Творческий вечер 23. 09. 2010 г. в Донецке

ТВОРЧЕСКИЙ ВЕЧЕР ПОЭТА ВАСИЛИЯ НИКОЛАЕВИЧА ТОЛСТОУСА 23 СЕНТЯБРЯ 2010 ГОДА В ДОНЕЦКОМ ОБЛАСТНОМ ДОМЕ РАБОТНИКОВ КУЛЬТУРЫ (ДОДРК)

Видеозапись вёл Игорь Юрьевич Коржов

На мероприятии кроме многочисленных зрителей присутствовали и активно участвовали:

Виктория Владимировна Колоколова – художественный руководитель ДОДРК.

Василий Николаевич Толстоус – поэт, писатель, член Союза Писателей России (2022 г.), член МСП (МСПУ, 2005 г.).  Лауреат литературно-общественной премии СП России "Гранатовый браслет" имени великого русского писателя А.И. Куприна (2022 г.). Лауреат Донецкой областной Государственной литературной Премии имени В.В. Шутова за 2009 год, лауреат Международных литературных премий МСПУ (МСП): «имени М.Л. Матусовского» (2007 г.), «имени В.И. Даля» (2010 г.), «имени О.Л. Бишарева» (2014 г.), «имени "Молодой гвардии"» (2019 г.), «Свой вариант» (2024 г.).    

Ирина Михайловна Черниченко – ведущая вечера, старший редактор Донецкого областного телевидения и областного радио, выпускница факультета журналистики Московского Государственного университета, Лауреат Донецкой областной Государственной литературной Премии имени В.В. Шутова за 1996 год.

Юлия Олеговна Дубчак – писатель, член МСПУ, журналист, заместитель главного редактора литературной газеты «Отражение». Лауреат Донецкой областной Государственной литературной Премии имени В.В. Шутова за 2007 год. Лауреат Международных литературных премий МСПУ: «имени В.И. Даля», «имени "Молодой гвардии"». 

Юрий Александрович Лебедь (1942 – 2022) – поэт, член МСПУ, главный редактор литературной газеты «Отражение». Директор издательского предприятия «Лебедь». Лауреат Донецкой областной Государственной литературной Премии имени В.В. Шутова за 1995 год. Лауреат Международных литературных премий МСПУ: «имени М.Л. Матусовского», «имени В.И. Даля».

Виктор Николаевич Шендрик (1956 – 2021) – поэт, писатель, член МСПУ. Лауреат Донецкой областной Государственной литературной премии имени В.В. Шутова за 2005 год. Лауреат Международных премий МСПУ (МСП): «имени В.И. Даля», «имени Т.В. Снежиной», «имени М.Л. Матусовского», «имени О.Л. Бишарева». Лауреат литературной премии имени М.А. Кириенко-Волошина за русскоязычный роман.

Елена Сергеевна Кисловская – поэт, писатель, член МСПУ. Лауреат Международных литературных премий МСПУ: «имени "Молодой гвардии"», «имени О.Л. Бишарева».

Михаил Андреевич Квасов – поэт, бард, член МСПУ. Лауреат Международных литературных премий МСПУ: «имени М.Л. Матусовского», «имени Т.В. Снежиной».

Александр Иванович Морозов – поэт, член СП России, СП Белоруссии и МСПУ. Лауреат Международной литературной Премии МСПУ имени М.Л. Матусовского.

Елена Евгеньевна Морозова – поэт, писатель, член МСПУ.

Владимир Яковлевич Предатько (1941 – 2024) – поэт, член МСПУ. Лауреат Международной литературной Премии МСПУ имени М.Л. Матусовского.

Людмила Яковлевна Буратынская – поэт, писатель, член МСПУ. Дипломант III Международного Волошинского конкурса.

Людмила Даниловна Богун (г.р.1940) – поэт, ветеран труда ДонНТУ.

Людмила Владимировна Довгаленко (1957 – 2022) – поэт, прозаик, художник. Член МСП и СП ДНР. 






 

В.В. Колоколова. Я хочу сказать вам одну очень интересную вещь. Сегодня не просто творческий вечер. Он приурочен к открытию нашей традиционной литературной гостиной. Честно вам скажу: мне особенно приятно, что наш творческий сезон открывает сегодня встреча с Василием Толстоусом (аплодисменты). Приятно не только потому, что он наш земляк, представитель донбасских талантов, а потому ещё, что он замечательный поэт. Однако для рассказа обо всём подробнее я дам слово нашей ведущей. Сейчас же я хочу немножко заглянуть в сам проект и план нашей замечательной литературной гостиной, которая имеет возможность совершать путешествия во времени. Имеется в виду, что планируется встреча с поэзией Афанасия Фета. Затем возвратимся к современной украинской классике на вечере Бориса Олийныка. Для тех, кто учится, есть программные предложения. Так, планируются выступления актёров наших донецких национальных театров, а также студенческой творческой молодёжи. Именно поэтому встречи в каждой литературной гостиной становятся и уже стали совершенно незабываемыми. В эту же программу входит и встреча с нашей замечательной донецкой поэтессой Людмилой Богун. Она сегодня присутствует в зале и имеет возможность пригласить вас лично. Людмила Даниловна, дорогая!

Л.Д. Богун. (встаёт). Я приглашаю вас всех двадцать девятого октября на свой творческий вечер. Там мы познакомимся поближе.

Голос из зала. Где это?

Л.Д. Богун. Здесь, двадцать девятого октября.

Голос из зала. Во сколько начало?

Л.Д. Богун. В четыре, наверно. Или в три. Время уточнится ближе к этому числу, по ходу дела.

В.В. Колоколова. Вы знаете, где прочитать наш план. Сверяйте с ним своё свободное время. А сегодня я не могу не показать вам вот эти замечательные книги (показывает залу книги В.Н. Толстоуса). В них просто погружаешься без остатка. Мне, например,
было трудно вернуться оттуда в реальный мир, в нашу «колотнечу», в нашу
современность. А происходит это потому, что они замечательные и, безусловно, завоёвывают сердце читателя. Читая, я предвкушала сегодняшнюю встречу с Вами, дорогой Василий Николаевич. Хочу сказать ещё одно. Поэтическое мастерство Василия Николаевича поддержано ещё и вот такой книгой (показывает залу антологию «Песни Южной Руси). Всё основное об этой замечательной антологии скажете Вы сами (обращается к И.М. Черниченко), поэтому сейчас я её показываю только вот так, желая немножечко раззадорить ваше внимание и заострить ваш интерес. А сейчас я с большим счастьем предлагаю возглавить сегодняшний вечер нашей замечательной ведущей, лауреату областной Государственной литературной Премии имени Виктора Шутова, Ирине Черниченко. Прошу!

И.М. Черниченко (поднимается с места в переднем ряду и становится лицом к залу). Спасибо. Сейчас Вика Владимировна снимет с фона музыку, а я всех попрошу не забыть отключить мобильные телефоны, снять звук звонков, так как телефоны, к сожалению, всегда звонят в самое неподходящее время. Нынче день особый, потому что сегодня день осеннего равноденствия. Место особое. Многие из вас знают и признают особую теплоту этого дома. Во многом поэтому именно здесь Василий Николаевич захотел проводить свой творческий вечер, хотя были всякие другие варианты. Мы будем говорить о нём больше часа, но больше всего об авторе, поэте, говорят его стихи. Начнём с них. Я попросила, чтобы в первый блок стихов Василий Николаевич включил произведения в основном автобиографического характера (садится на своё место в переднем ряду).

В.Н. Толстоус. Спасибо, Ирина Михайловна! (поднимается со своего места за приставным столиком и становится лицом к залу). Здравствуйте! Располагайтесь. Вы дома. Этот дом, областной Дом работников культуры, для меня лично стал уже родным. Сегодняшняя встреча, не побоюсь этого слова, стала традиционной, если память мне не изменяет – уже третья. Впервые меня пригласил сюда  присутствовать на своём вечере замечательный поэт, подвижник, Юрий Александрович Лебедь. Он здесь, у нас в гостях. Надеюсь, что вы его сегодня услышите. Второй раз я посетил этот зал в прошлом году на торжественном мероприятии по вручению Донецкой областной Государственной литературной Премии имени Виктора Васильевича Шутова. И вот сегодня третий вечер. Видя всё непередаваемое благообразие Дома и его замечательных сотрудников, лица приходящих сюда людей поневоле становятся добрее. К сожалению, директор Дома, Майя Борисовна Калиниченко отсутствует, она в отпуске, но все остальные сотрудники здесь, на виду, вы их видели и видите. Виктория Владимировна, художественный руководитель Дома, прекрасный, высокообразованный специалист, обаятельная женщина, сейчас говорила приветственное слово, начала сегодняшний вечер. Она очень хороший человек. И вообще здесь прекрасная, добрая атмосфера. Буквально в двух словах расскажу о себе. Начну с того, что я не коренной житель Донецкой области. Я родился не здесь. Сложные пути судеб очень давно привели из Орловской губернии предков моей семьи на Луганщину, которая тогда не была даже областью, в места, где сейчас находятся город Алчевск и его окрестности. Намного позже отец мой и мама моя попали в город Свердловск Луганской области – есть такой небольшой шахтёрский городок. Именно там выпало мне счастье родиться и отучиться десять лет в школе. Затем приехал в Донецк, поступил в Донецкий политехнический институт. Окончил его без проблем и приступил к работе на угледобывающих предприятиях Макеевки. Много лет прошло, но там я работаю и по сей день. Теперь перейдём к теме, более близкой нашему мероприятию. Вчера мы долго говорили с Ириной Михайловной. Она согласилось со мной в том, что при жизни автора слово «поэт» произносится очень тяжело. Более прилично и уместно здесь прозвучит слово «автор». Так вот, как автор я начал проявлять интерес к стихосложению ещё в школе. К сожалению, а может быть, к счастью, до две тысячи третьего года активно не печатался. В семидесятых и восьмидесятых годах кое-что было опубликовано в прессе, в периодической печати. Есть ли у меня талант, или его нет, вы сейчас узнаете. Так вот, для его созревания необходимо какое-то время. И вот, начиная с того же, две тысячи третьего года, в умелых руках Юрия Александровича Лебедя я созреваю вот уже седьмой год (смех в зале). Издал несколько книг, опубликовался в газетах, в том числе в одной из московских, а также здесь, в Донецке, и в Киеве. Собственно, вот и всё обо мне. Работаю я в Макеевке, на шахте «Чайкино». Её название я на встречах не упоминал нигде, но сейчас уже можно. Дело в том, что она называется точно так, как родное село нашего бывшего президента. Леонид Данилович Кучма родом из села Чайкино Черниговской области. Кстати, моя жена родом из этой области. Что ж, приступим к чтению чего-то автобиографического. И начнём с детства.

