Штурм

Сегодня снова будем штурмовать,
Потери будут, спорить бесполезно.
Бой в городе и там врагом считать,
Придётся всё , что из щелей полезло.

К «исходной» тёмной ночью подползем,
Своей «артой» нам не дано мы прикрыться,
Вот параллельной линией идем,
Асфальт и камень, нам не заглубиться.

Команда «Штурм», и изо всех стволов,
Без жалости долбаем вражьи окна,
Наш первый, тот что справа он готов,
Нестись вперёд, тропинкой битых стёклов.

Идём к торцу, движенье «кочергой»,
Вот «трехэтажку» с фланга охватили,
Вдвоём в подвал, короткий ближний бой,
Гранаты все, что под рукою были,

Ушли туда, где вроде кто-то был,
По нам стрелял, или стрелять пытался,
Вот третий наш, ну что у двери был,
К развалине соседней подобрался.

Мы двойками идём, пусть лучше так,
Толпу накрыть в бою гораздо проще,
И взрывов «агээсовских» бардак,
Внезапно лёг у дома, в старой роще.

Наверх, вперёд, движенье ручейком,
По очереди каждый обгоняет,
И молится, чтоб был пустым проем,
Дверной проем, откуда враг стреляет.

Подъезд соседний, крики, стоны, мат,
И слышим мы уже язык не здешний,
А вот уже «по аглицки» кричат:
"I'm British, Don't kill..",- затих сердеШный.

Чего сюда припёрся, идиот?
Ведь мог бы жить, вполне себе нормально.
Прикладом раскроили «бриту» лоб,
«Мозги раскинул», так сказать буквально.

Дом вроде наш, и там где нет дверей,
Патроны экономя, досмотрели,
И надобно выкуривать скорей,
Тех кто затих, надеясь в самом деле,

Дождаться ночи и потом уйти,
Пусть даже втихаря и не стреляя,
Но нам нельзя, нельзя вперёд идти,
В тылу врага живого оставляя.

По крыше перешли в другой подъезд,
И сверху мы продолжили работу,
Нас бог не сдаст, ну и свинья не съест,
И у «вражин» мы вызовем икоту.

Подъезд пустой, бандеровцы ушли,
Один лежит, бродячим псом сжираем,
Команду дал: «Собаку пристрели,
Пса жаль, но людоедов убиваем».

Мы тщательно прошлись по этажу,
Придирчиво с проверкой на растяжки,
Мешки с песками, и ещё гляжу,
Бойницы в стенах, брешь в бетонной стяжке.

Нас было восемнадцать человек,
Потери наши? Пятеро «трехсотых»,
Один тяжёлый, двадцать первый век,
Как отголосок той войны далёкой.

Его мы обкололи, чем могли,
Жгутом упругим кровь остановили,
Потом его несли и волокли,
В «буханку» санитарную садили.

Он даже улыбался нам, почти,
От дозы «промедола» сном забылся,
Не говорил ему я: «Друг прости!»
А просто тихим шёпотом молился.

У Бога я просил ему помочь,
Но в наш отряд потом не возвращаться,
Настанет день и вновь наступит ночь,
И снова штурму в городе начаться...