Глава 18

Не мылом по сухом, Шут был не двурылым, прямой, честный и искренний кгбшник, который питал стойкое отвращение к невыполнению своих обещаний и мог, когда надо, говорить правду и врать одновременно. Он знал, Вор, как нож, пролезет везде и все разрежет, они спокойно доехали до Маями на старом «форде» с дипломатическими номерами русского посольства на «фасоне», галстуках, шляпах и подтяжках, он и два «исполнителя»:

«Где искать и как? Спросить местных,  Петя любил две вещи, казаться тем, кто в жизни всего добился, колотить дорогие понты, бить себя в грудь пяткой, смотрите, у меня туфли за «косарь», и хвастаться своими  связями в преступном мире, у меня там  друзья « на 1000%», приехал, конечно, пошёл налаживать связи, благо английским владеет, может читать, большой словарный запас, пассив набранный, теперь надо, чтобы все это перешло в языковой актив.»

Он был прав, до приезда у Пети много было всего накручено в голове, сначала ничего не понимал, особенно негров, потом потихоньку уложилось, легче всего давалось общение с Мэри, жена, поймёт любой акцент, но первое время ей тоже было трудно. Петя на слух многого не понимал, просил ее написать, смотрел в словаре, часто удивлялся, пишется не так, как слышится даже в мелочах. Он, например, американцы говорят «шопинмол», а не «шоппинг молл», звука «г» на конце нет, звучат в нос, и двух «лл», и слова не разделяют, так же в вопросах часто не вопросительной интонации.

— Как долго вы намереваетесь здесь пробыть. — Кроме того, много идиом и разных выражений, надо знать культуру. Что же в Англии творится? Или «тваридзе», как говорил Арсен, грузинский творительный падеж.

Троих славян, похожих на упырей, в чёрных тройках с каменными лицами было видно, на туристов-иммигрантов не похожи, на американцев тем более (которые не те, чем нам кажутся, нации такой нет). Дело ясное, что дело тёмное, их избегали, даже продавцы и кассиры в супермаркетах на заправочных станциях подозрительно косились, вы из Румынии? Напоминали им тайную полицию Чаушеску. В отместку чекисты забивали очко унитаза в туалетах бумагой, устраивали «злочин», пусть все у вас засорится.

Они направились в ближайшую «Пиццу», хотя им была нужна дружба с итальянцами, как в голове дырка, знали, связавшись с мафией, могут похоронить себя в такой яме, откуда никогда не смогут выбраться, лучше бы не надо, сам Маями им понравился, таких городов мало на свете, тепло, светло и богато, хорошо живут, падлы, наверное, можно даже наткнуться на богатую жилу, скажем, синих фишек «blue chips», прибыльные ценные бумаги, и инвестировать! Как ни странно, им повезло, именно тогда, когда они были готовы полностью отказаться от своего плана и вернуться в российскую дипмиссию, произошло чудо, в дверь пиццерии вошёл тот, кто теоретически мог им помочь, судя по своему внешнему виду.

Это был итальянец с темным оливковым лицом и сплющенными ушами, сразу окрестили его «Боксёр», внешность впечатляет, предпочитает не думать, а действовать, весь поломанный, морда, спутать его с какой-нибудь звездой из кино вы бы точно не смогли, не то, что малосимпатичен, почти уродлив, Парамоша! И опасен, подобных лучше держать в клетке, кормить с лопаты. Заплывшие жиром мышцы, покатые плечи, круглая бильярдным шаром вся в шрамах коротко стриженная голова, близко посаженные дикие глаза один больше другого, раскатанные в лепешку губы, дикий Челентано, изрядно помятый в беспощадных схватках в жизни и на ринге. Сначала бил в ванной своей жене невидимые апперкоты в челюсть и в живот, постепенно перешёл к настоящим, каждый вечер вырубая, потом ушёл к любовнице, из таких, на нем была кричащая красно-белая полосатая рубашка цвета шарфов фанатов команды «Спартак» в Москве и дорогие спортивные часы с секундомером, кварцевый циферблат. При ходьбе ноги до конца он не распрямлял, оставляя полусогнутыми, наверное, удалены мениски, прооперированы колени.

— Гасим котлы? — спросил второй советник. Дадим по голове, придушим, потом снимем с него, в любом ломбарде за такой хронометр дадут прилично, Шут показал знаком, отставить, пришли не для того! Бумажник в заднем кармане Боксёра тоже был впечатляющ, чем-то полковнику даже понравился, по натуре не предатель и не ленивый, может, бандит, может, враг, но не ленивый и не предатель, и не забывчивый, вполне осознанный, может жить по приказам, вводную поставили, действуй, и не наркоторговец, скорее головорез. Это хорошо, остальное Шутова мало волновало, вошедший отнюдь не первостатейный красавец, но цену себе знает, валенком его точно не назовёшь. «Кто знает, что за мерзость скрывается за всем этим ярлыком «мафия», — почему-то подумал Шутов.

