Любимая

Свеч стоит игра. Но лишь только тогда,
Коль ласковым светом фитильное пламя,
Обнимет всё то, что пройдёт сквозь года,
Что будет нетленно меж «ними» и «нами».

Ты стоила каждой тончайшей из них,
Вязкой слезы на лице парафина,
Муза и друг, для которой жених —
Я, как единственный выбор в мужчине.

Не покорилась, меня покорив.
Чтобы сильней заарканить трахею,
Зная, что глас твой — как божий мотив.
Слыша его, я вздохнуть не посмею.

Но непременно тебя узнавал,
С каждым шажком, перекатом от пятки,
Взглядом, смешинкой, я, внемля, питал,
Зная, кто это, действительно, рядом…

Мы полюбили. Хороший итог,
Много страниц завершится на этом.
Только вот в жизни — особенный ток,
Близкий лишь нам, реализма поэтам.

Многое было. И ссоры и брань,
Слезы и крепкого слова натуга…
Чтоб обняла вдруг со скомканным «Дань…»
Всё забывали в объятиях друг друга.

Помнишь, в капризный простуд интервал,
Ты, даже с кашлем, всё бегала ланью?
Я «на одре» в то же время лежал,
Первых лекарств забывая название.

Помнишь поющие рельсы путей,
Что от тебя мой вагон уносили,
На календарных 730 дней,
В жаркий конец неспокойной России?

Помнишь, как прямо во «флоре» своей,
Что-то достав мимолётным движением,
Я воплотил, вдруг, мечтание дней,
Сделав тебе, наконец, предложение?

Всё это было. И всё это так.
Было недавно. И многая лета!
Если сейчас я не старый дурак,
Это, как минимум, к счастью, примета.

Тоже цветешь ты, любимая, всласть.
Там целый мир впереди, это знаю.
Руку держа, не даёшь мне упасть,
Как и твою я ладонь не пускаю.