Две сторон одной медали

ПЕРЕКРЁСТКИ. Книга третья.
Глава 1/48. Две стороны одной медали

– Знаешь, я тебе так скажу – и Васька задумался. Потом как встрепенулся и продолжал. – Для завязки и чтоб ... как по маслу шли наши тары-бары начну вот с чего. – Товарняк тянется со скоростью сорок километров в час. Но так-как ему не нужна остановка, чтоб поесть овса и немного поспать, то он движется все двадцать четыре часа в сутки …
– Это ты к чему? – Спросил его собеседник.
– Не перебивай!.. А то оборвётся нить рассуждений. Дай построить логическую пирамиду …
– Тогда послушай, что тебе скажет знающий человек про логическую пирамиду. – Слово то какое придумал!
– Это ты что ли … знающий человек? – А слово литературное. Я человек читающий ...
– Это я знающий человек, ты угадал. Твоя логическая пирамида летит к чёрту!.. Потому что в среднем товарняки сейчас ходят 16 - 18 километров в час. Вот и строй свою пирамиду на реальных километрах и фундаментальных основах, а не бреши не зная что, или бреши, но знай кому …
– А ты что замерял? – Нет же не замерял! … А я рассуждаю согласно параграфов технической литературы. Кузнецом работал … лошадей подковывал … и рекрутанули меня ради подковок!.. Лошадиных ...
– Ладно гутарь дальше, а то на душе тошно … – Сказал Петро.
– Так вот, если выбросить ненужные для товарняка, но вынужденные остановки, чтоб пропустить более важные составы – получится в среднем километров по … хотя ты уже сказал – восемнадцать ежечасно ... умножаем на двадцать четыре часа и вот вам – четыреста пятьдесят километров в сутки. Лошадьми, а тем более пеши такой путь не осилишь. –
Так рассуждал, свесивши ноги через дверь двигающегося товарного вагона, десятник Васька Нечипоренко. С ним сидел рядом и тоже свесил ноги через дверь наружу знакомый нам из двух книг, бывший сотник, а сейчас десятник, разжалованный полковником Дончаком – Петро Войцеховский. Поезд двигался на Запад. Если быть точным – на западный фронт. Шёл 1916-й год. И видимо убиенные там нужны были ...
– Ну – четыреста пятьдесят … что дальше – ехидно спросил Петро. Мы помним – его полковник Дончак отправил на западный фронт.
– А дальше выводы будем делать в конце моего рассказа, или точнее – моих рассуждений ...
Стояла тёплая донская осень. Медленно проплывали донские пейзажи заметно тронутые уже багрянцем. Петро ничего не ответил, а Васька продолжал рассуждать, или скорее повествовать. – Рассказывал мой дед – говорил Васька – что он прошёл крымскую операцию. Так он называл войну в тысяча восемьсот пятидесятых годах. Россия воевала против коалиции с разных там стран – Англии, Франции, Турции … ну и другой шантрапы. – Петро молчал, а Васька, с безразличием повествовал. – Общим театром, как говорил дед, командовал Александр Сергеевич Меньшиков, а уж защитником Севастополя был адмирал Корнилов … –
Здесь Петро в сердцах швырнул соломинку, что до этого молча жевал и выпалил –
– Ну и для чего ты мне всё это гутаришь?! Вот где мне все твои адмиралы и генералы! – И он торцом ладони провёл по шее. – Надоели!
Поезд шёл с небольшого уклона и набирал скорость явно больше восемнадцати километров в час. Ветер трепал их чубы.
– Да ты не кипятись! Ты же не знаешь, что я хочу рассказать дальше и, к чему я веду, – не угомонился Васька.
– Ну рассказывай … – сказал Петро, махнул безразлично рукой в знак согласия и отвернулся, давая понять, что рассказ Васьки ему до лампочки …
– Так вот слушай. – Запросил, вроде бы уже хворавший Меньшиков, у нашего батюшки Николки …
– У твоего, что ли батюшки … генерал запрашивал?!