— Категорически вас приветствую, я русский, — сказал полковник, протянув ему руку, шагнув навстречу.

— А я американский, — сказал Боксёр, пять лет в нью-йоркской тюрьме он возглавлял самый беспредел. — Что-то вы шибко умный, мне такие не нравятся! А как вы относитесь к тому, если я всем вам сейчас сломаю несколько рёбер? Мы вас сюда не звали, мы Козаностра! — Итальянец шагнул вперёд, сжал кулаки так, что они захрустели и побелели, буду один драться со всеми с вами и неизвестно, чем ещё все закончится. Он выглядел внушительно-устрашающе, злой и весёлый, в кафе все поняли, этот на своём месте… Наехал! Напряглись, еще одно слово могло толкнуть ситуацию за «грань», которую лучше не переходить, непременно сделает своё дело, чёрное и неблагодарное, кого-нибудь бы убили. Хотя с другой стороны их чистые американские руки так и чесались вляпаться в какую-нибудь грязь, покопаться в крутом дерьме, засучив рукава, «замутить поганку», хитрую и нечестную, ну и что? Без таких подвигов рядовому обывателю в США жить скучно, в философии подвига разбирается не хуже Эдуарда Лимонов или Вани Охлобыстина, сделай гадость соседу.

— Нам это не понравится, — Шут плеснул Боксеру «керосина», матёрый опер. — Можешь попробовать, конечно!  — Он снял пиджак и туфли, встал в боевую стойку, нехорошо запахли потные носки. — Русское самбо! — Его товарищи сделали то же самое, трое борцов на одного ударника, на «забоюсь» не возьмёшь, духу не хватит, нихера ты, гребень, не угадал. Арестуют, приедет консул, отмажет, в крайнем случае вышлют из страны. Правда, провал, больше за границу не поедешь, правила игры.

— Нанесено оскорбление в словесной форме, принято решение о ликвидации, — сколько раз они исполняли приговор с чёрствостью и деревянностью, которой позавидовал бы любой киллер из уголовных… Официантка принесла им три коктейля «Манхеттен», красный вермут «Мартини», солодовое виски «Джим Бим» и чуть-чуть горького бальзама «Ангостур», итальянец смахнул их со стола рукой на пол, нарывается!

— Spjetsnaz?!! — Стоит ли расплетать своей судьбы, хотя бы буром попрет, попадёт одному, другому, пройдут в ноги, проведут бросок, повалят на пол, проведут заломают, сядут сверху, начнут всекать, бить, натянут глаз на жопу яркому представителю американо-итальянской оргпреступности, дай ей Папа Римский и очередной президент здоровья, полковник засмеялся.

— Бонджорно! — Итальянец внезапно прокис, сдулся, замёрз, испугался и замедлился, остановился, «сунул ноги в валенки» (взял себя в руки).

— Не! Надо!! Драться!!! Я знаю, кого вы ищите, 200 долларов.

— Смотри не продешеви, — проворчал второй советник, разочарованный, что боя не состоится. Первый выудил из кармана перетянутую резинкой от упаковки жвачки «Риглиз» пачку казенных денег, вытянул две бумажки, поколебавшись, добавил к ним третью.

— Дружка! — Ему действительно было их не жалко на бюджете. Второй вынул из кармана табельный «макаров», направил в сторону обедающих, отсюда никто не выйдет, пока мы не поговорим, окей? Привычные к подобным сценам любители украденного Марко Поло из Китая блюда под названием «жоу цзя мо», плоского блина с начинкой, к которому, вернувшись, бывший губернатор одного из крупных китайских городов, проворовавшийся там, добавил свой родной сыр, и оно стало пиццей, украл и равиоли, итальянские пельмени, и спагетти, вернулись к еде, запихивая руками себе в рот куски горячего теста с начинкой поверху, обильно поливая его винным уксусом и оливковым маслом, запах  такой, пальчики оближешь.

— Следуйте за мной, отвезу вас к дону Роберто, он знает, где ваш Петя! — Везти божественную триаду к Мэри Боксёр не рисковал, начнётся перестрелка, всех скорее всего убьют, в планы это не входило.

