На стогнах руского раскола

   На стогнах руского раскола,
   Под новогреческий обряд,
   Ковалась лютая крамола,
   Ломался рускости уклад.   
   Царь Piter, бесов наконечник,
   Рубил по корень древний лад,
   Маячил грозно семисвечник,
   Крепчал пруссаческий уряд.   
   
   Росия втюрилась в Европу
   И обомлела от чудес,
   Приняв под плети и ослопы
   Чужой костюм и интерес.   
   И под сурдинку хазареи,
   От белорусов и хохлов,
   Пришли, как тати и злодеи,
   Из ополяченных углов;
   Пришли по царствующей воле
   И яд распада занесли,
   В народном колосистом поле
   Чертополохом проросли.
   Курили пьяное вино,
   Шинкарили и отравляли
   Земли насущное зерно,
   И оптом души покупали.   
   
   Дурман Расею поглотил
   В чаду бунташных революций,
   А бес, обрезанный и куцый,
   Бесплатным хлебом искусил.   
   
   И Мы, наследники раскола,
   Живём ни дома, ни в гостях,
   И упиваемся крамолой
   На прародительских костях.   
   О чём тогда надрывно плачем,
   Чего ворчим, о чём судачим,
   Рядясь в хазарское тряпьё.
   Пора острить сердец копьё,
   И ополчиться правдой дружной,
   «Булатно, стально – харалужно»,
   На местечковые полки.   
   Напор – и сдует их силки
   В Ветхозаветные химеры,
   А там джихадовы нукеры
   И палестинские стрелки
   Решат вопрос Любви и Веры.

2010 г.

Представлены полотна следующих живописцев:  по краям Николая Неврева («Пётр I в иноземном наряде перед матерью своей царицей Натальей, патриархом Андрианом и учителем Зотовым»), Дмитрия Костылева («Выбор пути. Пётр Первый в Немецкой слободе»); по середине Григория Мясоедова (««Дедушка русского флота. Франц Тимерман объясняет Петру Алексеевичу устройство ботика, найденного в одном из амбаров села Измайлово»), Андрея Рябушкина («Потешные Петра I в кружале»).