– Ну ты даёшь! У Царя-Батюшки нашего – Николки Первого, запросил подмогу, да и деньжат на устройство фортификаций и дорог крымских для армии. А их строил, сказывают инженер-полковник Тотлебен … Фамилия какая то непонятная. Да там всё было непонятно – сказывал дед. Васька откашлялся плюнул и проследил куда ветер отнесёт его плевок. Потом расстегнул ворот гимнастёрки, подставил грудь ветру и продолжал –
– Ну и послал Николашка в Крым армию – Меншикову на подмогу. Говорили тысяч восемьдесят наберётся! Шли ровно год! Пеши! Пришло процентов двадцать без сапог и все ноги в ранах ... Кумекаешь? – Куда делись остальные? – Не понятно … Продавали их по дороге … что ли? – Вот как ты думаешь?
– Да не продавали! – Уже заинтересовано вставил Петро. – Баб холостых то много … вот и оставались примаками – всё лучше, чем гнить заживо в окопах.
– Вот - вот! А как же там полковник или капитан – ну что вёл их?
– Как?! – восемьдесят тысяч по дорогам! – Представляешь!? Все в грязюке, как чурки, да и растянулись наверно вёрст так – на сорок … попробуй уследи! – уже убедительно сказал Петро. Васька продолжал –
– То-то! Год гнали! – Можно и растеряться. А здесь четыреста пятьдесят километров в сутки... Десять - двенадцать дней … и окопы … Он почесал затылок, ещё раз с остервенением сплюнул и продолжал. – А Тотлебену на дороги и на фортификации вместо запрошенных пятидесяти тысяч золотом, Николашка дал  двести пятьдесят рублей ассигнациями, и сказал «Всё равно разворуют!» – вот и воюй с такими царями! А как будет с нами – я не знаю … Поезд то привезёт быстро – не отстанем ведь … по дороге … глядишь через неделю – и  … вшей кормить за будь здоров будешь, да сухари грызть, сказывают, и то не каждый день.
Петро почувствовал единомышленника, потёр себя по лбу и хотел что-то сказать но не успел. Разговор перехватил есаул – командующий вагоном. Он всё это время стоял ссади и дал знать доверенным ему подорожным. Четыре человека мигом подскочили обоих ещё не сформировавшихся заговорщиков втащили в вагон и закрыли проём двери металической решёткой, специально изготовленной для перевозки рекрутов в таком типе вагонов.
Есаул понимал, что казаков ехавших на войну и конечно не по своей доброй воле злить не нужно. Можно оказаться выброшенным из вагона и в пути его никто не защитит, поэтому он сделал всё возможное. Закрыл вагон решёткой и всё. На первой узловой станции он вызовет вокзальный патруль и их высадят из вагона, а дальше, что будет с ними – забота уже не есаула. Поэтому он подошёл и сказал –
– Господа казаки, я лишь позаботился, чтоб предотвратить ваше случайное падение из вагона. Пока я отвечаю головой за ваши жизни. Так что не обижайтесь. Я сейчас как и вы человек подневольный … война … и не хочу быть вздёрнутым на виселице. Так что – вот так – И есаул отошёл в сумерки вагона.
– Подмазывается скотина! – Шёпотом процедил Петро. Его только что испечённый корыш ничего не ответил. Больше того, что он рассказал о Тотлебене уже говорить не хотелось. Пока не поймёшь кто враг, а кто друг. – Всё перемешалось. Может выпытывает, зараза,, чтоб сдать за ни понюх табаку Я и так наговорил уже много. И он зевнул, растянулся на соломе, что служила мягкой подстилкой и отвернулся.
– Ну чего морду воротишь?! – Не унимался Петро. – Надо что-то делать, пока мы ещё живы.
– Чего пристал?! Я тебе затравочку дал … как в книжках написано … а там дело твоё … ты сам себе хозяин …
– Так ты что, сука! – Хотел спровоцировать меня, потом сдать куда следует?! – И Петро поднялся, огрел его лежачего сапогом носка в спину и отошёл. Его новоиспечённый попутчик вместо возмущения громко рассмеялся. Петро оглянулся, остановился и подумал: «Сумасшедший, что ли?». Но дальше не стал развивать свою мысль, свалился где стоял и стал безразлично изучать потолок вагона.