— Нам надо ещё кое-что оформить внатуре, — Шут притусовал в английский бандитский русский базар, он протянул Боксеру бумажку. — Присядь за наш стол! Пиши, я, такой-то, такой-то обязуюсь стать добровольным информатором такого-то отдела, можно по-итальянски, чистая проформа для отчётности. А то, как нам с тобой быть вместе? Просто бумажка, ничего не значит!

— Стучать я не буду! — Роберто взял театральную паузу. — У нас омерта, честь мафии NFS, Not For Sale, не для продажи. — По-русски НДП.

— Стучать это если какой твой дон к бабе пошёл, говорим о том, что ты будешь помогать советской власти! Работать потом с теми, на кого укажем, узнавать, о чем попросим, писать отчёты, будешь, как Джеймс Бонд. Может быть, придётся куда-то поехать, скажем, с кем встретиться. Надо будет придумать себе агентурный псевдоним, сам подумай, какой.

— «Мистер»! — Роберто всегда хотелось быть важным.

— Хорошо, Мистер! В начале строки будешь писать «Источник сообщает, что…», отступишь, с красной строки, в конце тоже подпись «Мистер», дата и число. Мы будем встречаться здесь в Маями на специально снятой квартире, знать никто не будет, раз в месяц будем выдавать тебе вознаграждение 4000$, теперь распишитесь, пожалуйста, за 300$, которые мы дали. — Боксёр стал улыбаться всей душой, писать он любил всегда, как и читать, к тому же он и правда никогда не предавал. Он будет помогать давно усопшему Гарибальди делать перманентную мировую революцию. — Хочу так же напомнить о чреватости нечестной или двойной игры, плата за неё смерть. Мне жаль, что я это сказал, но это так.

— Что вы, — сказал Боксёр, тот, кто его вербовал, себя выдал, так говорят только дома, контрразведчик. Интересный выбор слов, особенно учитывая то состояние, в котором они все сейчас находятся, интеллигент. Стоит ему рассказать Роберто, может дать своим один знак, постучать себя двумя пальцами по лбу, как принято у них на родине, этих троим быстро поменяют их дешевые советские костюмы на дорогие американские деревянные бушлаты с атласной обивкой, он сдержал себя, нельзя, таковы правила игры, сторону в которой он себе выбрал (или она его).

Водитель дона читал о деле Соломона Михоэлса, агент, который привёз в его в Белую Россию, — Белоруссию? — в ее столицу Минск, сам был литератор, погиб вместе с ним, обрек себя на заклание, такое случалось и в Америке, иллюзий насчёт себя у него не было, этот интеллигент пожертвует им в случае чего, не задумываясь, почему же он согласился? Он хотел русский паспорт, дон согласился, в Москве живет друг Пети Студент, у которого роман с одной из самых красивых женщин города, приедет, отобьёт, привезёт сюда в Маями в шикарный особняк Роберто, скажет, его, она поверит, обмануть русскую женщину не легко, у него получится, полетит с ней в Лас-Вегас, где за одни сутки оформит законный брак, там разрешено. Эта самая — Таня? — станет его женой, а КГБ поможет, Боксёр спрятал под веселой маской свою унылую мину, в последние 10 лет жизнь дала серьезную трещину, ни вправо, ни влево.

— Господи ебучий Иисус пидараст! — вдруг сказал он, вырвалось. Полковник встал из-за стола, отвесил ему сильную затрещину, из носа Боксера потекла тонкая струйка крови. Огонь гнева на Бога внутри него разгорался все сильнее, даже такая тупая обезьяна, как он, сможет сложить два и два, что иногда даёт два на два под землёй, Творца в этом мире нет, и быть не может, иначе почему он так живет, сутки через трое целый день «на ремень», то есть, за рулём, и так будет! Если познакомить господина Шутова с Роберто, никакого чуда не произойдёт.

— Я не хочу снова слышать это говно про Господа нашего спасителя Иисуса Христа, ты понял?! И архангелов Его!! Мы православные!!! — Он вынул из кармана небольшую дорожную икону, такие берут в дорогу паломники, положил на стол. — 100 поклонов! — Боксёр вскочил со стула, начал отбивать их об пол. — Быстрее, — приказал полковник, — в конце ускорение! Хочу посмотреть на твою дурную кровь!! — Чего ни в коем случае нельзя делать, оказавшись в ситуации, когда хуже не будет? Надеяться, что она изменится, итальянец начал неистово стукаться деформированной шишковатой головой о бетон, во все стороны полетели красные брызги. — Хватит, — брезгливо сказал его новый крестный отец, — и так дурак, а то будешь ещё дурнее, поднимайся. — Соратники русского не произнесли ни слова, зачем, видно, наш начальник человек верующий. Все в порядке!