И.М. Черниченко. Подойдите, пожалуйста, чуть ближе. Я ведь ещё и радиожурналист. Мне нужно записать Вас чистенько, чтобы потом всем рассказать о творческом вечере.

В.Н. Толстоус (подходит ближе к микрофону). Читает стихотворение «От развешенной одежды…»:

***
От развешенной одежды
пар струится над плитой.
Мир завис как будто между
сном и явью обжитой.
Слышен тихий голос мамы.
Приподняться силы нет.
За стеклом оконной рамы
льёт луна холодный свет.
Над застывшими полями,
над сугробом у окна –
ветер буйствует упрямо.
Бьётся снежная волна.
Только здесь, у старой печки,
у спасительной плиты,
слушал вой позёмки б вечно,
веря в силу теплоты.
Чтобы мама села рядом,
снова нежно обняла,
одарила светлым взглядом
и спросила: «Как дела?» 

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус. Потом учился. Окончил среднюю школу.

В.Н. Толстоус читает стихотворение «Вот и всё. Безмолвна школа…»:

***
Вот и всё. Безмолвна школа
в старом парке у пруда.
Столько вольного простора
не бывало никогда.
Звёзды так же вниз глядели 
и во время юных игр.
Время шло, менялись цели:
впереди огромный мир.
То ли солнце на рассвете,
то ли свет бессонных глаз – 
это взмыл навстречу лету
мой родной десятый класс.
Шорох платьев. Смех украдкой.
В небе поздняя звезда.
Как журавлики, тетрадки
вслед уплыли навсегда.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус. Как я уже говорил, из Свердловска пришлось уехать.

В.Н. Толстоус читает стихотворение «Та жизнь, которой нет уже…»:

***
Та жизнь, которой нет уже,
прости за то, что пролетела,
ведь там, на вспаханной меже,
нет ни души давно, ни тела…
Прости и ты, мой старый дом,
за то, что окна покосились.
Я без вины виновен в том,
что меньше гонора и силы…
Кипела жизнь, фонтан играл.
Как целоваться было сладко!
Привет, пустынный кинозал
и танцевальная площадка!
Привет и вам издалека –
друзья, исчезнувшие где-то,
те, с кем гуляли от ДК
до сквера у кино «Победа».
Мы так любили внешний лоск
и так сложны внутри бывали…
Но мы любили наш Свердловск,
деля с ним радость и печали.
Сюда пропащая душа,
застыв на крайнем взлёте вдоха,
стремится, зная: здесь – межа,
пусть и распаханная плохо…
Здесь даже птиц крикливый клин,
летя в чужбину, отдыхает,
и даже если ты один –
родное сердце ожидает.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус. Закончу читать автобиографические произведения стихотворением о том, с чего, в принципе, начинается юность – о размышлениях над протекающей жизнью.

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Люблю законченность во всём…»:

***
Люблю законченность во всём
и ненавижу недомолвки.
Я очень вредный новосёл,
педант советской упаковки – 
я верю в план, в борьбу идей,
в невинность девушек до брака,
в моих единственных друзей,
в страну. По ней я горько плакал.
Морской загадочный прибой
я бы, наверно, вечно слушал…
И свято верую в любовь –
она одна тревожит душу.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус садится за приставной столик.

И.М. Черниченко (выходит к микрофону). Мы познакомились с Василием Николаевичем в библиотеке имени Надежды Константиновны Крупской. Тогда представляли вот эту замечательную книгу – антологию «Песни Южной Руси. Стихи русских поэтов Украины. Опыт антологии, 1980-е – 2000-е годы» (показывает залу). Такое у неё большое название. Такое у неё серьёзное содержание. Именно Василий Николаевич Толстоус выступил составителем, хотя мне больше по душе слово – «собиратель». От ста шестидесяти восьми авторов он собрал одну тысячу двести девяносто три стихотворения. Не все, присутствующие здесь, понимают, что значит сегодня выпустить книгу. Мало придумать, мало написать, надо ещё найти деньги, чтобы её издать. И всё это он сделал один. Когда представляли эту антологию, меня поразило то, что составитель, собиратель с большим удовольствием читал чужие стихи. Честно говоря, меня это просто сразило, ведь среди литераторов такое душевное качество почти не встречается. В этом редкая способность автора, ведь считалось, чтобы что-то сделать в литературе, он должен любить прежде всего себя, свои творения. А здесь такая неожиданная, повторюсь, не симпатия, не любовь, а просто страсть к чужим стихам. Какое-то удовольствие от их прочтения. Уверена, вы сегодня убедитесь в том, как замечательно он их читает. Потом, когда мы рассказывали на радио об этой книжке, и затем – о другой книжке под названием «Лунный сад», за которую, собственно говоря, и награждён был Василий Николаевич литературной премией, он мне рассказал, что три года назад первый, рукописный вариант антологии увидел Олег Евгеньевич Бондарь. Кстати, мы ждали его сегодня из Харькова?

В.Н. Толстоус. Приболел Олег Евгеньевич. Просил передать всем привет.

И.М. Черниченко. Что ж, придётся тогда Вам рассказать о том, что Олег Евгеньевич увидел, и как отреагировал на тот вариант, что Вы ему показали. Это были уже те тысяча двести стихов, или меньше?

В.Н. Толстоус (подходит к микрофону). С удовольствием. Знаете, очень сложно говорить о книге, которая, к сожалению, уже устарела. Почему устарела? Потому, что с тех пор, как она вышла, а выпущена книга из типографии два года назад, в поле зрения автора-составителя попали люди, к большому сожалению либо вообще доселе не известные, либо только появившиеся за эти два года. Эти авторы настолько опрокинули мой взгляд на современную поэзию, что стало не то, что обидно, а возникло твёрдое убеждение в том, что нельзя оставлять антологию незаконченной. Поэтому сейчас я работаю над её вторым вариантом, Может, у неё будет другое название, не знаю. Новая антология должна дополнительно заключить в себе всё то – ну, не знаю, слово «всё» мало применимо к поэзии, она подобна безбрежному морю – но то лучшее, на мой взгляд и на взгляд моих друзей, с которыми вместе делали эту книгу и ещё будем делать – что не попало сюда. В уже вышедшей книге ничего нельзя отнять. Нужно только добавлять произведения, чтобы за тридцать лет: восьмидесятые, девяностые годы прошлого века, и двухтысячные нынешнего – сложилась некая мозаичная картина поэзии. Такая, как в уже вышедшей книге. Я читал много антологий. Насколько знаю, никто подобной задачи почему-то не ставил. Вообще-то есть замечательные антологии. Я не стану их упоминать – они у всех на слуху, их все знают. Пусть и они тоже будут, пусть их читают – в этом вопросов нет. Но, на мой взгляд,  начиная с восьмидесятых, девяностых голов – с начала украинской независимости, – да и в нынешнем десятилетии, что заканчивается тридцать первым декабря этого года, произошёл такой всплеск, такая мощная волна поэзии, что не отразить её просто нельзя! И тут возникает вопрос: «А кто это сделает? Если не ты, то кто? Ведь кто-то же есть, кто подхватит и совершит?» Увы, я таких не вижу (аплодисменты). Теперь я хочу прочесть пару стихотворений отсюда, из этой антологии. Первое из них я читал на одном из вечеров. Стихотворение принадлежит нашему замечательному донецкому поэту Виктору Васильевичу Шутову. Думаю, оно вполне уместно и сейчас. Стихотворение называется «В пути».

В.Н. Толстоус читает стихотворение В.В. Шутова «В пути»:

В ПУТИ

Вдоль рассвета поезд мчится,
вот и кончился Донбасс;
но скажите, где ж граница,
разделяющая нас?

Вон в степи – хлеба по пояс,
а над ней – июньский свет…
Дальше мчится скорый поезд –
никакой границы нет.

Только робко осокори
возле станций шелестят             
да стоят берёзы в горе
над могилами солдат.

Вместе шли путём неблизким,
за Отчизну-мать легли
сыновья земли российской
и украинской земли.

Разве ж только поле боя
и беда роднили нас?
Ну а небо голубое?
Ну а блеск влюблённых глаз?

И моя – с какой ты встречи,
родословная, пошла?
Дед по матери – с Чернечи,
по отцу – из-под Орла.

