Хмельное лето. Глава 17

Глава 17.
Надя ушла в спальню уже успокоенная. Вставая под душ, она старалась вспомнить, что же всё-таки произошло во сне. Сон ли это был?

– Конечно сон. Ответила она себе, включая тёплую воду. И вместе с водой потекли и слова.
«Так давай создадим нашу реальность. Услышала она свой голос.
Есть ещё один момент. Наш сын он должен вырасти. Это скоро произойдёт.

– Сын? Произнесла Надя, потянулась к крану и добавила холодной воды, она потекла мощной струёй и Надя взвизгнула, закрыла кран и снова произнесла.
– Сын!? Какой сын? У меня один сын, Мишенька.
И сова услышала слова голосом Дирамия. «Наш сын. А ты будешь меня ждать? Если вдруг опоздаю, если вдруг пропаду? Будешь ждать? Зоренька? Верной мне будешь?»

– Наш? Мой и Дирамия? Но это если и будет, то когда ещё.
– Мишенька ваш сын. Услышала она голос, совсем ей незнакомый, но, как бы напоминал чей-то.
– Бабушка! Спросила Надя. Бабушка ты здесь? Ты уже так умеешь слышать издалека?

– Я твоя пра-пра-прабабушка в далёком и близком поколении.
– Дааа? Удивилась Надя, и рука сама непроизвольно открыла кран холодной воды. Вода с большим напором потекла на Надю, она взвизгнула, отпрянув, поскользнулась в ванной, упала пятой точкой на дно, головой ударившись о кафель стены.
– Опять моя голова терпит удары.
– Она ещё долго будет терпеть, пока ты в себе не разберёшься. Уберёшь своё бунтарство, и примешь всё, как аксиому.
– Дааа, я.....

Надя замолчала, слова у неё просто все вылетели из головы. И сквозь струю воды увидела женщину. И ей не понятно было, то ли эта женщина вышла из стены, то ли там и оставалась рисунком на стене. Но рисунок был живым. Надя помнит эту красивую женщину по сохранившейся одной единственной фотографии. Там она была совсем молодая, перед самым замужеством, как объясняла ей её бабушка. Стройная, высокая, хрупкая, совсем тростинка, со светлыми, отливающими золотом волосами и голубыми глазами. А здесь, сквозь воду, она видела статную женщину величественную, словно богиня, она светилась золотым сиянием.

– Какая ты красивая, пра-пра-пра.
– Ты тоже такая, ты похожая на меня, почти моя копия. И сможешь быть такой, как уберёшь из себя всё, что этому тебе мешает.
– Мне и самой не нравится моё поведение и всё что выплыло во мне.
– Оно и должно было выплыть на поверхность, чтобы ты с лёгкостью убрала.
– Не получается у меня. Снова происходит взрыв за взрывом, как только появился этот Павел.
– Дирамий.
– Да, какой он Дирамий? Нет, это совсем другой.
– Ты тоже другая. Ты попросила помощи и она пришла. Вытерпишь весь кошмар, значит очистишься.

И пра-пра-пра стала исчезать.

– Постой, бабушка! Я ведь считала Мишеньку сыном Генки.
– Я уже сказала, дальше разбирайся сама. И бабушка совсем исчезла.
А Надя сидела в оцепенении, очнулась она, как стала замерзать, вскочила и переключила на тёплую воду. Согреваясь под тёплой водой, она размышляла.

– Но как? Как это произошло?  Почему я тогда снова оказалась девственницей. Да не может быть!
Несколько секунд молчала, затем продолжила.
Но и зачем пра-пра-пра мне врать? Ничего не понимаю.

Она хотела уже выходить, выключила воду, но мысли, неслись и не давали ей покоя. И у Нади заболела голова, словно воспалилась, ей показалось, что и мозги загорелись и она непроизвольно включила воду и на неё полилась та же холодная вода, она ойкнула, но задержала, не выключала воду и когда ей стало очень холодно, зубы застучали, она, опомнившись, добавила горячую, а в горячей воде снова потекли слова, но уже не из сна и не от пра-пра, а от Тальмиры.

«А суть вашего творения была далеко, но что невозможно простому человеку, то возможно богам. Я увидела, как боги вот эту тебя, Надю в этой жизни, только ещё молоденькой перебрасывают совсем на другую планету.
Очень интересный момент, такое я видела впервые, и возможно больше никогда не увижу. И даже не знаю, почему мне дали увидеть такое. И чем я заслужила, увидеть это. Я была просто очарована. Вам не надо желать, призывать вторую половинку, как многим другим женщинам, у вас уже есть. Он сам пришёл уже на внутренний зов твоей души. С твоего рождения, с твоего воплощение в этом мире. И ждал, когда ты созреешь. Ведь он, Павел, здесь возле вас. В вас, вернее сказать, Наденька, в тебя, прогрузились некие воспоминания, которые позже будут распаковываться. Он и так всё помнит и знает. И вот его канал очень необычный, он настолько мощный, что меня удивило, он предоставил мне считать через него.