Шутов понял, работа с этим Роберто будет нервной, щёлкаешь хлыстом, чтобы лев прыгнул через обруч, и в сторону, не то прыгнет на тебя, откусит тебе голову, этот выбирает палки и камни, а не слова.)  А потом, когда он больше не будет заинтересован в услугах льва…, скормит его гиенам. Желательно заманить Роберто в Москву (или Питер), иначе может сорваться, этот простой, а дон точно хитрый и скользкий, как слой льда, по которому он всю жизнь ступал, в подвалах на Лубянке или в Лефортово весь этот лёд растает, там удастся «взять в корки» и его, за такого агента, как дон, дают генерала.

— Отксерить мою подписку можно? — Хлыст в зубах дрессировщика, Шутов кивнул, слова не услышите, ради Бога, конечно, можно, хоть пять раз, пожалуйста!

— Повешу в рамку над кроватью в спальне, — сказал Боксёр. — Семейная гордость! Шофёр одной из представительств семьи Гамбино на юге работает на русскую разведку. Станет известно всем, я буду «селебрити», звездой.
 
— Существует ли Бунин?  — спрашивал Лев Давидович Троцкий. — О Мережковском нельзя сказать, что его не стало, потому что его, по существу, никогда и не было. Или Куприн? Или Бальмонт? Или, может быть, «Жар-птица», «Сполохи» и прочие издания, наиболее примечательной литературной чертой коих является сохранение твердого знака и буквы ять? Все это сплошь фантасмагория! — В литературу он не верил, в дальнейшем сам сделавшись ее штатным покойником, сколько книг о нем написано. — Почему это эмиграция не может назвать ни одного имени, ни одной книги, на которых стоило бы остановиться? Потому что нельзя обмануть историю и подлинную (не псаломщицкую) культуру. Октябрь вошел в судьбы русского народа как решающее событие и всему придал свой смысл и свою оценку. Кто вне октябрьских перспектив, тот опустошен насквозь и безнадежно, он забыл, что пустота — это свет, и поэтому погиб! В трупном разложении эмиграции довершился некий полированный тип посвистывающего циника. Все течения и направления вошли к нему в кровь как дурная болезнь, которая иммунизировала его от всякой дальнейшей идейной заразы. Например, Джеймс Джойс или Генри Миллер, или Хемингуэй, по большей части творившие вне дома! Так или иначе, но в четком стиле всемирной буржуазии безошибочно слышится, увы, червонный валет! С алой бархатной подушкой в руках, на которой лежала корона Короля, у которого он изъял все пироги! — Для кого-то «Алиса в страну чудес» была доказательством Бога, для Троцкого торжества революции. Тоже верно, посмотрите на буддийские иконы, черепа, кровь, ножи, много рук, много ног, крылья, настоящее искусство всегда революционно, особенно проза Кэрролла.
 
— Твой босс что, смотрящий по Маями? — спросил Шут.

— За нами смотрит, — ответил Боксёр. Шутов подметил, у водителя стало круглое, фальшивое лицо, он улыбался, за которым были заметны не совпадавшие с его выражением плохие мысли. Наверное, ему хотелось своего Корлеоне зарезать, с помощью такой доставки послать всем остальным семьям послание.

— Пшшшлинах…  — И — можете поверить! — оно бы было принято. Несмотря на внешнюю придурковатость, Боксёр понял, все случившееся с Петей, не было случайностью, раз за ним приехали и те, и другие, чтобы такое взяло и произошло, надо постараться, проглотить такого бывшим друзья и недругам русского Вора будет трудно. Боксер снова улыбнулся, он знал, что бы не произошло, Петр, которого он уже успел полюбить всей душой, не вернётся! В своей жизни гангстер потратил много времени, не говоря уже о деньгах, делая ставки на ипподроме, и понимал, когда созывают подобный куш отъезда за границу на ПМЖ, дело тут нечисто, причины, конечно, были. Ответа, почему он так сделал, нет, мотива, не беда, зачем лезть в душу к брату по оружию, захочет, сам расскажет.