Вдоль рассвета мчится поезд,
а границы нет как нет.
Тополя, хлеба по пояс
и берёз июньский свет…

В.Н. Толстоус. Виктор Васильевич умер в одна тысяча девятьсот восемьдесят восьмом году. Не было ещё такого нелепого и непонятного разделения народа на две половины, а он уже видел её, такую межу, предвидел. Много было поэтических находок в самом начале работы, да и вообще при работе над этой книгой. Некоторые поэты, попавшие на её страницы, чрезвычайно талантливые, чрезвычайно! – но люди с непростым характером. Я знаю одного из них. Он киевлянин, и до сих пор, как на работу, ходит на Андреевский Спуск, продаёт там свои стихи и песни. Его зовут… При личной встрече он сказал: «Меня Валера зовут». Юрий Григорьевич Каплан, ныне, к сожалению, покойный, на мой вопрос, заданный в Луганске, на съезде Межрегионального Союза писателей: «Почему Вы не включили Винарского в Вашу антологию "Украина. Русская поэзия. XX век"?» ответил: «Я к нему пришёл, говорю: "Валера, дай свои стихи", а он отвечает: "Нет. Никому не дам печатать мои стихи"». А я всё-таки включил его произведения в свою антологию. Без его разрешения. Когда книга вышла, я приехал в Киев. Взял с собой томик антологии. Думал, что надо уладить с автором все вопросы, потому что он разрешения не дал, да и человек вроде непростой. Пришёл, говорю: «Валера…» А человек он, чтобы вы знали, особого склада. Миша (обращается к М.А. Квасову) не даст соврать, какой он. А Валера сразу: «Скажи слово…» Скажешь какое-нибудь слово, первое попавшееся, а он тут же, без особых раздумий, рассказывает стихотворение, начинающееся с этого слова. Если Винарскому верить, у него десять тысяч стихотворений. И на все он написал песни! Ну, может, не на все, я точно не знаю. Но так говорят. Вот одно из них:

В.Н. Толстоус читает стихотворение В.А. Винарского «Пусть время мчится всё быстрее…»:

***
Пусть время мчится всё быстрее,
Но вопреки мельканью дней,
Чем фотография старее,
Тем мы красивее на ней.

(шум в зале, смех).

В.Я. Предатько. Это про нас… У него ещё есть «Гимн врагу».

И.М. Черниченко. Прямо-таки афоризм.

В.Н. Толстоус. «Ода врагу» – да, хорошее. Оказывается, все знают Винарского после выхода антологии. А он даже бутылку не поставил за рекламу его творчества (аплодисменты). Так вот он сказал тогда: «Ладно, издавай всё, что хочешь, нет вопросов». Я удивился, почему мне удалось сговориться с Винарским, а Каплану – нет. Может, просто повезло. Может, настроение у него в тот момент было хорошее. Вот ещё одно его стихотворение. Называется «Просьба».

В.Н. Толстоус читает стихотворение В.А. Винарского «Просьба»:

ПРОСЬБА

Зудит и чешется душа.
Чесать её сподручно
мне грифелем карандаша, 
ещё удобней – ручкой.

Что днесь мне, Господи, подашь?
Обед не мил и ужин.
Одно прошу – чтоб карандаш
мне оставался нужен.

Всех тех, кто бросил, кто отстал,
с кем дружен был и близок,
чужими сделай, но оставь
карандаша огрызок.

И если впрямь Ты всемогущ,
то, щедрым вея махом,
не шли мне благ из райских кущ,
пошли… клочок бумаги.

Когда ж меня ты, отняв жизнь,
отправишь отсыпаться,
одно прошу Тебя: вложи
мне карандаш меж пальцев.

Отвечу я, когда задашь
вопрос о жизни личной:
«Пока мне нужен карандаш,
дела идут отлично».

(аплодисменты).

И.М. Черниченко. Однако у нас не творческий вечер Винарского. Продолжим говорить о Василии Николаевиче. Говоря об антологии, он отмечал следующее: «Беседуешь с литератором М, а он и говорит: "Стихи литератора N ты выбрал замечательные, а мои – плохие". А когда говоришь с литератором N, тот сетует: "Стихи литератора M ты выбрал такие замечательные, а мои – плохие"». Что сказала о своей подборке Елена Кисловская? Давайте у неё спросим, тем более что Елена Сергеевна для этой книги делала ещё и рисунки. Прошу Вас.

Е.С. Кисловская выходит к микрофону.

В.Н. Толстоус (поднимается и указывает в зал). Я прошу прощения, но автор рисунка обложки тоже в зале. Людмила, поднимитесь, пожалуйста. Вот автор обложки книги. Её зовут Людмила Эльвайд.

Голос из зала: Её настоящая фамилия Людмила Довгаленко.

(Людмила Довгаленко поднимается со своего места под аплодисменты зала).

В.Н. Толстоус. Эльвайд – это так написано в книге. 

Е.С. Кисловская. Второй автор рисунков тоже в зале. (В.Н. Толстоусу: «Переверни, переверни книгу. Смотри на её оборот»).

В.Н. Толстоус (смотрит на заднюю обложку антологии и показывает её залу). Вот он! Написано: автор рисунка – Елена Кисловская.

И.М. Черниченко (Кисловской Е.С.). Рассказывайте.

Е.С. Кисловская. Я говорю не о себе, но в более широком смысле: люди пишущие, творческие всегда пересекаются. А по поводу моей подборки скажу, что стихи каждый читающий выбирает по себе, по тому отклику, что появляется в душе. Это не случайно происходит, а вполне логично. Всё то, что отобрал Василий Николаевич – он отбирал так, как он видел меня, мою поэзию. Это его выбор. К этому выбору я отношусь с большим уважением. А по поводу того, что он сделал… Василий Николаевич уже говорил о том, почему он пишет, почему так любит поэзию вообще, кто бы её ни написал… За такую антологию нужно в пояс поклониться автору. Я окончила филфак Донецкого университета, работала учителем. Сейчас работаю в редакции газеты «Дружковский рабочий». Когда ко мне заходят в редакцию знакомые учителя и открывают эту книгу, они не верят глазам своим, не понимают, как это всё мог сделать один человек. А я ведь тоже находилась в процессе всей работы и знаю, как рождалось это творение. Мы созванивались и по вечерам читали друг другу стихи. Многие из них Василий Николаевич открывал для себя и впоследствии включал в антологию. Кстати, с гордостью могу сказать всем, и Василий Николаевич может подтвердить, что первая презентация антологии состоялась именно в Дружковке, на фестивале «Город дружбы приглашает». В этом году он проходил уже третий раз. Когда мы там об этой антологии говорили, Василий Николаевич рассказывал, что, прежде чем принять окончательное решение о её составе, он прочёл около пятисот книг. Конечно, сейчас это количество возросло. Вы себе просто представьте: человек на ответственной работе, состоялся как специалист и руководитель, у него весомая должность, а он не просто читает по вечерам книги – он выискивает из них самое лучшее, сокровенное. Более того – он всё это набирает своими руками, а затем пытается сложить в книгу. Переживает: какой шрифт применить, где найти биографии поэтов. Тому, кто не испытал это на себе, наверно, трудно понять. А я знаю: мне тоже пришлось этим заниматься в меру сил и умения. Но в итоге представьте это счастье: держать в руках только что вышедший из типографии экземпляр так трудно давшейся книги! Ещё раз говорю, буду повторять и повторять: «Низкий поклон человеку за его подвижническую деятельность. Он ведь пытается донести до других людей таинство и красоту поэзии, поэтического слова». Хочу сказать ещё одно, чтобы картина о человеке, герое сегодняшнего творческий вечера, сложилась полностью. Пусть не возникнет у вас мнение, что он в жизни выбрал профессию экономиста неверно – ему, мол, свыше готовилась другая. Нет, Василий Николаевич многогранен, и к поэзии трепетно относится не просто так. Он с детства поклоняется книге как таковой. Так уж воспитан. У него дома изумительное собрание книг. С детства. От и теперь нужные ему книги выискивает повсюду. Не может пройти мимо издания, привлекающего его внимание.  Каждую книгу он ощущает как драгоценность, как жемчужину. Этих ожерелий у него собрано много, и каждое прошло через его руки, каждое отразилось в сердце. Поверьте, это дорогого стоит. И это не избитая фраза, в неё вложен большой смысл. Теперь ещё одно. Василию Николаевичу, в его коллекцию преподношу тоже своего рода эксклюзив. В Дружковке благодаря нашему мэру издана книга. Называется она: «Дружковка. Страницы истории». Эта книга дарится выдающимся людям в самых особых случаях. Поэтому от нас, от нашего города, Василий Николаевич, я хочу подарить тебе эту книгу (аплодисменты).

Е.С. Кисловская преподносит В.Н. Толстоусу книгу большого формата.

Е.С. Кисловская. Подожди, не отходи, пожалуйста. Чтобы вы все знали, на протяжении вот уже трёх лет подряд Василий Николаевич проводит мастер-классы вместе с Виктором Николаевичем Шендриком. Это тоже дорогого стоит. Они вдвоём ищут и находят на фестивале талантливых людей, до тех пор ещё мало известных поэтическому цеху, и дают им путёвку в жизнь. Может быть, кто-то из них войдёт в очередной том антологии.

В.Н. Толстоус. И первый из них Фарафонов. Он войдёт однозначно.

Е.С. Кисловская. Константин Фарафонов – это дружковский поэт. Он вышел на сцену фестиваля благодаря усилиям многих людей Дружковки. Он не писал практически двадцать лет. Его отыскали, поддержали, и Фарафонов в итоге стал дипломантом. Это вроде бы рядовое событие. На самом деле – и тут Василий Николаевич тоже может подтвердить, – что дипломантом нашего конкурса стать далеко не просто. Отбор идёт очень и очень строгий, бескомпромиссный.

