На морозном стекле рисовала она контур сердца

На морозном стекле рисовала она контур сердца.
Почему она выбрала это простое стекло?
На узор она глянула и не смогла наглядеться,
и решила подуть на его расписное чело.

А дыханье её было жарким как глина пустыни,
мощь песчаных барханов прогрела до капелек лёд
Одинокая, словно лампадка в углу у святыни,
в тишине она с сердцем сидит и тихонько поёт.

И всё кажутся ей в этой рамке очерченной пальцем,
сцены жизни которые были как будто во сне.
Вышивает их память тихонечко нитями в пяльцах,
словно в зеркале видит фигуры в колодезном дне.

Сколько смеха оттуда звучит что нельзя удержаться,
сколько нежных касаний и запахов летних лугов...
Это жизнь, а не грёзы, и ей невтерпёж надышаться!
Жаль что скоро сойдёт, как туман, эта дымка снегов.

Здесь когда-то писал он: Любимая, вот ты проснулась,
С добрым утром тебя, посмотри как цветёт горизонт.
Я ладошку обвёл чтобы ты, подойдя, улыбнулась.
Написал бы стихи, если б жрец был стихов, как Бальмонт.

Говорила тогда она: будут следы же от пальцев,
а теперь говорит: как вернуть мне хотя бы следы?!
В темноте этой кухни любили они целоваться.
А теперь словно в тёмных глазах, тех, лишь лучик звезды.

Мы на окнах следы каждый год, перед Пасхой, смываем.
Воскресает весной новый мир за прозрачным стеклом.
Лишь в душе своей мы никогда, во всю жизнь, не стираем,
то что грело её, пусть и в прошлом, заботным теплом.

На морозном стекле весь в прожилках опять контур сердца.
За оградой фонарь оживил его словно рассвет.
Она тянет ромашковый чай чтобы грусти согреться.
В темноте смотрит в красно-оранжевый ламповый свет.

Как устроившись в кресле плетёном заснула улиткой?
Толстый пух одеяла её перенёс в яркий сон.
Как шнурок развязал на скрутившемся сердце, до свитка...
Надо ехать в квартиру... а летом заняться окном.