Мелконаварный бизнес. Детектив - 18

               ГЛАВА ВОСЕМНАДЦАТАЯ.

    Зеленый «Жигуленок» резво бежал по дороге. Несмотря на то, что с виду он выглядел неказистым, приемистость у него была очень хорошей. Видимо, он побывал в руках у классного моториста, который постарался выжать из двигателя все возможное. Но я ехал не быстро, старался не нарушать правил. У меня и так хватало проблем, и глупо было прибавлять себе еще одну. В пути мы почти не разговаривали. Да и о чем? Все необходимые слова были сказаны, а детально нарисованный Марининой рукой план коттеджа лежал у меня в кармане. Бывшая хозяйка описала строение и прилегающую к нему территорию так, что мне казалось, будто я там уже побывал.
    Мы проскочили милицейский пост у выезда из города и понеслись по шоссе, все дальше удаляясь от города и все ближе подъезжая к арене боевых действий. 
Видит небо, все, что произошло дальше, я сделал неспециально. Но, видимо тот, кто ведает нашими судьбами, решил нам помочь. Двое сотрудников милиции, которые остановили нас на нижней дороге Приморского шоссе, были мало похожи на ангелов, и за спинами у них висели не крылья, а автоматы.
    Я совсем забыл, что на «нижней дороге» скорость ограничена шестьюдесятью километрами в час, и вот результат. Один из наших будущих благодетелей махнул полосатым жезлом с грацией дирижера, управляющего большим симфоническим оркестром, и нам пришлось остановиться. Буркнув, как обычно, нечто малопонятное, он протянул руку за документами.
    Я отдал ему права и техталон навсегда уснувшего у меня дома в мешке неудачника. Он их взял и начал пристально разглядывать. До сих пор не понимаю, чем ему не понравились документы? Ну разве тем, что я был совершенно не похож на истинного владельца автомобиля, да к тому же имел забинтованную голову и заклеенный лейкопластырем шрам на лице. Но разве это повод для того, чтобы обыскивать машину? Тем не менее они решили произвести обыск.
    Мы вышли из машины и встали рядом, и в тот самый момент, когда рука подозрительного милиционера нащупала под передним сидением обрез, я дважды нажал на спусковой крючок своего крохи, так как с армии свято исповедую правило, гласящее, что нельзя передавать личное оружие в чужие руки.
    Два выстрела из пластикового пистолета прозвучали в морозном воздухе как два хлопка мухабойки, прихлопнувшей мух. Только вместо незатейливых насекомых моей добычей стали два упитанных работника постовой службы, причем, одному из них я выстрелил по традиции в живот, а другому, стоящему ко мне в пол-оборота, в мягкие ткани. Чуть повыше бедра.
    Мы запихали с Мариной обоих парализованных горе-вояк в их же собственную машину, которую я тут же отогнал в лес. Ударом автомата я разбил автомобильную рацию, а затем выкинул ключи от замка зажигания далеко в лес.
    Так как я не был разбойником, то я забрал у застывших, словно изваяния, милиционеров, только самое необходимое: два автомата и два запасных магазина к ним, оставив нетронутой даже дневную выручку, которую они «честно» экспроприировали у проезжавших водителей. В конце концов, надо же им как-то кормить свои семьи, а когда очнутся, то будут в порядке. Не считая потери оружия, конечно.
    Когда я вернулся в свою машину и протянул Марине один из автоматов с запасным магазином, она удовлетворенно кивнула:
    - Это другое дело, - и лязгнув затвором, загнала в ствол патрон. Потом достала из переднего отсека автомобиля черную изоленту, и примотала к вставленному магазину запасной рожок.
    - Ну ты даешь! - удивленно повел я головой, когда, закончив со своим автоматом, прекрасная валькирия занялась моим.
    - А зачем ты это сделала? - рискуя упасть в ее глазах, поинтересовался я.
    - Так быстрее менять в бою магазин, - ответила Марина, а потом добавила, - отец так учил.
    "Вот тебе и слабый пол", - усмехнулся я, включая указатель поворотов и отъезжая от обочины. Теперь я старался ехать медленно - оружие нам больше было не нужно. Едва мы миновали перечеркнутый указатель «Репино», Марина попросила остановиться.
    - Тут совсем недалеко, - пояснила она, и судорожно вздохнув, добавила тихо, - я боюсь.