В.Н. Толстоус. Некоторые, даже довольно известные, на нас с Виктором Николаевичем обижаются за то, что им не посчастливилось пройти сито отбора.   

Е.С. Кисловская. Да, обижаются. Но отбирать нужно было обязательно, так как желающих поучаствовать набралось очень много, а конкурсный день только один, и в основной группе могли принять участие не больше двадцати человек. Каждый прочтёт по три стихотворения – вот и время всё выйдет. А вечером ещё – подведение итогов, награждение. Предварительным отбором и занимались Шендрик и Толстоус. Усиленно занимались, спорили, тратили своё время и энергию. Поэтому я с огромным удовольствием Василию Николаевичу вручаю «Благодарность» за понимание, поддержку и дружеское участие в проведении фестиваля «Город дружбы приглашает». Простите опять же за это слово «эксклюзив», но эта «Благодарность», а также дипломы специально разрабатывались, здесь фотографии с видами нашего города. И это ещё не всё. На нашем фестивале присутствовали журналисты с телевидения. Они долго разговаривали с Василием Николаевичем. Я даже уловила такую фразу – он сказал, что если автора награждают областной литературной премией, то это значит, что поэзия для него уже не хобби, а работа. И я опять же с огромным удовольствием вручаю Василию Николаевичу диск с записью двух передач на нашем городском телевидении и всеми рабочими материалами.

В.Н. Толстоус (принимает диск и «Благодарность»). Спасибо.

Е.С. Кисловская. Вот видите, как хорошо. А вот и мой скромный труд: я написала статью. Автор её названия, Татьяна, сидит здесь. Статья называется: «В сентябре каштаны зацвели». Произошло уникальное явление на этом фестивале.

В.Н. Толстоус. Было, точно. Все видели.    

Е.С. Кисловская. Да, я прочитаю всё-таки. Позволю себе. Александр Морозов тогда на следующее утро написал песню. И там были буквально такие строки.

Е.С. Кисловская читает несколько строк из стихотворения Александра Морозова:

Здесь тепло, как будто снова лето.
Умиротворенье и уют.
Может, души умерших поэтов
Нам, живым, привет передают.
Может это показаться странным,
Чем-то вроде аномалии.
Зацвели дружковские каштаны,
В сентябре каштаны звцвели.

Е.С. Кисловская. Действительно, в бывшем пионерском лагере, где проходил фестиваль, зацвели тогда все каштаны. Вот и статья так называется: «В сентябре каштаны зацвели». Она посвящена фестивалю. Естественно, с большим удовольствием, я передаю эту газету Василию Николаевичу. Говорю ему «спасибо» за то, что он есть, за то, что он нас поддерживает. Без таких людей мы бы чувствовали себя неуверенно. Когда знаешь, что в тебя, в твоё дело верят, то это, ещё раз повторюсь, дорогого стоит. Спасибо большое! (аплодисменты).

Л.Д. Богун (поднимается и подносит В.Н. Толстоусу букет роз). Это Вам, уважаемый Василий Николаевич, в счёт будущего вечера. Приглашаю.

В.Н. Толстоус. Спасибо. На вечер приду обязательно (аплодисменты). 

В.Н. Толстоус (берёт в руки том «Антологии»). Мы много раз ездили по разным городам с этой антологией. Автор, чьи стихи помещены в ней, обязательно выступал и читал свои произведения. Мы об этом уже много раз рассказывали. Лена тоже читала свои стихи, выступала. А я вот сегодня выбрал другое её стихотворение.

В.Н. Толстоус читает стихотворение Е.С. Кисловской «На белом искреннем снегу…»:

На белом искреннем снегу
Следы, как будто знаки свыше,
За строчкой строчка вдаль бегут,
Быть может, наши судьбы пишут?

Принять упрямо не хотим
Прекрасное предназначенье,
И вьюги трепетный мотив
Не дарит нам ни просветленья,

Ни веры в близких душ тепло,
В незыблемость любви обычной, –
Спешим себе, судьбе назло,
И лжём себе, судьбе привычно.

Следы мерцают на снегу,
Метель их, воя, заметает…
Мечты не предают, не лгут,
Но, если в них не верят, – тают.

(аплодисменты).

И.М. Черниченко. Недавно прочитала, что Владимир Давыдович Спектор представлял антологию в Швейцарии и преподнёс в дар Женевскому университету. До сих пор мы, кроме составителя, ещё не представляли самых главных людей, причастных к появлению этой книги. Василий Николаевич утверждал, что в его становлении как автора, как литератора, как поэта – всё-токи я употреблю это высокое слово, которое применять стоит как можно реже – сыграло издательство «Лебедь» и лично Юрий Александрович Лебедь. Он член Правления Международного Сообщества писательских союзов. Он лауреат литературных премий (долго перечислять), главный редактор Всеукраинской литературной газеты «Отражение». Он очень много сделал для этой книги. Юрий Александрович! Аплодисменты!

В.Н. Толстоус. И прекрасный поэт!

Ю.А. Лебедь (поднимается, показывает, что болит горло, качает головой и тут же садится, сделав знак подниматься Ю.О. Дубчак).               

И.М. Черниченко. Попрошу сюда совершенно очаровательного редактора этой книги Юлию Дубчак. Юлия Олеговна – прозаик, литературный редактор и критик. Не правда ли, красивая? И очень умная. Ну, расскажите, дорогая, что значило для Вас это сотрудничество, эта книга. Чем она была для вас?

Ю.О. Дубчак. Это была очень долгая и тяжёлая работа, мучительная. Я помню, мы с Василием Николаевичем ругались из-за буквы «ё».

В.Н. Толстоус. Я фанатик буквы «ё».

Ю.О. Дубчак. Мне приходилось потом эту букву «ё» отдельно вставлять в каждом слове. Но, в общем и целом, я думаю, что работа получилась. Конечно же, главная заслуга здесь Василия Николаевича. Он тратил часы, дни, недели, месяцы на собирание стихотворений. Вообще – поэзия такая странная штука… Она рождается или в те времена, когда некогда, не до неё, или когда она никому не нужна. Пожалуй, в то время, когда мы все сейчас живём, – все, здесь сидящие в зале, хотят, наверное, чтобы литература была нашей работой, оплачиваемой работой. К сожалению, либо кому-то из нас не дано таланта, чтобы им зарабатывать, либо кто-то умудрился родиться не в то время, когда за поэзию платили. Можно перечислять ещё много факторов. Переходя к теме вечера, скажу, что Василий Николаевич – я считаю, – уникальный человек. Он верный патриот газеты. Мы познакомились, наверно, на презентации газеты в две тысячи третьем году.

В.Н. Толстоус. В две тысячи шестом, в Седово.

Ю.О. Дубчак. Первый номер газеты вышел в две тысячи третьем году.

В.Н. Толстоус. Да, первый номер вышел в две тысячи третьем.

Ю.О. Дубчак. И с тех пор Василий Николаевич остаётся верным патриотом газеты. Двери для него всегда открыты.

В.Н. Толстоус. Семь лет уже!

Ю.О. Дубчак. Он по первому зову помогает, в самую тяжёлую минуту. Мы знаем, что в случае чего к нему можно всегда обратиться за помощью. Отдельно хочу сказать о том, с каким трепетом он относится к другим авторам. Об этом хорошо сказала Ирина Михайловна. Я желаю Василию Николаевичу творческих успехов. Желаю, чтобы он всегда получал удовлетворение и удовольствие от того, что делает в литературе. Я надеюсь, что вскоре мы с Вами, Василий Николаевич, встретимся как минимум по двум поводам – при работе над Вашей новой книгой и при работе над новой антологией.

И.М. Черниченко. Спасибо.

В.Н. Толстоус. Хочу в ответ сказать несколько слов. В парламенте, если в выступлении одного депутата прозвучала фамилия другого депутата, то этому второму обязательно даётся время на ответную реплику. Так и здесь. О Юлии Олеговне и Юрии Александровиче я спокойно говорить не могу. Вообще говоря, талант как таковой – очень сложный инструмент. Он требует наладки, нуждается в каком-то камертоне. У Юлии Олеговны такой камертон есть. Она в тексте чувствует всякую фальшь. Как только что-то не так, не то с произведением – она говорит это прямо в глаза. И правильно делает, кстати. После её замечаний, всегда верных, всегда в точку – становится как-то не по себе, стыдно. И начинаешь работать, что-то делать, исправлять. У неё необычайно острое чувство мелодии и смысла стиха. И это при том, что сама Юлия Олеговна прозаик, очень хороший, кстати, рекомендую. Читать её книги одно удовольствие. И – чрезвычайно едкий и очень умный критик. Её статьи печатают в Москве, печатают в Киеве, печатают и здесь, в Донецке. Я надеюсь, что когда-нибудь увижу и прочту книгу этих статей.

И.М. Черниченко. Я говорила вам, что Василий Николаевич отобрал стихи ста шестидесяти восьми авторов. Это не совсем правда. На самом деле он отбирал стихи у ста шестидесяти семи авторов. Ещё одним был он сам. Василий Николаевич считает, что автор не может верно отобрать свои стихи. Пришлось этим делом заниматься его старинному приятелю, другу, Владимиру Сергеевичу Кострыкину. Следующую же подборку, блок стихотворений, который Василий Николаевич прочитает сегодня, на поэтическом творческом вечере, он отобрал сам, И полностью за него отвечает. Прошу Вас!

