На после, до

Как цвет густой

              Юрию Левитанскому

Манера странная печальна,
уводит замысел в тупик.
В нём мысль суровая астральна.
В её безверие я вник.

И понял эту неизвестность,
что непонятное светло.
В тумане скрыта эта местность
и вместе с местностью село.

За поворотом без повторов.
Там, где как будто Фауст жил,
где протоптали с ходу тропы,
где над тропой орёл кружил.

Высматривал в Душе добычу,
он овевал простор земной.
Всё выглядело диким китчем,
произошло что той зимой.

По ожерельем звёздных песен,
не в исполненье данных слов,
когда ты людям интересен,
как цвет густой болиголов.


Занудные

Самоуверенный диалог –
банальный выплеск странных слов.
Как безответственный аналог
и как подобие стихов
разлит по площади сомнений,
как будто дым столбом из труб.
С рассыпчатостью откровений –
воспринимается как труп,
что не опознан современник.
Несостоявшийся полёт,
а в рассужденьях неврастеник,
как не отчалившийся плот,
стоящий на мели сезона
под пристальным вниманьем зла.
На плоскости в углу бетона,
сосредоточена где мгла.
Тумана непроглядность всуе,
не понимающего суть
не где-то там, а в Барнауле,
занудные дожди где льют.


На “после”, “до”

И снова осень привечает
косноязычные ветра,
и по зиме она скучает
сегодня так же, как вчера.

Посеребрила всё пространство,
она до неба добралась.
Зима нагрянула из странствий,
обычным делом занялась.

И застелила покрывалом
поля раздольные и ширь,
где время тёмное настало –
Сибирь – она и есть Сибирь.

Не вдруг вчера похолодало,
покрылся перламутром луг.
Рябины кистями устало
разнообразили досуг.

Краснеют вновь на белом фоне,
подчёркивают, видишь, грусть,
ледком подёрнула затоны
и оживились сонмы чувств.

Повеяло морозом зимним,
темнее стало на Душе.
И небо стало тёмно-синим.
Стою опять я на меже,

где разделяется пространство
и время вновь на “после”, “до”.
Нарушенное постоянство
ушло безвременно на дно.