Он решил повнимательнее приглядеться к этой НКВДшной тройке, вглядеться в зубы этому троянскому коню, бойтесь русских, дары приносящих, те двое, похоже, волкодавы из посольства, во дворах любых дипломатических представительств происходят страшные вещи, территория другого государства, привезут туда Петю, будет находиться там до Страшного суда, подвергаясь нечеловеческим испытаниям, а этот… Похоже, босс мафии тайной полиции дяди Джо, так они звали Сталина, значит, Петя человек важный, необычный, надо присмотреться. На себя он не сердился, правильно, что включил заднюю, оказался перед перспективой быть поставленным в интересную позу прямо в ресторане, сказать правду и умереть. Он не знал, что пройдёт ещё совсем немного, и мафиозный мир вокруг него разлетится вдребезги, осколки которых полетят всем в лицо, ему, Роберто, Мэри, Пете, русским парням, приехавшим за ним, те, кто убил старушку, продолжат свою охоту. Он усадил полковника сотоварищи в свой «Кадиллак» с калифорнийскими номерами «California 1RWL494», дал полковнику ключи, сам сел на водительское место в лимузин дона, номер «YAZ-719», и они поехали.

«Зачем им искать этого вашего ВорА, — думал он, показывая русским дорогу к особняку, — им же ничего не будет, если они его не найдут? Не выгонят с работы?? Давайте лучше сами откроем «Контору киллеров»??? — Он беззвучно захохотал. — Тогда нас будут, будут ждать впереди новые, интересные раунды!»

Студент тем временем тоже сел за книгу, основной труд своей жизни «Магия и понятия». Несомненно, каждое событие в Движении обладало таким магическим смыслом, вечная божественная трагедия неведения была в нем особенно яркой. А смотрите, до колдовства! Параллельно происходило ещё одно явление, как в том анекдоте, от нашего дома до винного отдела универсама пять минут ходьбы, а обратно сорок, и от этой разницы закачаешься, Студенту начали изменять время и пространство. Это пугало, но рассказать никому он не мог, его бы не поняли.

Допусти, он приезжал в какое-то место, все нормально, ну, скажем, по Свободному проспекту домой от метро, заходил к себе в квартиру, поднимался. Занимался чем-то там, а потом ему надо было ехать обратно, встречать кого-то из пацанов или какую-то девочку, так вот, та же дорога туда занимала иногда вдвое, втрое и далее больше времени по тому же самому маршруту или примерно тому же по другой дороге параллельно в том же направлении. Само метро иногда не отдалялось, так же виднелось на горизонте, а приехать к нему он никак не мог, доехать до него, как во сне, слева тянулся и тянулся однообразный пейзаж, дома и лес, и так минут 40, на приборном щитке было видно, расходуется бензин, однажды остановился, чтобы отдышаться и нарвался на милицейский патруль. Четыре мента с автоматами в руках шли от какого-то двора перпендикулярно, были похожи скорее на казаков, у одного в ухе висела, была серьга, другой с бородой, они его почти не замечали, шли на проезжую часть, ментовского «уазика» видно не было.

— Как пройти до Новогиреево? — спросил его Студент. Цыганистого вида милиционер без фуражки с калашом в руке показал свободной рукой налево.

— Там метро «1905-го» года! — Через несколько мгновений Студент был почти у дома германофилки и нимфоманки Наташи на Красной Пресне, провал в пространстве. Растягивание во времени происходило всегда в одном направлении из дома вовне, а не наоборот, один раз, чтобы доехать до Таганки, ему потребовалось часов шесть. Садовое кольцо за окном не кончалось, машины не стояли, но казалось, он едет на месте, в метро то же самое, хотя Студент почти был «на оружии», заряженный, старался им не пользоваться, но! Сядешь на конечной на станции метро «Новогиреево», на входе стоял его одноклассник из милиции метрополитена, с оружием пускал, и едешь, едешь, едешь иногда час до следующей станции «Перово», потому что внутри был он, люди негодовали и недоумевали, научился даже высыпаться, один раз тоже выронил «тт», громко выронил, выронил, прям беда, заснул, захрапел, тот из-за пуза на пол, раздался такой звон, привык, до Таганки доезжал к вечеру, так что если завтра надо было к первой паре, к девяти утра, старался спрятаться где-то на факультете, например, у Светланы Геннадьевны, тренера по баскетболу в каморке или на кафедре телерадио, а то можно было приехать, помыться, переодеться, он всегда переодевался еде, и сразу уезжать обратно, не факт, что успеешь, такси пользоваться перестал совсем, можно было разориться или попасть в аварию, таксёры начинали сходить с ума от таких дьявольских фокусов, только на метро или на машине.