В.Н. Толстоус. Спасибо. По поводу Владимира Сергеевича. К сожалению, он сегодня прийти не смог, хотя обещал. Приболел, гриппует. Утром позвонил и как обычно, сказал – он каждое утро это говорит, – буквально следующее: «У тебя есть записная книжка?» Я ответил, что, конечно, есть. А на самом деле не было, кстати. Каждый раз ежедневно обязательно требует, чтобы я записал в блокнот хотя бы одну строку или две. К сожалению, сам он уже много лет не пишет. Но именно он был первым, кто сказал: «Да, ты вроде бы неплохо пишешь. Ну-ка, понеси свои стихи куда-нибудь». И я принёс их Юрию Александровичу. И всё это благодаря Кострыкину, его настойчивости. Теперь о количестве стихов. Не сто шестьдесят семь и не сто шестьдесят восемь авторов отбирались в антологию, а около, я думаю, четырёхсот тридцати. Остальных пришлось в книгу не брать, но прочесть  пришлось, и прочесть с начала и до конца. Книги бывали очень толстые, бывали не такие толстые, но их очень много. Сейчас, в ходе работы над новой антологией, я прочёл ещё книг триста, не меньше. Сейчас появился интернет – и там тоже приходится читать. Я вам скажу, что попадаются перлы, достойные любых наград и медалей, каких угодно. Среди них недавно умершая киевская поэтесса Екатерина Квитницкая. Я считаю, что она – гениальный человек. И её в антологии нет – я просто о ней не знал. Она начала издавать книги очень поздно, а до этого просто не печатала их, по разным причинам. И это только одно имя. Что ж, перехожу к чтению. Вообще – очень волнуюсь.

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Под тихий плеск вечернего прибоя…»:

***
Под тихий плеск вечернего прибоя,
под сонный свет загадочной луны,
струила можжевеловая хвоя
разлив благоухающей волны.
Цикады захмелевшие шумели,
их песни долетали до небес,
и ты на самом краешке постели
сидела в ожидании чудес.
Окно раскрыто. Штора недвижима.
Негромко кто-то пел на берегу.
А время, пролетающее мимо,
чуть медлило у плеч твоих и губ.
Качаясь, можжевеловые лапы
касались подоконника слегка.
…И в свете серебристом очень слабо
твоя светилась лёгкая рука.      

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Струится запах мокрых елей…»:

***
Струится запах мокрых елей –
дитя полуденного грома.
Ладья покинутых качелей
неколебима, невесома.
Забыт остывший чай в стакане,
напоминая об измене,
а на столе на алой ткани –
букет отвергнутой сирени.
Всё дышит сном и тишиною.
Ни шевеленья в целом свете…
И переполненность виною
в небрежно брошенном букете. 

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Поздравляю тебя с днём рождения…»:

***
Поздравляю тебя с днём рождения.
С лёгким облаком весточку шлю.
Ветер выстудил влагу осеннюю
и с пургой отослал декабрю.
Забросали снега, заметелили
оголённые ветви в саду.
Я тебя в заколдованном тереме
со свечой чародейной найду.
Ноябрями сырыми захвачена,
ты, в плену дожидаясь меня,
заплатила сполна неудачами,
что до срока сердца леденят.
Пусть растает душа, заневестится.
Что – года, если кончился плен…
Вот свеча: поднимайся по лестнице.
Не проси – я не встану с колен.
 
(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Михаилу Квасову. Когда дрожит гитарная струна…»:

***
Михаилу Квасову

Когда дрожит гитарная струна,
она не просто воздух сотрясает,
она из плена Божьи имена
по одному, звеня, освобождает
и вдаль влечёт по небу в высоту,
касаясь звёзд и трепетно и нежно.
Светила оживают и растут,
срастаясь в единении безбрежном. 
Когда поёт гитарная струна,
гармонией наполнена и негой,
стоит вокруг такая тишина,
как после только выпавшего снега.
И лишь распевы грустного певца,
что под гитару душу вынимает,
клянут судьбу за бремя прорицать,
и знают – не назначена иная.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Не верю превосходным степеням…»:

***
Не верю превосходным степеням –
они одно досужее враньё,
но, женщину любимую обняв, 
уже не сможешь больше без неё.
Нежна как сень берёзовых лесов
и горяча, как майская гроза.
От глаз порой такой исходит зов…
Ах, эти полулунные глаза!
А ты краснел, улыбку надевал,
зачем-то вздор, смущаясь, говорил –
но не нужны обычные слова,
а только ветер… Только шелест крыл.
Не гаснет свет в берёзовых лесах,
где бродит сок забористый, хмельной.
Как это просто: в мире ты не сам.
Ну как не верить в крылья за спиной!

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Молитвами и строфами стихов…»:

***
Молитвами и строфами стихов
пытаюсь говорить о жизни с Богом.
Общение снимает груз оков
с души – ведь нужно рассказать о многом.
Беседа ровно льётся, не спеша,
и мир вокруг внимает, не стареет.
Когда запомнит главное душа,
начнут работу ямбы и хореи.
Всю ночь, пока не гаснут фонари,
в строку легко слова ложатся сами,
как будто бы свободно говорит
окрестный мир о вечности стихами.
Чтоб видеть – предназначены глаза,
но для оценки скромных сил и веры
приходят слов простые чудеса,
чей древний код за давностью утерян.

(аплодисменты).

И.М. Черниченко. Здесь прозвучало стихотворение, посвящённое Михаилу Андреевичу Квасову. Я попрошу его расположиться на сцене.

М.А. Квасов поднимается и уходит за кулисы сцены.

И.М. Черниченко. Среди многих зацепивших меня строчек стихотворений Василия Николаевича есть такая: «Как хорошо, что есть на свете дом, и что жена-красавица досталась…» Я поинтересовалась, как насчёт жены-красавицы? Она будет среди нас? Когда вы откроете сборники Василия Толстоуса, увидите, что там не одно стихотворение посвящено жене Лидии. Любимая красавица жена осталась дома с внучкой Олей. А в том, что она красавица, мы с вами, знаете, как убедится? Попросим подняться Наташу, дочь. Мы должны её поприветствовать (Наташа, дочь В.Н. Толстоуса, поднимается с места, поворачивается к залу, улыбается и под аплодисменты садится на своё место). Вы теперь, увидев красавицу-дочь, поймёте, что жена досталась действительно – красавица.

И.М. Черниченко (Квасову). Вы готовы? Вы что-то скажете, или сразу петь будете?

М.А. Квасов. Мы с Василием Николаевичем, с Васей, познакомились не помню, сколько лет назад. Прорву лет назад.

В.Н. Толстоус. У Юрия Александровича Лебедя, в Седово, на фестивале газеты «Отражение».

М.А. Квасов. Да. Прошло уже много лет. Вот с тех пор как-то так сложилось, что мы поддерживаем такие тёплые отношения, дружеские. Пересекаемся в основном на фестивалях. Бывает, что мы даже и спорим, но, в основном, по телефону, конечно. И ещё спорим где-то там, на фестивалях, украдкой.

В.Н. Толстоус. Часами.

В.Я. Предатько. До рукопашной не доходит?

М.А. Квасов. Что-то друг другу доказываем, но тем не менее, не ругаемся. Василий Николаевич, спасибо, что Вы пригласили меня на эту встречу.

В.Н. Толстоус. «Вы»? Давай, Миша, как обычно, на «ты».

М.А. Квасов. Я бесконечно рад встрече с тобой, Вася, и с вами, мои дорогие друзья. К сожалению, время распоряжается так, что мы видимся очень редко – раз в году. Если повезёт, то два раза в году. Пересекаемся на каких-нибудь крупных международных и украинских фестивалях. Эти встречи тем и ценны, что проходят без фальши. Когда встречаемся, то атмосфера добрая, от души. Мы радуемся как дети, смеёмся, шутим, подначиваем друг друга. Что самое важное – между нами никогда не проскакивают искринки холода и злобы. Дай Бог, чтобы эти встречи происходили чаще и длились как можно дольше. Вот Вася взял и без моего ведома – захотелось ему –  написал стихотворение и посвятил мне. Спасибо тебе большое. А я, Василий Николаевич, в ответ взял и вообще без ничьего дозволения посвятил тебе песню. Она вообще нигде ещё не представлялась. Я её исполню сейчас впервые.

В.Н. Толстоус. Я хочу представить. Поэт и бард Михаил Андреевич Квасов, лауреат международной литературной Премии имени Татьяны Снежиной, победитель конкурса «Пушкинское кольцо».

М.А. Квасов. Последнего по времени.

В.Н. Толстоус. Да, последнего. Только что приехал оттуда. И вообще талантливейший человек. Повторюсь: поэт, бард, композитор.

М.А. Квасов. Сначала моя песня, посвящённая Василию Николаевичу. А дальше будет ещё сюрприз.      

М.А. Квасов исполняет под гитару песню на свои стихи «Девочка в парке»:

Девочка в парке листву собирает в букет.
Мама на лавочке книжку спокойно листает.
В памяти где-то, за тридевять лет
точно такой же листочек в ладошку слетает…

Кружатся листья, и осень – седой почтальон
Их адресатам тихонько разносит
Как отголоски тех давних времён,
Тех безвозвратно умчавшихся вёсен.

Вот и сегодня, средь этой цветной кутерьмы,
Девочка ищет осенние яркие письма –
Те, что написаны ей от весны до зимы.
Жаль, что в ладошках так мало ещё этих листьев.

Даже не стану судьбу ворошить.
То, что нападало здесь – это писано мне за полжизни.
Хочется просто на свете пожить
И насмотреться, как падают листья.

Девочка в парке листву собирает в букет.
Мама на лавочке книжку спокойно листает.
В памяти где-то, за тридевять лет
Точно такой же листочек в ладошку слетает.