Так прошло пол часа. Через мерные отрезки времени колёса вагона проходили стыки рельс и пели свою подорожную песню – тук-тук, тук-тук! Петро задумался. Разве нельзя было придумать, чтобы между каждым концом рельсы не было таких промежутков? И он начал в своей голове конструировать стыки … Конструкция как-то не клеилась, тем более подошёл Васька, получившим от него пинка в спину и конструкция совсем развалилась. Васька сел и сказал –
– Ты меня братишка долбанул в спину своим сапожищем, то с одной стороны это как-то не по товарищески, а с другой стороны оно и ничего – потому, что ответочка за мной … И ты её получишь в нужное для меня время, и, в нужной для меня валютой. Я не тороплюсь …
– Поэтому ты ехидно и засмеялся, шельма …
– Может быть и поэтому … Но дело то в другом … чего я и хочу с тобой обсудить. Только шельмой называют представительниц женского пола … и еси ты захочешь следующий раз меня оскорбить – покопайся в мужском словаре. Но опять дело не в этом.
– В чём же? – Буркнул Петро. Васька понизил голос до шёпота.
– Я то буду подальше от того места, где снаряды рвутся … так примерно километра за три ... лошадок подковывать   … а ты будешь в самом пекле где вши и осколки горячие. Поэтому тебе самый раз подумать о том, что я хочу предложить.
– Предлагай … покумекаю … Но учти, что это предложил ты.
– А ты ещё и трус … оказывается … а казак!
– Ладно, проехали … Говори.
– Короче говоря – нужно от сюда рвать когти! Вот о чём нужно кумекать.
Метра за два в тени вагона лежал на соломе деревенский салага. И хотя казаки говорили очень тихо, он их разговор услышал и подполз ближе –
– Господа казаки, возьмите меня собой. Мне страшно … на фронт.
– Куда тебя, сопля, взять? – Едем то в одном направлении – считай что тебя взяли – Сказал Петро.
– А вообще то слушать чужие разговоры, считай что шпионить, не по мужицки. Жаль, что дверь с решёткой, а то я бы тебя так и вышвырнул! – Добавил Васька. – Чувствовалось, что паренёк съёжился …
– Не дрейфь, это он так шутит. – Поспешил успокоить его Петро.
Долго ли, коротко, но дотянулись до Жмеринки. Товарняк с рекрутами загнали в тупик. Мужики обрадовались, потому что знали – в этом случае подъезжает кухня и им выдают полтора килограмма черняжки, котелок варёной картошки пополам с мясом и грамм сто пятьдесят казёнки. В русской армии на тот час солдату полагалось 175 грамм мяса и 80 грамм водки. Но так-как ежедневно не было возможности подвезти полевую кухню, то рекруты грызли сухарики. А потом, при возможности мясные продукты и спиртное условно суммировалось, учитывая обстоятельство, что интендантские службы тоже желают со своими семьями хорошо питаться.
Но главное в том, что это была маленькая дорожная радость. Можно было выйти и походить рядом с вагоном, разминая косточки, да и по надобностям сходить не на дырку в вагоне, а свободно … за вагоном. На перрон, где были общие туалеты – не пускал конвой. Чтоб не заблудились … не дай Бог!
Но, решётчатую дверь нашего вагона почему-то не открывали. Уже слышался приятный запах варева, а решётка на замке. Началось возмущение, но длилось не долго.
Прибыли с воли солдаты в количестве четырёх человек и сержант с красной повязкой на рукаве. К ним вышел вагонный есаул. Он успел сойти раньше.
– Ну где они? – Спросил сержант у есаула.
– Рекруты будут выходить и я их покажу – ответил тот.
Он указал на нашу парочку. Её отсортировали, поставили возле вагона и объяснили им, что они арестованы за подозрение побега. Поэтому набирайте полные котелки варева. Положенную казёнку выпейте здесь на месте, а пообедаете уже в каталажке.
– За что? – Спросил Петро.
– Не разговаривать! Там разберёмся! – Строго гаркнул сержант. – Против силы не попрёшь!
Когда они под конвоем отошли километра на два от вокзала и оказались на безлюдной дороге, сержант скомандовал: «Привал для отдыха!» И конвоиры и арестанты нашли какие-то кочки, разбрелись по дороге и сели. Сержант подошёл к арестованным и спросил закурить. Арестованные оказались некурящими.