    В ответ я усмехнулся улыбкой бывалого рубаки, и хотел ее подбодрить какой-нибудь веселой фразой. Но, как назло, все веселые фразы улетучились из моей головы в неизвестном направлении, поэтому я тоже вздохнул и ответил:
    - Я тоже.
    А потом, помолчав, добавил:
    - Но это ничего не меняет: или мы уберем Андрея, или он свернет нам шеи. Здесь даже не вопрос этики, это просто самооборона. И потом, нам нужно освободить твою маму.
    Марина снова молча кивнула, а я подумал, что очень не многие мужчины могут похвастаться тем, что ради спасения будущей тещи рисковали своей жизнью. «Впрочем, - одернул меня агент Николсон, - возможно этой ловушки тебе удастся избежать». Я покачал головой, слабо веря в такую возможность.
Массивный забор из красного кирпича был совсем не виден с дороги. Его закрывала от дорожного полотна полоса прекрасных сосен. Я проехал по лесной, хорошо утрамбованной дороге, и остановился.
    План на бумаге - это одно, но на место, которое быть может, скоро станет моим мавзолеем, хотелось посмотреть своими глазами. Оставив Марину в машине, чтобы не особенно привлекать внимание, я крадучись подошел к забору. Да, коттедж был действительно что надо: кирпич, из которого он был построен, Никита специально заказывал в Финляндии и это чувствовалось.
Большое, 20х18, строение было двухэтажным (третий этаж был под землей). Дом был построен просто, но красиво. Сразу чувствовалось, что это - не самострой, и здесь приложил руку архитектор не без способностей. Что расположено за массивными металлическими воротами, рассмотреть было нельзя, зато я сумел разглядеть идущую по гребню стены сеть тонких проводов, которые не могли быть ничем иным, кроме как сигнализацией.
    В воротах не было вставлено глазка, зато высоко, на уровне двух с половиной метров, были установлены две камеры слежения. На этом я и решил сыграть, будучи совершенно уверенным, что машину, на которой мы приехали, здесь хорошо знаю, а лица водителя расположенные высоко камеры рассмотреть не позволят.
    Удовлетворенный осмотром, я вернулся к машине и сел за руль.
    - Свобода или смерть! - Так кажется кричали восставшие рабы, когда брались за оружие, - сказал я Марине, а она наклонилась ко мне и крепко-крепко поцеловала в губы, тихо сказав:
    - Спасибо тебе, что ты есть.
    Я тронул машину, чувствуя, что опять сморозил какую-то глупость и что Маринины слова в тысячу раз прекрасней моих. Но я тут же поклялся исправиться. «Только для этого нужно сначала выжить», - мужественно сжав зубы, проскрипел во мне агент Ник. Что ж! В этом он был совершенно прав.
    Я подскочил на большой скорости к воротам и, почти упершись в них бампером, стал настойчиво сигналить. Эффект неожиданности сработал, и ворота тут же стали открываться, показывая стоящий в центре участка коттедж во всем своем великолепии. Но мне некогда было восхищаться красотами архитектуры, потому что ко мне подскочил охранник, щуривший покрасневшие глаза:
    - Что? Что случилось, Серега? - скороговоркой спросил он, но увидев меня осекся и тут же повалился на снег. Выстрел порцией цианида оказался, как всегда, эффектным. Я снова нажал на газ, подумав о том, что пить охраннику на посту и вовсе не следует.
    Десять метров от ворот до крыльца машина проделала за несколько секунд, но и их мне хватило, чтобы увидеть нарисованные на плане приусадебные постройки: хозблок, летнюю беседку и теремок русской бани. Сауна с большим бассейном, по рассказам Марины, находилась прямо в доме. У веранды выстроились как на параде четыре машины: два «мерседеса» последней модели, джип «Lexus» и уже знакомая мне «99» с помятым крылом. Мой мозг тут же сосчитал, что вместе с хозяином дома в коттедже могли находиться двадцать человек. Конечно, могло быть и меньше, но жизнь меня уже приучила рассчитывать на худшее.
    Я резко затормозил и сквозь опущенное стекло выстрелил из своего крохи в человека, одетого в хаки, а затем, отбросив в сторону ненужный уже пистолет, резко выскочил из машины.