(аплодисменты, крики «браво!»).

М.А. Квасов. А теперь разрешите представить тот самый обещанный сюрприз. Даже два, две песни. Они ещё нигде не звучали. Сам автор слов не слышал.

И.М. Черниченко. А кто автор слов?

М.А. Квасов. Эти две песни написаны на стихи Василия Николаевича.

М.А. Квасов исполняет под гитару песню на стихотворение В.Н. Толстоуса «Молюсь я Богу просто…»:

***
Молюсь я Богу просто,
без пафоса и лести.
Всего как будто вдосталь,
а сердце не на месте:
мои друзья уходят,
родные человеки:
кто вдаль на пароходе,
а кто – смежая веки.
И я, их провожая,
в сердцах пеняю Богу
на то, что жизнь такая
неверная немного.
Ведь просто, в самом деле,
устроить в этой жизни:
чтоб люди не старели,
не думали о тризне.
Чтоб жили все на свете
и горестей не знали –
любимые и дети
тогда бы не рыдали.
Чтоб семьи крепче были,
не зная зла и мести.
И чтобы долго жили,
а умирали – вместе.

(аплодисменты).

М.А. Квасов. И ещё одна песня на стихи того же автора.

М.А. Квасов исполняет под гитару песню на стихотворение В.Н. Толстоуса «Севастополь»:

СЕВАСТОПОЛЬ

Спят суда на виду Севастополя.
В синем бархате барыня ночь.
Над Малаховым* небо высокое
и салюта серебряный дождь.
Цвета золота, бронзы и платины
блики залпов над морем подряд –
оседают потоками ладана
над могилами павших ребят.
Столько здесь совершилось для вечности,
сила духа настолько плотна,
что большая Звезда Человечности
из любого окошка видна.
У дверей, провожая любимого,
дарят крестик и молят: «Вернись!» –
и от площади Павла Нахимова
начинается взрослая жизнь.
А когда возвращаются мичманы
из просоленных дальних широт,
их акацией встретит и вишнями
белый город у Графских ворот.
Пусть продлится с любимой свидание,
день и вечер уносятся прочь.
Севастополь, ты слышишь признания
в эту южную барыню ночь?

(аплодисменты, крики «браво!»)

В.Я Предатько. Здорово! Хороший подарок.

И.М. Черниченко. Есть такое понятие «частотность». За те полтора года, что мы с Василием Николаевичем общаемся, очень часто упоминается одно имя. Виктор Николаевич приехал к нам из Артёмовска. Виктор Николаевич Шендрик! (аплодисменты). Автор, которого я легко могу назвать поэтом. Прошу Вас!
 
В.Н. Шендрик. Спасибо, Ирина Михайловна. В порядке обратной связи. Василий Николаевич говорил о Луганщине, что она как область не имела ещё названия. Область название имела. Называлась она – Область Всевеликого войска Донского.

В.Н. Толстоус. Так точно, с границей по реку Кальмиус.

В.Н. Шендрик. Этим фактом нужно гордиться. Теперь ближе к теме. Сюда, к Дому работников культуры, мы ехали по улице Артёма. На большом уличном экране, установленном по пути, недалеко отсюда, в это время шла какая-то передача рекламного характера. Смотрим: «О! Объединение "Макеевуголь" рекламируют!» Мне пришло в голову: наверно, в этом «Макеевугле» много людей работает. Своего сотрудника, Василия Николаевича Толстоуса, многие из них, конечно же знают. Но мало кто догадывается, что он ещё и поэт.

В.Н. Толстоус. Никто, практически. За малым исключением, практически никто.

В.Н. Шендрик. Вот! Я уверен, что он мастер своего дела. Больше чем уверен, что он хороший специалист. Хорошим бухгалтером был Борис Чичибабин, а Денис Давыдов – успешным диверсантом. Я говорю это к тому, что если человек талантливый, то он талантливый во всех своих проявлениях. Но нам, со стороны, нам, знающим Толстоуса как поэта, трудно в это поверить. Почему? Потому, что он настолько отдан литературе, настолько растворён в поэзии, что кажется только и полностью литератором. Этот человек, ведя машину, находясь за рулём, без подготовки может прочитать лекцию о прозе Серебряного века. Элементарно. Я сам это слышал, можете мне поверить. И рассказывал действительно интересно. Без ложной скромности скажу, что сам по этой теме немножко, кое-что читал. Но когда мы его слушали, глаза раскрывались. А в человеке, вы это знаете, всегда заложено больше, чем он рассказывает. Да, ему очень нравятся чужие стихи. А в человеке всегда восхищает то, что ты сам не умеешь (смех в зале).

В.Я. Предатько. Мы теперь тоже это узнали (смеётся). 

В.Н. Шендрик. Теперь о том, что я умею. Сначала первое. Здесь у нас такая замечательная встреча. Я сюда приехал с удовольствием. Если представить, что где-то состоится встреча наоборот – соберётся, допустим, какая-то брутальная компания, и будут на ней хаять Толстоуса, то я туда прибегу первый и стану с пеной у рта его защищать. Второе, что я умею, как меня убедили, это, наверно, – писать стихи. Поэтому я прочитаю стихотворение, посвящаемое мной Василию Толстоусу. Мой ему подарок.

В.Н. Шендрик читает своё стихотворение «Весь мир затаился, притих в ожиданье строки…»:

***
Василию Толстоусу

Весь мир затаился, притих в ожиданье строки.
До мира нет дела большого ни букве, ни знаку.
Удачи ошибок благих штурмовые полки
застыли в строю и вот-вот проиграют атаку.

Картинка знакома. Мы пишем годами её,
мы веруем в слово и ревностно служим кумиру,
забыв, что, по Марксу, намного важнее бытьё,
что это до нас дела нет прагматичному миру.

В тяжёлом осадке рецензий безжизненный стретч:
где громко похвалят, а где попеняют за резкость.
А мы и не против. А нам бы всего-то – сберечь
от сраму, от сглазу свою неизбывную детскость.

А нам – не нарушить условье извечной игры
и всуе не жить без любви, как без хлеба и крова.
И мир потому не обрушится в тартарары,
что вовремя вспомнит – он сам начинался со слова.

(аплодисменты).

И.М. Черниченко. По мере того, как вечер близится к завершению, он должен набирать скорость. Поэтому я приглашаю сюда Елену Морозову. Ещё один женский взгляд на то, какой он, Василий Толстоус. Прошу.

Е.Е. Морозова. Василий Николаевич, спасибо огромное за лирику, за подвижничество, за любовь не только к поэзии, но и к фантастике.

В.Н. Толстоус. Да. Все твои рассказы читаю.

Е.Е. Морозова. Мало кто знает, что Василий Николаевич, как сказала Елена Кисловская, собиратель книг. Оказывается, у него в домашней библиотеке есть несколько сот фантастических произведений.

В.Н. Толстоус. Точно не знаю, но не меньше трёхсот.

Е.Е. Морозова. Как начинающему фантасту мне это очень симпатично. На самом деле Вася очень добрый человек, очень тёплый. С ним можно часами говорить по телефону. Это точно. И он человек знающий. Всё это вместе просто удивительно и, повторюсь, очень симпатично, притягательно. К сожалению, я не написала стихотворение, конкретно посвящённое Василию Николаевичу. Поэтому дарю своё фантастическое стихотворение.

Е.Е. Морозова читает своё стихотворение «Черепок»:

ЧЕРЕПОК

Воды пригоршню мне из упавшей звезды набери.
Пока в глиняной чаше её океанский прилив.
Пока в теле медузьем её фиолетовый свет
не горит и не меркнет, а падает, словно во сне…
От последних лучей я очаг разожгу и смирюсь
Заучу все молитвы – счастливою стать – наизусть.
Но однажды  я к уху пустой приложу черепок
и услышу, как плещется космос о глиняный бок...

(аплодисменты).

Е.Е. Морозова вручает В.Н. Толстоусу букет цветов.

В.Н. Толстоус. Спасибо, Леночка. Елена Морозова, о которой точно можно сказать, что она поэт!

В.Н. Толстоус. Я бы хотел всё-таки прочесть кое-что в ответ. Я подготовился. Прочесть из творчества моего друга Виктора Николаевича. Не все гости, наверно, знают, как я его читаю. Стихотворение Виктора Николаевича называется «Караван».

В.Н. Толстоус читает стихотворение В.Н. Шендрика «Караван»:

КАРАВАН

Шагают в южных странах,
Мохнаты и рябы,
Верблюжьи караваны,
Качаются горбы.

Верблюд ступает гордо,
Без комплекса горба.
Как по-английски твёрдо
Поставлена губа!
В движеньи каждом дышат
Достоинство и стать.
На тех, кто ростом ниже,
Верблюду наплевать.

Но в самолюбованьи
С поклажей на боках
Идёт пустынный лайнер
По воле седока.

Картина с караваном
Всплыла сама собой –
Задуматься пора нам
Над собственной судьбой,
Над собственной ценою,
И есть ли та цена...
И почему так ноет
От тяжести спина.

(аплодисменты).
   
В.Н. Толстоус. Это Виктор Шендрик.