Обратно в качалку или домой было хорошо, даже супер, летел, как на крыльях! Светофоры всегда были зеленые, вагонные перегоны короткие, никаких пробок, даже ветра навстречу не было, «64-й» троллейбус от станции или «617-й» автобус неслись к улице Саянской, как на ралли, вжимало в кресло, рекорд был семь минут, общественный транспорт обгонял мотоциклистов. Надо сказать, маршрутки тогда не ходили, как пошли, обложили данью. Если шёл пешком, ноги несли сами, откинь туловище чуть назад, расслабься и скоро вбежишь по лестнице в квартиру, ударившись о закрытую дверь минут через десять. Пацаны отвезли Студента к гадалке в Люберцы, туда ехали три часа, работало в любом направлении от дома, гадалкой оказался мужчина, а не женщина, как у Габриэля Маркеса в его Макомбо, похожий на английского певца Рода Стюарта цыган, наверное, с таким же благосостоянием, которого порекомендовал его цыганский фюрер барон Дуфуня Вишневский, выслушав Студента, сказал:

— Не хочет тебя отпускать твой район! — Правильно употребив его название, в котором ни разу не был. Студент реально ужаснулся, хера лысого, дядя зажигает по-взрослому.

— А что делать, если мне надо будет куда-то лететь? — спросил он. — Все погибнут, у самолёта закончится топливо! Это же ответственность за жизни сотен людей!

— Летать вам категорически нельзя, — сказал цыган, нагнулся к ящику письменного стола, Студент напрягся, сейчас достанет оттуда старый барабанный револьвер и
начнёт стрелять, цыгане наганы любили, самая красивая мужская игрушка, отполируешь, положишь на стол, часами любоваться. — Это оберег! Медальоны «Златовласка», сами собираем, внутри святая, на нем молитвы начитаны, носить надо на шнуре, на цепи нельзя. Вообще 1000$ долларов, но для вас бесплатно, вы пацан. — Понимает! — Заодно здоровье поправите, — колдун хитро посмотрел на него, — вы ведь когда едете домой, стареете быстрее, и все, кто с вами. — Студент взял у него подарок, открыл и обомлел, с картинки в его центре с цветной фотографии, обрамлённой белыми, пухлыми ангелочками с розами и вензелями, смотрела Таня, их встреча была предопределена.

— Ивановское очень сильное криминальное место, — на прощание сказал ему целитель. — Вы принадлежите этому преступному силовому полю по рождению, находиться в нем ваш единственный смысл, и всех, кто там проживает. До основания Москвы у вас были леса, в которых скрывались беглые преступники, смысл жизни которых был совершать преступления, для этого они появились на свет. Миссия у вас историческая! — Студент задумался, похоже, ведьмак прав, нормальных, не совершавших различные противоправные действия соседей в их домах почти не было, даже тех, кто прошли Афганистан, подмять под себя соседние группировки их тоже практически не пытались, этакий Непал или Бутан Южной Азии, королевства, которые никто не смог сделать своими колониями, жителей Ивановского отличал бурный, независимый характер, чего только стоил, например, Александр Щукин из «третьего» (дома) или Загар, в восьмом классе выносили на кулаках тех, кто уже пришёл «с армии». Когда вламывали им, не обижались.

Наверное, причина, по которой на районе не было не было неблагополучных домов, он стал одной сплошной зоной постоянного насилия, заправляли уличные банды, была в том, что он не успел «насосаться и разбежаться», прогресс всегда волокёт в блудную, жили бедно, стать большим, жирным насекомым, которого размазало по ветровому стеклу бурно мчащегося автомобиля под названием «ускорение и перестройка», внутри дворов все осталось, как при Черненко, тихая классическая музыка по телевизору и черно-белые цвета «ваби саби» в сознании его жителей, или, или, на которых всем было насрать, продавали на улицах все, что можно, включая самих себя. Они отдыхали в «Перовчанке» (кафе), смеялись, ели, пили, танцевали, имели друг друга в разные места, но у них не было никакой надежды, изменить что-то было невозможно.

— Еbатьебатьебатьнахуйебатьебатьебать, — слышалось в округе. Они часто были насмерть укуренные анашой, «обсаженные», когда «старшие» или родители просили их прекратить употреблять «дурь», отвечали: — Единственная дурь в вашей голове, которую надо вышибить оттуда вместе с мозгами! — В бандах в Новогиреево были те, кого отбраковывали другие банды, мрачнее было только Реутово, «криминальная милиция» там была действительно криминальной, посадят в машину какую девушку, исчезнет совсем, здравствуй, Сан-Хуарес, остальной контингент тоже такой, вместо свидетельства о рождении справку об освобождении.

«Так я и умру у себя на раёне, — думал Студент, — как криминальный аристократ, все мы тут подохнем!» Человек подвига в братве совершает его не ради своей бригады, как принято учить в школе, а просто потому, что энергетика заставляет его это делать, он пассионарен, каждый, кто имеет такой заряд, может успешно грабить, воровать, если захочет, поставит себе такую цель, исключений почти нет, без цели, преступная жизнь цель без цели, но такие люди всегда умудрялись сбивать с толку и своих, и жестокое правосудие, этим они и интересны! Студент был не их противник ни в коем случае, скорее, пожалуй, один из.

