальцу, что такое соединения и смеси многоатомных эфиров."
   Горбунов задумался... - "Ну тогда скажите хотя бы, кто Вы".
   - "Этого я Вам сказать не могу", - ответил "мальчик", - "Не потому, что это какая-нибудь тайна, а просто потому, что Вы всё равно не поймёте..."
   - "Я имел в виду... вы вообще - люди ? Или может инопланетяне ? Или хрен знает кто вообще..."
   - "Ну, если Вам так интересно, то могу Вас успокоить - все мы когда-то были земными людьми, "простыми смертными", - как у вас говорят. А инопланетян вообще нет; только больное человеческое воображение может придумать такой бред, верить в него, и в то же время отрицать совершенно очевидные вещи.", - резко ответил Придурок, - "Если бы не бывшие люди, вы давно бы уже перерезали друг другу глотки, или взорвали бы чего-нибудь - учитывая компьютеры и прочую ерунду это заняло бы от силы полчаса. А чтобы заново заселить какую-нибудь очередную "Землю" и вырастить на ней таких, как Вы, нужно, как Вы понимаете, чуть больше времени..."
   - "Поймите, Эдуард Иванович,", - "мальчик" снова вступил в разговор, - "Все вы думаете, что то, что творится на Земле, касается только вас. Вы завели себя в такой тупик, из которого сами уже не в состоянии выбраться. Все эти кризисы, войны, - это ещё цветочки. До самого интересного Вы, к счастью, не дожили, а вот детишкам вашим предстоит увидеть массу интересного, если так можно выразиться." ("мальчик" поднял седую голову и устремил свой взгляд в потолок).
   - "Если хотите знать, Эдуард Иванович, то нас нет. То есть, в известном смысле, нет. Нас нет в том виде, в каком Вы нас воспринимаете, так что и нет смысла об этом спрашивать. И Вы выглядите совсем не так, как думаете... Да и весите... чуть больше десяти грамм..."
   - "Что вы имеете в виду ?", - Горбунов успокоился и внимательно смотрел на "мальчика".
   - "Видите ли, Эдуард Иванович, ... мы с Вами; впрочем, как и все люди; мы выглядим не совсем такими, какими поначалу друг друга воспринимаем. Да и всё остальное тоже... Просто Вам еще рано общаться с нами на нашем уровне. Может Вам это покажется смешным, но на самом деле люди выглядят... ну, примерно, как амёбовидные клетки под микроскопом. Ну а как выглядят люди следующих порядков - этого и мы толком не знаем, да и нужно ли это знать ? В мире ведь всё настолько относительно - одного и того же человека, или вещь, или еще что нибудь, можно рассматривать в тридцати с лишним измерениях, и в каждом они будут выглядеть по - разному... Я Вас не сильно утомил ?"
   - "Нет, нет; конечно нет... Если я не забираю у вас слишком много времени", - Горбунов слушал.
   - "Насчет времени не беспокойтесь, наша с Вами беседа длится менее секунды". (последовало некоторое молчание).
   - "Да, я совсем забыл", - начал Горбунов, - "Я не совсем понял, когда Вы сказали, что самоубийство - самое страшное, что может сделать человек."
   - "Да, так и есть. А что Вас удивляет ?", - спокойно ответил "мальчик".
   - "Получается... лучше убить кого-то, чем себя ?"
   - "Лучше, Эдуард Иванович, вообще никого не убивать", - вздохнул Джакомо.
   - "Нет, я всё же не понял. Если какой-нибудь конченный маньяк убивает десяток невинных людей, то вы к нему относитесь лучше, чем к самоубийце."
   - "Запомните, Эдуард Иванович, невинных людей не убивают.", - поучительным тоном заметил Джакомо.
   - "Нет, ну по - вашему ведь так и получается ?"
   - "Я так не говорил", - ответил "мальчик", - "Эти вещи нельзя сравнивать, хотя в чём - то Вы, бесспорно, правы."
   - "А как же тогда быть с тиранами, уничтожавшими людей миллионами. Как быть с Гитлером, например; или с Муссолини... я уже не помню, кто там еще был..."
   - "Гитлер...", - вяло произнес "мальчик", - "...Кто такой Гитлер... Если хотите знать, то и не было никакого Гитлера. А пресловутый Муссолини сделал миру не больше зла, чем, например, Хаббард, или Билл Клинтон... Вы меня просто удивляете".
   - "Да, Эдуард Иванович", - вступил Джакомо, - "Говорить о веке Сталина, и вспоминать каких-то мелких личностей... Это простое невежество."
   - "Господа, подумайте только, о чём мы говорим ?", - с улыбкой произнёс "мальчик" глядя на Джакомо... Вдруг его лицо стало взволнованным, а взгляд устремился куда-то вдаль. Он сидел, словно окаменелый.
   - "Мне кажется, Эдуард Иванович, что Вас зовут...", - внезапно изменившимся голосом произнес он. - "Можете считать, что Вам повезло, а может наоборот; как хотите". Посидев ещё немного во взволнованном состоянии, он вдруг произнёс, не глядя на ошеломлённого и ничего не понимающего Горбунова, - "Всё, Эдуард Иванович, до свиданья. Хотя, надеюсь Вас больше никогда не увидеть." С этими словами, он встал и вышел за дверь. Все остальные тоже встали и молча проследовали за ним.
   - "Но... стойте! Вы куда ?!", - закричал было Горбунов, но вдруг почувствовал сильную боль во всём теле; какую-то глухую и неестественную. Комната поплыла перед глазами, из темноты вдруг донеслось: - "Жить будет.",
   глаза вдруг открылись, и в лицо ударил сильный свет. Горбунов увидел над собой склонившихся людей в белых халатах, большие зелёные лампы, медсестёр; и понял, что находится в операционной.
   - "Да, будет; куда он денется", - заметил чей-то голос за его головой. Люди продолжали суетиться, а боль всё росла и застилала его, и мешала думать.
   Горбунов закрыл глаза.
   
   
 написано в ночь с 21 на 22 октября 98 г.