В гостях у царицы Савской

Воздух пустыни

Геокультурный ландшафт Аравийского полуострова на пороге коренных цивилизационных изменений представлял собой территорию ожидания. Время здесь сгущалось как тучи (точно по законам сгущения времени Николая Козырева).
Русский литературный критик и поэт Николай Добролюбов в своих раздумьях о миссии пророка Мухаммада (;;;; ;;; ;;;; ;;;;) с поэтической точностью отмечал: «Значение великих исторических деятелей можно уподобить значению дождя, который благотворно освежает землю...» Земля аравийская жила предвосхищением, поэзией ветра и солнца. Предвосхищением чего-то необыкновенного.
Надо быть в окоеме Аравийской пустыни, надо дышать этим воздухом, пропитанным ароматом легенд и преданий, чтобы понять простой смысл предвосхищения.
Мне довелось много лет жить там — на берегу Арабского залива, на краю Света, где поэзия легко становится ласковым ветерком пустыни.

Над шатрами бедуинов
Белый дым слегка струится,
Как старик, согнувши спину,
Ветра ждет, чтоб распрямиться.
В племени Бени-Саида
Песня льется ручейками,
Но поющему обидно,
Что заносится песками
Даже малая надежда
Быть услышанными Богом.
Человек здесь, как и прежде,
Ищет в небеса дорогу.
О пророке Моисее
Знает каждая травинка.
Здесь течет иначе время,
Высыхая, как слезинка
На щеке Христа. Но песня
Бедуина не об этом —
Дым стремится в поднебесье,
Вдохновляемый поэтом.


Из этого сказочного мира народной поэзии веками формировалось Слово, на котором Господь заговорил с человеком. Предвосхищение — это ожидание чудесного, которое охватывает людей в моменты исторических сломов, раскрытий, переходов.
Главное, что в такие моменты открывается небо, и в жизни людей появляется надежда, а вера в Бога становится осознанной потребностью многих душ. Это сложный момент для любой национальной культуры.
Сгибы истории болезненны своими переменами, ожидание которых вносит смятение в души, которые должны были сделать выбор, принять новую Идею человека, поверить, что пророк Мухаммад (;;;; ;;; ;;;; ;;;;) принес им весть от Бога.


Метафизика ушедшей реальности


Мне довелось испытать погружение в аравийскую историю в эмирате Рас-эль-Хайма, когда возникла редкая возможность посетить раскопки дворца, где, согласно преданиям, останавливалась царица Савская.
В Рас-эль-Хайме у меня были дела, связанные с работой над документальным фильмом «Путешествие Синдбада-морехода в XXI век». По сути, речь шла о морской киноэкспедиции из Рас-эль-Хаймы в Гонконг — совместном проекте Евразийской Академии Телевидения и Радио (Москва) и Телевидения Абу-Даби.
Уточню: этот проект с арабской стороны инициировал главный режиссер Телевидения Абу-Даби — Башар Аккад. С нашими арабскими коллегами мы готовились к захватывающему путешествию, цель которого — научное подтверждение того, что семь путешествий Синдбада в мифологизированной форме отразили реальные плавания, которые совершали отважные арабские и китайские мореходы по волнам Морского шелкового пути. По сути это был расширенный аналог экспедиции начала 80-х годов ХХ века британского ученого и писателя Тима Северина по маршрутам Синдбада-морехода — на корабле, построенном по средневековой технологии.
К сожалению, безвременная смерть Башара Аккада остановила работу над этим проектом, который мы с Президентом Евразийской Академии Телевидения и Радио Валерием Рузиным рассматривали как важное научное исследование миграционных процессов на подъеме арабского Ренессанса IX-XII веков.
Приехав в Рас-эль-Хайму, я поинтересовался, где в настоящий момент ведутся раскопки. Мне порекомендовали посетить место предполагаемого дворца легендарной царицы Савской.
Местные арабы называют ее царица Шеба. Место оказалось огороженным. Живущие поблизости арабы считали его нечистым. Понятно, что загородка меня не остановила, а разговоры о злых камнях тем более.
Скажу прямо: в силу обстоятельств я много путешествовал по Узбекистану. Бывал во многих святых и проклятых местах, но здесь реально была тяжелая энергетика. Единственное дерево высохло и выглядело как декорация к фильму ужасов.
Но главное — камни. Это были свидетели иного времени. Через минуту я уже знал, что это место не имеет никакого отношения к царице Шебе.
Залив вдали мерцал в лучах вечернего солнца. Я чувствовал себя внутри аравийской старины. Мой спутник фотографировал фрагменты полуразрушенных стен. Здесь не было выраженных темных энергий (кладбищенской тяжести воздуха), но было такое прошлое, которое не любит, когда его тревожат.

Из книги "Арабский Ренессанс в конструкции времени"