— Что ты боишься? — Он хотел напугать Таню, чтобы ее изменить, отпугнуть из неё наружу все плохое, у неё перехватило дыхание, она уставилась на него неподвижным и однонаправленным взглядом, зрачки широко расширились, в них стали видны отражения его тени, два Студента. — Я ведь никогда не смогу тебя избить! Иначе я бы давно это сделал, правда? — Говорят, писатель-фантаст Олег Дивов, имя которого на книжном рынке России ещё недавно так много значило, косвенно или прямо виновен в ранней смерти своей жены. Первой была дочь секретаря пресс-службы внешней разведки (сейчас проживает во враждебной Дании), вторая родила ему сына, ушла, «не то писал», мало зарабатывал коммерчески (потом научился), жертвуя деньгами ради попыток первых экипажей своих мастеров собак состыковаться в открытом космосе гнозис с большой литературой, попутно занимаясь чёрным пиаром и сотрудничая в «мужских» журналах Ильи Безумного, третья та самая несчастная Светлана Прокопчик, которую Олег фантастикой в буквальном смысле закормил насмерть, печальна хроника ее кончится от онкологического заболевания, которая до сих пор есть в приложении Фейсбук (запрещён на территории Российской Федерации), четвёртая совсем молодая, своего мужа она, в сущности, и не знает, что хорошо. Той самой своей пассионарной энергетикой, отец Олега из Луганска, писатель навсегда подорвал здоровье Светланы, свел в могилу и развёлся, в больницу не приходил, умерла на руках у своих родителей. Боли были действительно сильные и большие! Сами судите, топливо, на котором совершается подвиг, хорошая вещь или нет, невозможно обмануть жизнь потому, что она играет по правилам, которые устанавливают Люди. Именно поэтому, наверное, Карл Рейнольдс решил убить Милло Гарретта? Вернее, заставить его потерять лицо. Причём тут Эхо Мемория?

— Один из наших людей совершил в Лос-Анджелесе самоубийство, — сказал начальнику службы безопасности «Траста» отцу Шеппарду отец минитменов агент Грейвз.

— Петля или таблетки?

— Лоно! — Американский Лёша Солдат, живая система сдержек и противовесов, от которой спасения не было, ковбойская дуэль началась в баре безмолвно, одними глазами, две пары голубых против двух карих. А ведь Коул Бернз мог бы подстраховать, Милло послал его подальше, характер. Как горевала Меган Дитрих, когда украли картину! Богатые тоже плачут, даже если их 13.

— Почему ты все время спасаешь меня? — спросил Студент.

— Потому, что не могу спасти себя, — сказала Таня.

— Чем занимается твой муж? — спросил он её.

— Сама толком не знаю.

— Это плохо. — Старше Студента на семь лет, Татьяна хорошо знала одну вещь, любовь — это не то, что можно отложить в сторону, а потом вернуть на место. Если она потеряна, потеряна навсегда, особенно когда сама этого хочешь, если бы Студент её бросил, научилась жить без него, да и замуж бы не пошла, он был не в том положении, чтобы дать ей то, что она хочет. Яичный ликёр благосостояния переливался через край бокала ее жизни золотой ртутью, заливавшей скатерть судьбы, а она все хотела большего и большего, потом получила. И тогда она смогла спокойно, не мучаясь угрызениями совести, по любви с другими, уговор дороже денег, клятву верности мужу не давала, родить пожалуйста! Большие надежды и ещё большие разочарования.

— Чужие мужья играют на гитаре, а мой катает вату! —  Мы можем сколько угодно пытаться сохранить каменное лицо, вот жеж ****ь, но своих мотивов скрыть нам не удастся, честно говоря, это именно то, что нас всех и беспокоит. Кастрюля в ту зиму раскачался так, раздуло, словно сарай с прицепом.

— Спокуха, дункель, нежнее, троцкий, — жонглировал гирями по 32 кг.  Отношения с Татьяной требовали денег, цветов каждый день дарил столько, как на похоронах, Галю из парикмахерской уже отшил, «я люблю бараться», ну ее, эту осетрину.

— Нам нужен «удар»! — Имел в виду процесс добычи бандитского благосостояния, ограбление или что-то в этом роде, отъем финансовых излишков у населения кроме трудящихся, работяг не трогали.