    Я как бы увидел себя со стороны, и усмехнулся: уж больно я сейчас смахивал на Шварценеггера, держа в правой руке снятый с предохранителя обрез, а в левой автомат с прикрученным изолентой дополнительным магазином.
    Управляться с обоими этими штуками одновременно было тяжело, и поэтому, если бы не Марина, выстрелившая прямо в лоб одиночным выстрелом из автомата громиле в дубленке, который уже выдернул из кобуры свой пугач, поставленный мною карнавал мог мне дорого стоить. Мы быстро протопали по крыльцу и, открыв пинком ноги дверь, ворвались в прихожую.
    Охранника, который читал детектив в мягкой обложке и едва успел поднять голову, когда мы внезапно появились, я решил не убивать, а крепко стукнул по затылку стволами обреза, после чего он медленно сполз с табуретки и больше не подавал признаков жизни. Из прихожей направо была дверь в гостиную, за которой слышались громкие голоса. Я пересчитал количество шуб и пальто, висящих на вешалках в прихожей, и понял, что ненамного ошибся, когда, по количеству мест в автомобилях определял число гостей.
    Мы осторожно подошли к двери и притаились перед броском, рассчитывая резко распахнуть дверь. Марина уже взялась за дверную ручку, когда дверь открылась сама, и на пороге появилась директриса туристического агентства «ТурСервисКорпорейшн».
    Мои нервы были напряжены до предела, поэтому, когда размалеванная французской косметикой женщина появилась перед нами, и увидев, кто перед ней стоит, стала набирать в себя побольше воздуха, чтобы закричать, я не нашел ничего лучшего, как разрядить ей в живот правый ствол своего обреза.
    Я никогда не стрелял из охотничьего ружья в доме, и никому не советую повторять этого эксперимента, потому что звук получается таким громким, что после долго звенит в ушах. Но мне некогда было определять какая нота и какой октавы доминировала в этом звуке, к тому же, родители в детстве забыли обучить меня нотной грамоте. Я подождал мгновение, пока моя дальняя, теперь уже, знакомая (ведь тот свет находится достаточно далеко от этого), повалилась на спину, и после этого вбежал в гостиную.
    Их было, вернее, осталось, десять. Они сидели за накрытым белой льняной скатертью столом и обедали. В тот момент, когда мы вошли, официант как раз раскладывал по тарелкам десерт.
    Увидев нас, он вздрогнул и уронил большое серебряное блюдо прямо на колени жгучей брюнетке с великолепным, обтянутым узким платьем, бюстом. Но та, кажется, этого даже и не заметила. Как и все остальные, она завороженно смотрела на нас и на стволы наших автоматов, которые были неподражаемыми артистами.
    Так как мне давно уже надоело таскать сразу два вида оружия, я отыскал глазами Андрея, и разрядил ему левый ствол прямо в лоб. От того, что жакан большого калибра вошел в его голову, она лопнула, словно арбуз, который уронили с прилавка.  Кровь забрызгала сидящую рядом с ним молоденькую девушку, которая тут же принялась визжать и закрывать лицо руками.
    - Тихо! - крикнул я и сделав два шага, остановился рядом с лестницей, ведущей на второй этаж.
    - Где..., - начал я и осекся, потому что острая боль пронзила мое правое плечо, совсем рядом с шеей. Я застонал и скосил глаза...
    Да, не зря я не любил бультерьеров, этих мерзких гибридов крысы с ротвейлером. Они мне никогда не нравились, а сейчас - особенно, потому что один из них прыгнул с середины лестницы мне на плечо, и вцепился в него мертвой хваткой. Я не устоял на ногах и упал на спину, одновременно погружая ствол автомата в мягкое ненавистное брюхо и нажимая на спусковой крючок.
    Очередь буквально разрезала мерзкое животное пополам, но толку от этого было мало: даже мертвый бультельер не разомкнул своих страшных челюстей. Я попытался подняться, но тут же получил сильный удар сзади по голове, нанесенный хорошо тренированной, опытной рукой.
   За мгновение перед тем, как потерять сознание, я подумал, что такой мастерский удар я получал только один раз в жизни - в Индии, от Саши. «Но ведь он мертв», - напомнил мне агент Ник. «Значит у него остался достойный ученик», - парировал я и потерял сознание.

                ***

            Картинка из Интернета.