– А ещё и казаки! – Пожурил их сержант. А потом заговорщически сообщил. – Понимаете братва, время военное, каталажка военной комендатуры забита до отвала, трамбовать вас некуда, Гражданская каталажка вас не примет, да и не положено – рекруты вы всё таки, понимать надо. Поэтому по законам военного времени вам полагается каюк. – По патрону на каждого! Их нам выдали ... – Но!.. Я ж не какой нибудь кровопиец! – Так что выворачиваем ваши карманы, заберём всё лишнее –  половину всего, что у вас имеется ... а вас, чтоб через пять минут я не видел. Начнём стрелять вам в бег через десять минут! Старайтесь отбежать подальше! Кандалы из рук мы отцепим, вы их выбросите сами подальше. Ферштейн?!.. Ну я так и знал – золотые монеты зашиты в подштанники. Это первейшее, что проверяется. Учтите на будущее.
– А оно у нас будет? – Старался безразлично спросит Васька.
– Будет, будет! В зависимо от того, что я найду в карманах – ответил сержант стаскивая с Петра кальсоны. – Так – восемь золотых я оставляю, чтоб сбежали подальше!.. Ха!.. а у тебя, братишка, только ассигнации – сказал он Ваське. – Ну ладно пойдёт! Прицельная стрельба наших стрелков зависела только от содержимого ваших карманов. Так что ноги в руки!..
Когда уже парочка скрылась за поворотом дороги и за группой то ли верб то ли клёнов – (распознавать было некогда), послышался один выстрел, но как-то глухо, как будто не родной … Рядовые конвоиры получили по золотому и по три рубля каждый. Сержант был не скупой и рассуждал здраво. – Весь калым забрать сам он не мог – опасно злить рядовых конвоиров. Такие дела …
Казацкий десятник Петро и его случайный подельник сразу получили статус дезертиров – гораздо раньше чем они планировали. Попытка сдаться властям и рассказать как было на самом деле была зарезана на корню.
Куда податься сейчас – вопрос не стоял. Конечно в свои родные пенаты! – Там любой куст, любой сарай приютит своего земляка, а мирные крестьяне да и рабочие как-то патриотизмом в те времена не страдали. А если и страдали, то по своему – патриотизм ведь понимается по разному. Земляков властям не сдавать ни под каким предлогом – тоже, ведь, патриотизм! Так что здесь была загвоздочка, которую нужно рассматривать в разных ракурсах. Погибнуть за Царя-Батюшку – конечно по царски патриотизм, но что ты сделал кроме того что погиб? – Чуть, чуть пострелял, а может и нет … но погиб! А вот если останешься живой, то сделаешь, может быть, много для семьи, для страны и для того же Царя-Батюшки, который в этот момент будет править балом! Так что здесь – бабка на двое гадала ...
Сержант, начальник конвоя, деньги не все забрал,  на дорогу им оставил. Он тоже был умный и лицо заинтересованное, чтоб они подальше отошли от места события. – Если их поймают то и вляпаться можно. Тем более, что его интересовали не только деньги, но и, так званое, революционное настроение масс. В эти массы он не вливался, но … присматривался. Гадал – за чью сторону поднимать гвалт …
Можно ли обвинить сержанта в чём нибудь? В чём нибудь – можно! А особенно в том, что он хотел жить и сейчас балансировал на перекладине, качающейся в разные стороны! Идейно не был подкован ни одной, ни другой стороной – скажет кто-то!
Таким образом благодаря без-идейности сержанта, и в то же время благодаря его не слишком большому стяжательству, казак Петро и его подельник по побегу казак Васька перешли из разряда рекрутов в разряд дезертиров. Нужно добираться теперь на родной Дон. А для этого нужно было поменять казацкие гимнастёрки на цивильный лапсердак. Что они и сделали на небольшом рыночке. Просто поменялись с мужиками одежонкой. А так-как у казаков одежда была новая, а у торговцев гнилое рваньё, то доплачивать им не пришлось. По железной дороге на перекладных они и добрались до Ново-Черкасска.
Поэтому мы Петра и встретили в заброшенных винных подвалах полковника Дончака, намеревающегося убить Наташину мать – Ольгу. Слава Богу – не получилось ... Не убил, хоть и идейно был настроен ...