— Прямо полный багажник? — Кастрюля засмеялся, настоящий демон! Из-за огромной толщины его руки, ноги стали короткими, волосы покрасил в оранжевый цвет, поднял наверх гелем, во рту по бокам острые резцы, как клыки, очень красивые, белые, и очень испорченная анаболиками кожа, темная от гноившихся угрей, очень агрессивный внешне, чрезвычайно мирный внутри. Даст кому раз в зубы, с пола соберёт, в кулаке будет чистить, потом спрячет, положит обратно в спичечный коробок’ не исправите своё поведение, в челюсть, переломы челюсти почти не срастаются. Рассказывал, во сне видел глаз какой-то рептилии, смотрящий на него, то ли крокодил, то ли первобытный ящер, только хотел выписать ему люлей, превратить в ходячее очко, ткнуть пальцем в глаз, проснулся! Мир всегда хочет накормить нас говном, если мы позволим.

— Можно деньгами, — сказал Студент, недавно подарил Татьяне египетские серьги, купленные с рук у знакомого барыги в магазине «1000 мелочей», две крошечные жёлтые змейки, символизирующие абсолютное сознание, другой берег, совершенная работа. Как будто не из золота, почти было видно, как они двигаются, скручивались и
извивались, готовясь атаковать, охраняя уши и слух красавицы, ничего плохого больше не услышит, все звуки будут только хорошими, к ним тонкое ожерелье из красного, охраняет шею, делает приятной, музыкальной речь, она с гордостью их носила, муж недоумевал, кто подарил? От гнева он весь вибрировать, человек в футляре, упрямый грузин, найти и наказать этого выпускника, потом жену, объясняя популярно, слишком дорогие, тысяч 10$. Счастье, что не нашёл, прожил ещё долго и умер с почётом в кругу семьи в окружении Тани и детей, в Перово парни простые, Восточный округ, посмотрите названия — улицы Мартеновская, Прокатная, Сталеваров, Металлургов, завод «Серп и молот», пролетарии, Донбасс, да и только.

— Помогла с дипломом, — сказала Таня, — отдала одному отличнику старый реферат с кафедры «Критика социализма и коммунизма в программах английской радиостанции ВВС» для экзамена, ему некогда, едет за рубеж, он и так все знает. Поставит новые даты, и на защиту! — И торты, она любила сладкое, приезжал к ней под утро с двумя коробками «вацлавских», забирал в ресторане.

— Для вас всегда бесплатно! — Когда ей особенно хотелось, чтобы он позвонил и приехал, Таня тогда смотрела на торты равнодушно, кутья на поминках.

— У тебя кто-то появился? — с тревогой спрашивал он.

— Нет!

— Тогда мне больно.

— Это хорошо! — Закусывала губу. — А ты что, хочешь на мне жениться? Когда?? В следующую субботу??? Словами о любви не разбрасываются просто так, не забывай!

— Я по тебе соскучился!!

— Я тоже!!! Не сиди на углу, семь лет не будет счастья. — Первые уроки взрослой любви, которая молниеносна и беспощадна, однажды, возвращаясь от Татьяны, врезался на кольцевой в будку ГАИ, хорошо, пустая. Кастрюля, говорил с кем-то в офисе, сорвал чеку с гранаты, не смог вставить, видел по телевизору, так делают, от страха выбросил в форточку, счастье, на дороге никого, осколками посекло соседние окна, стены и деревья. Его забрали в отделение и пытали, били, но он молчал, потом отпустили, позвонили от ВорА, вернулся, хотел ещё раз попробовать, взять вторую, приземлили на пол.

По стрельбе результаты у обоих упали, ездить в тир времени совсем не было, стрелочки-разборочки-девушки-казино, один проспорил квартиру, надо хотя бы два раза в неделю, Шах, который после поисков Шамбалы из Пятигорска, где Биря превратился в свет, уехал в Америку, мог узнать, хорошая снайперская винтовка или нет, просто подержав ее в руках, как с арбузами. Нажимать, трещит или нет, зелёный, спелый, было ему не нужно, главу дома Медичи Августа не спас бы и его страшный телохранитель Крит, восемь на семь, семь на восемь, например, в Маленькой Гаване, границы Маями-ривер на севере, 11-я Стрит на юге, 22-я Авеню на западе, на востоке хайвей рядом с Даунтауном, кубинском районе, где никто нигде не работает, самые лучшие в мире кофе, мороженое и домино, soda 0.50$, cafe 1.25$, rum 1.50$, часто туда ездил, ели, пили и играли бы дальше без него. Если бы он просил:

— Смерть, смерть, смерть…— Шах бы к нему пришёл.

Конец второй части

22/01/2025

Всем спасибо за поддержку.