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Загорается последняя, осенняя…»:

***
Загорается последняя, осенняя,
не известная по имени звезда.
Словно облако, струится воскресение
над светилами, сиявшими всегда.
Безуспешно обнимаешь мир ладонями.
За спиной твоя сиреневая тень.
Свет везде – перемещается фотонами,
переносчиками радостных вестей.
Знаешь точно: всё, что мучило – рассеется.
Выйдет на небо вечерняя луна – 
снов и вечности надёжная владелица,
ей доверены былые времена.          
Только тайны воскресения неведомы,    
не раскроют их ни подкупы, ни власть –
звёзды дальние с подругами-кометами
к этим тайнам не решаются припасть.
Ты руками в небо тычешься беспомощно,
всё пытаешься до вечности достать,   
ведь не зря не спим и мучаемся до ночи,
зная: ночь одна по-прежнему чиста.
Но язык простора плохо покоряется
и раскрытых рук антенна коротка.
Льётся в небе зашифрованная здравица –
не услышана, не узнана пока.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Бегут на берег заколдованные волны…»:

***
Бегут на берег заколдованные волны,
перебирая перламутровый песок –
они в пути однообразны и покорны:
бегут на запад, отступают на восток.
Песчинки вниз и вверх проносятся, кружатся,
как будто ждёт их недостигнутая цель,
и волны ласково и бережно ложатся
на подготовленную берегом постель.
Песчинки мчатся беспрерывно и азартно,
шурша от радости упорного труда,
переполняемы весёлым чувством стадным,
не умолкающим, как море, никогда.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Ты говоришь: "Прости меня за всё"…»:

***
Ты говоришь: «Прости меня за всё».
Ладони сжаты так, что побелели.
Из глаз твоих – оттаявших озёр, –
текут не слёзы – вешние капели.
Стою как столб. Забыты все слова.
«Зачем они?» – даёт советы трусость.
А память жжёт: «Ведь в губы целовал!»
И только снег полупрозрачный кружит,
как будто бы в запале ворожбы
порывы душ наказывая ветром.
Ты вся дрожишь: озябла ли, знобит
ли от тоски… Но знаю: крепнет вера,
она зовёт навстречу две души,
чтоб в жаркий жгут соединиться снова,
чтоб невесомость тел приворожить
и, охраняя, стыть у изголовья.
...Одно мгновенье только и прошло,
и прорасти минутой не успело,
а вера – основательно, узлом
сплела вплотную две души, два тела.
И я ответил: «Ты прости за всё».
Снежинки сверху падали на плечи.
Сказала ты: «Наверно, это сон –
из тех, что унимают боль и лечат».

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Костёр на берегу. Белёсая луна…»:

***
Костёр на берегу. Белёсая луна,
её дорожку вспенивает море.
Безоблачность ночная посеребрена.
Тенями берег наглухо зашторен.
По небу стайка звёзд размеренно плывёт –
её зажёг невидимый фонарщик.
Вдали расцвеченный огнями пароход
чуть невесом, но самый настоящий.
Искристым пламенем играющий костёр
один во мгле рассеивает чары.
Распев прибоя, наполняющий простор –   
как сердца Бога ровные удары.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Пожелать…»:

ПОЖЕЛАТЬ

Никогда не поздно повиниться
и сказать несложное: «Прости…»,
осветить неласковые лица
светом непритворной доброты,
пожелать взлетающему неба
и посадки мягкой у крыльца,
отыскать в жестокий голод хлеба,
а сиротам – маму и отца,
чтоб однажды тихим, безответным
и не ждущим благодарных  фраз,
безрассудством скромного букета
пересилить вежливый отказ,
на коленях вымолить прощенье.
И тогда, конечно же – тогда
в этот день настанет воскресенье,
пусть с утра и теплилась среда.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Когда душа тоскует, попробуй обратиться..»

***
Когда душа тоскует, попробуй обратиться 
к знакомым, всё на свете увидевшим насквозь.
Но те зачем-то прячут в усмешке грустной лица 
и шепчут, что всезнаек им встретить не пришлось...
Ты так хотел склониться, сверяя вехи жизни,
к плечу и повиниться в грехе, что душу ест.
Сказал бы, что неправда непрошеная виснет
и давит, не спадает судьбы нелёгкий крест.
Ещё хотел признаться, что нет на свете счастья,
немало лет истратил – ни разу не нашёл. 
Прощать ошибки тоже, наверно, в чьей-то власти,
ведь грех на человеке обширен и тяжёл.
Простят пусть, ради Бога – им это мало стоит,
пусть даже понарошку, как в детстве перед сном.
Душа сполна оценит прощение простое,
поверит, что при жизни наступит  перелом…
Хотя судьбе не верю – она жестоко шутит,
как в юности смеялась беспутница-любовь.
Смотри: когда не злятся – хорошие ведь люди.
Ты только мыслям добрым в себе не прекословь…

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Ночь…»:

НОЧЬ

Проснись: шумят в ночи цикады,
а в небе – струи звездопада.
Услышь: как будто звук струны
сквозь доски хлипкого причала –
неясный плеск морской волны,
и нет конца в нём и начала…
Поймёшь: огни падучих звёзд
подобны блеску Божьих слёз,
а не следам кометной пыли.
Ловя ночную благодать,
в саду все листья словно крылья –
дрожат: им хочется летать!
И сразу мелких тучек стаи
решили: время им растаять…
Пора! – и звёздная страна
вращать решила сферу неба,
чтоб из-за дальних гор луна,
как полукруг румяный хлеба –
взошла, блистая точно ртуть, 
и заслонила Млечный Путь.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Память сердца – подруга верная…»:

***
Память сердца – подруга верная, –
если что забуду, прости.
Не узнать, что вперёд отмерено,
проще вспомнить, что позади.
Нам казался путь нескончаемым,
и его стерегла страна.
На пути рассветы встречали мы,
понимали, что жизнь одна.
Пусть порой напичканы сказками,
но считали, что не игра –
петь под крышей леса кавказского
«Подмосковные вечера».
Пели люди разной наружности,
противоположны во всём,
но в быту простые и дружные,
из больших городов и сёл.
И с акцентом пели, и без него,
с музыкальным слухом и – без,
Показалось, будто бы с песнею
в унисон качается лес.
Берегли, лелеяли веру мы,
мол, не в том велика беда,
что во всём хотели стать первыми,
а брели порой не туда…
И тонули в чистой мелодии,
взявшись за руки, чуть дыша.
Грусть плыла просторами Родины,
небесами, словно душа.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Не молитва»:

НЕ МОЛИТВА

Мой Заступник, Ты владеешь силой
освятить удачу и звезду,
Ты владыка жизни и могилы,
райских врат и грешников в аду.
У Тебя весь мир и крепость власти –
мне о том представить не дано.
Лишь моё отдельное несчастье
душит, не расстанется со мной.
Я обычный человек, но всё же –
только отражение Твоё.
Часто потому в грехах, безбожен –
что от правды жизнью отслоён.
В чудо постижения молитвы
верую, и в лучший белый свет.
Отзыв жду оттуда. Приоткрыть бы
дверь туда, где горя нет и бед.
Только знаю: просишь ли, не просишь –
пусть о самых близких и родных –
лучших слов отобранная россыпь 
не воздаст хозяевам вины,
и в края, где Ты в сиянье славы,
где просты ответы на мольбу,
где душа очиститься могла бы –
не проникнуть просьбами рабу.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Приходишь в мир, не понимая – для чего…»:

***
Приходишь в мир, не понимая – для чего,
и в срок отмеренный безропотно уходишь,
оставив здесь родных, приятелей, врагов,
не зная, есть ли там закаты и восходы.
Сдаёшь экзамены на право быть живым,   
и каждый опыт расцарапывает сердце.
Питомцам вечности, под зеленью травы
не так уж важно: старики они ль – младенцы.
Зачем же без толку ершиться на земле,
дерзать отметиться хоть чем-то для бессмертья,
ведь не предвидится везения и лет,
когда безудержно соскальзываешь с тверди?..
То полон радости, что правда в мире есть,
то сердце ранишь обжигающей любовью…
К друзьям стремишься, веря в преданность и честь, 
но вдруг окажется, что нет важней здоровья.
Приходишь в мир, уходишь в небыль – что с того?
Пройдут года – тебя надёжно позабудут.
Осталось верить, что из множества богов
хотя б один да вспомнит – много ведь нас, люду.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Благодарны дружескому хмелю…»:

***
Благодарны дружескому хмелю –
сладок он среди несладких дней.
На свече несчастья нагорели –
раствори их, чёрные, в вине.
Чтоб раскрыть зашторенные души,
не нужна жестокость палаша.
Нужен стол. Стакан, наверно, нужен,
да ещё, как водится – душа.
Посидим на лавочке разбитой
и, портвейном губы намочив –
разберёмся, плотно и открыто,
где успех, а что уже – в архив.
Нам, наверно, в ходе этой пьесы
за бездарность «оскара» вручат.
Но мы в срок – стиляги и повесы, –
хмелю жизни выучим внучат.
Ностальгию дружеских попоек
пропоём, диванные бойцы,
запевалы всяких «перестроек»
и развалин нынешних отцы.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус. Здесь Виктор Николаевич упоминал о Серебряном веке.

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «В небытие ушедший мир…»:

***
В небытие ушедший мир:
балы, красавицы, кареты.
Там усмиряют струны лир
певцы и шумные поэты.
Над залой музыка летит
и каждой паре помогает
найти единственный мотив
и обрести дорогу к раю. 
Она и он: рука в руке,
украдкой брошенные взгляды…
На гладко выбритой щеке 
следы алеющей помады.
А надо всем двадцатый век
раскинул чёрные объятья,
и снег забвенья, чёрный снег 
уже кропит и фрак, и платье.
Укроет морок всё вокруг,
исчезнут бал, кареты, пары.
Урочным днём замкнётся круг
в одной шестой земного шара.
Но, размыкая времена
до света, нежного в начале,
я вижу снова: он, она
в огромной зале под свечами,
где юный ветреный поэт,
хмельной и взбалмошный немного,
напишет то, что за сто лет
никто не сможет, кроме Бога.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Как мало времени дано…»:

***
Как мало времени дано,
оно неуловимо.
Какое терпкое вино,
и тонкой струйкой мимо…
Манил красавиц гибкий стан,
влекла к себе улыбка,
но лёг на прошлое туман
и будущее зыбко.
Мы стали старше и, увы,
с годами не стройнее.
В глазах не стало синевы.
Сердца почти не греют.
Всё чаще обнимает грусть,
крадёт нещадно годы.
Но как прожить без милых уст,
пока на что-то годен?..
Я прежде бешен был. Не мог
ни дня стоять на месте
и жил, пока сподобил Бог,
с красавицами вместе…
...Как мало времени дано,
оно неуловимо.
Какое терпкое вино!..
И тонкой струйкой мимо.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Нам Родину изрезали границей…»:

***
Нам Родину изрезали границей,
заставили поверить в этот бред.
Она мне до сих пор великой снится,
предателей не знающей и бед.
Она моя от края и до края,
на Волге и за Каспием – моя.
Припомнилось, что словно бы вчера я
считал своими реки и моря.
Срывался часто с близкими из дома
и ехал на рыбалку, на Аксай,
где снова на излучине знакомой
шаланды поднимали паруса.
А вечером, укачанная ветром,
ласкалась набежавшая волна.
Я в мире был не худшим и не первым –
я просто жил весомо и сполна.
А те, что смели Родину изрезать –
пусть ни в бреду, ни в жизни, ни во сне,
прошу я, чтобы рожи этих бесов
ни разу не привиделись бы мне.

(аплодисменты, крики «браво!»).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «В шахте»:

В ШАХТЕ

Роятся огоньки, качаясь вдалеке.
Здесь, под землёй, безмерно одиноко.
Огни лиловые, как звёзды по реке,
струятся из подземного истока.
Они размеренно, в молчании парят.
Ни слова, только шум и колыханье.
Впустую люди под землёй не говорят,
оберегая силу и дыханье.
Когда проходят мимо – трапов скрип и стон,
о бок стучат тяжёлые приборы.
Огни мятутся за ушедшими вдогон,
сплетаясь в аккуратные узоры...
...Опять спускается из мрака тишина.
Не верится, что мир и жив, и светел,
когда смыкается кромешная страна,
разрытая за пазухой планеты.   

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «В ноябре обездвижены лужицы…»

***
В ноябре обездвижены лужицы.
Небо дышит последним теплом.
Лист берёзы сорвётся и кружится,
словно птица, ныряя крылом.
Скоро влаги завеса отсеется,
оттоскует по тёплой поре,
запоёт, заиграет метелица
на укрытом снегами дворе.
В эти дни поразительно мыслится,
улетают, прощаясь, грехи,
и поэзии русской кириллица
над страной рассевает стихи.

(аплодисменты, крики «браво!»).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «За туманами мир не кончается…»:

***
За туманами мир не кончается.
За рекою леса и луга.
Над страною весенняя здравица
и размашистые облака.
Небо прячет галактику белую,
и ещё, и ещё – без конца…
Только я ничего не поделаю:
мне не жить без родного лица.
Что мне мир и чужая галактика,
переплывшая реки времён,
если промельк увидев халатика,
понимаю, зачем мы живём.
В телевизоре страны с границами,
оболванив полмира с утра,
уверяют: в политику влиться бы,   
где в почёте обманы и страх.
...А халатик и взгляд этот пристальный,
тонкий стан и несмелый кивок,
намекают, что вот она, истина,
та, что людям загадывал Бог.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Что ни день – уходят понемногу…»

***
Что ни день – уходят понемногу
в небо души близких и родных.
Времена для собственной дороги,
верится, ещё отдалены…
Если мы удачливы, здоровы –
это ангел молится о нас.
До поры легко под светлым кровом
лишь ценою выплаканных глаз.
Суетимся в поисках – где лучше,
задеваем дремлющее зло,
что притихло, ожидая случай,
чтоб отнять и сытость, и тепло...
Неизвестно, сколько дней осталось
и далёк ли выморочный час.
Год от года горесть и усталость 
в железа заковывают нас.
Только ангел трудится в молитве.
Бесконечен благости поток.
Нет, не подвиг, и совсем не битва,
но ведь ждёшь, надеясь на итог.
Может, Там в почёте сладкозвучье?
Или нет?.. Не выскажешь  всего.
Ждёшь ключей от рая? Ключ-то вручат. 
Как поднять под тяжестью долгов?..

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «В кабаке»:

В КАБАКЕ

«Ну, расскажи, мой друг-односельчанин,
как ты живёшь от дома вдалеке,
и почему ты бледен и печален», –
спросил земляк у друга в кабаке.
Стоял туман табачный, тёмно-синий.
Земляк-крестьянин сделал два глотка.
Качнулся тот, которого спросили
и, закурив, повёл издалека:
«Пылят косые шапки терриконов,
автомобили давят гарью нос.
Теплом от испарений миллионов
заправить можно крупный тепловоз.
Ноябрь и март – унылое ненастье,
зимой – промозглость, грязь и гололёд,
и только в мае призрачное счастье
уснуть влюблённым ночью не даёт.
Ещё люблю, когда цветенье вишен 
и светятся акации цветы.
В июне грозы. Воздух неподвижен.
Другой здесь нет, похоже, красоты.
Полезней жить, конечно же, в деревне,
той самой, нашей, спрятанной в лесу,
но я отвык от хлева и поленьев,
не наточу, как надобно, косу.
Здесь вместо леса башенные краны.   
Я к ним и к пыли накрепко прирос», –
он кашлянул и вялыми руками
достал вторую пачку папирос.

(аплодисменты).

В.Н. Толстоус читает своё стихотворение «Я говорю на русском языке…»:

***
Я говорю на русском языке.
Он мой родной. Родное не отнимешь!
Он в каждой перечитанной строке,
с ним первый крик и дней последних финиш.
Косноязычны первые слова
и, словно песня, пушкинские сказки.
Там спящая царевна не мертва,
а Черномор, Наина – только маски.
В стране отцов я – русская душа
и мой народ – из тьмы столетий славных.
По древним сёлам вечность сторожат
кресты церквей старинных, православных.
Родная речь – от века Божий дар,
её терять – страшнее нет утраты
в краю берёз, акаций и чинар,
на этажах и у отцовской хаты.

(аплодисменты).

И.М. Черниченко. Знаете, я боюсь, что если сейчас выйду и скажу: «Нужно заканчивать вечер», то вы мне в ответ: «Нет, ещё!» Василий Николаевич как-то говорил мне, что любит одно место в Крыму, где ему часто организовывают поэтические вечера, и длятся они зачастую по четыре часа. Я же его убеждала, что лучше остаться немножко голодным, чтобы появилось ощущение, что не переели, а только-только попробовали, пригубили. Вот вы все, присутствующие здесь, обнаружили благодаря его творчеству, его рассказам, рассказам друзей – то, насколько бывает многогранным человек, многосторонним. Ведь он совершенно непостижимым образом словно ухитряется прожить не одну жизнь, а несколько одновременно. Согласитесь, что когда он читал о шахте, вам же стало понятно, что он не просто Василий Николаевич как автор, не только как заместитель директора по экономическим и финансовым вопросам – но что он часто бывает в шахте, под землёй на километровой глубине. И абсолютно понятно, что каждую свою жизнь он проживает с интересом. Он замечательный отец и дед, он чудесный друг и очень хороший поэт. Об этом говорить можно бесконечно. Я же закончу двумя строфами его стихотворения из этой чудесной антологии.

И.М. Черниченко читает отрывок из стихотворения В.Н. Толстоуса «Я вас люблю сильнее всех на свете…» 

***
Я Вас люблю сильнее всех на свете.
Вы поздней встречей скрасили закат.
Не замечая строгости запретов,
я хмелем душ оправдываться рад.
Одолевают горести с рожденья,
а лечат узы сердца и стихи.
Для пленников их призрачных владений
растают предрассудки и грехи.

(аплодисменты).

В.В. Колоколова. Я рада, что у нас сегодня не поставлена никакая точка, а вот, знаете –
такая разомкнутая строфа, в которой всего эта маленькая запятая (дарит В.Н. Толстоусу букет цветов), перед тем, как Вы к нам придёте в очередной раз с продолжением антологии, с продолжением новой серии книг с Вашим творчеством и, конечно, с Вашей замечательной улыбкой (аплодисменты). А вот этот подарок – тому дорогому существу, девочке, которая осталась дома и не пустила к нам красавицу-половину (дарит В.Н. Толстоусу плюшевого мишку). Поистине: скажи мне, кто твой друг, и я скажу тебе, кто ты. Низкий поклон всем друзьям Василия Николаевича, которые сегодня пришли и нам сделали из этого вечера настоящий праздник творческих сердец (аплодисменты).   

В.Н. Толстоус. Спасибо Вам, Виктория Владимировна! Спасибо Вам, Ирина Михайловна! Спасибо Дому, где мы сегодня провели этот незабываемый вечер. Спасибо этому замечательному, ни с чем не сравнимому обаянию, что разлито здесь. Спасибо всем. Спасибо вам, вам и вам. Спасибо этому замечательному городу, в котором есть такой хороший дом – Дом работников культуры. Спасибо всем его работникам. Ещё раз спасибо Вам, Виктория Владимировна.

В.В. Колоколова. Мы Вас ждём. Я лично убеждена в наших будущих встречах.

В.Н. Толстоус (залу): Спасибо вам!

В.В. Колоколова. До будущих встреч!

Все расходятся.