– Бог ты мой!
Произнесла Надя и она увидела себя. Ту девочку, что бежала вытащить письма из почтового ящика и упала. И, как покачиваясь, словно в колыбели лежала в прозрачном белом облаке, и её уносило в звёздную неизвестность.
А затем замельтешили картинки, только Надя успевала их рассматривать, а иногда и слова мелькали.

– Вода соприкасается со слабым электричеством, проходя через него, опускается на землю, а вверху создаётся вот такое великолепие. Надя увидела себя, как она оглядывается на голос и видит мужчину из своего сна. Он улыбается и говорит. Вот ты где, а я тебя искал в другом месте. Дирамий я. А ты моя ясная Зоренька. Я тебя ждал, прекрасный цветок моего сердца.

И откуда-то прилетели другие слова и предложения, в некоторые Надя не вникала, а которые били сильно в голове. И она их снова сама проговаривала. Слова звучали и оставались в её мозгу, вживались там.

«Тебя боги прислали ко мне. Боги ведают больше.
Пойдём. Я знаю, ты сына нашего родила. Я очень рад этому явлению.
И я знаю, и обязательно попаду на твою страницу, только чуть позже.
Мы обязательно будем вместе».

Дирамий был с ней, он обнимал её, и вдруг Надя заметила, что лицо Дирамия, как-то теряется. Она в удивлении и даже с испугом смотрела на него и крикнула.

– Дирамий! Твоё лицо. Вскрикнула Надя.
– Что моё лицо? Отчего ты смотришь на меня с испугом.

И сейчас Надя, стоя под струями воды, видела, как лицо Дирамия менялось, и он становился совсем другим обликом. И вот сейчас она увидела, как он становился Павлом. От неожиданности она судорожно вздохнула и едва ли не захлебнулась водой, под которой она стояла. Пока она откашлялась, ей снова и снова показывался картинкой портал, дрожащий тонкой нитью. И она снова окунулась в то прошлое.

«Это свёрнутый портал. Если надумаешь, приходи. Здесь всё просто. Давай руку. Тебя книга запомнит, а потом, когда надумаешь, сделаешь всего один шаг, и ты будешь на месте. Перешагнуть несколько листов книги мира и всё просто. Сила рода Диантрес всегда притянет тебя.
И приложил её ладонь к выпуклому чёрному камню. Подержал Надину ладонь, прислоненной к камню, произнёс.

– Книга запомнила тебя.
Затем свою ладонь прислонил, и нить превратилась в серое веретено. И Дирамий, или это был Павел, шагнул в портал, а Надя очнулась, и так, как её рука держалась за кран с холодной водой, рука дернулась, холодная вода потекла сильнее, Надя вскрикнула.

– Ой!
Внутри её был жар, а снаружи она очень замёрзла и, выходя из ванной, у неё зубы отбивали чечётку. Она схватила полотенце, завернулась в него, а сверху надела халат тёплый. И всё равно внутренний жар не мог пробиться и согреть её тело. Она вышла из ванной, прошла в спальню, забралась на кровать, завернулась ещё в одеяло. Но и оно не спасало. Жар был внутри, но как будто бы холод его взял в кокон и не дозволяет ему распространиться по всему телу.
Душа бьётся, словно в тисках, дышать нечем. Судорожно вдыхает воздух, а он с болью прокатывается по лёгким, иголками проникает в кровь и уже по всему телу идёт покалывание, где сильнее, а где слабее. Но прокалывается всё тело. А затем сердце холодеет и Наде кажется, что оно сейчас превратиться в лёд или остановится.

– Боже! Я, что умираю? Но я знаю смерти нет, во мне даже программа смерти аннулировалась. Или я умираю, как личность? Что происходит?
– Обновление происходит в тебе. Услышала она голос Аджия.
– Аджий! Предок мой любимый, помоги мне.
– Тебе и помогают, ты попросила прекратить в тебе войну, вот она и устраняется. Разлагаются всё формы программ, что были заложены в тебе, как в человеке, кои активировались в тебе в твоём неприятии.
– Я, что, перестану быть человеком?
– Ты живая энергия, выходишь из петли мёртвого прошлого. И будешь человеком с живой энергией в живой энергии, в живой жизни. Посмотри, что ты осознаёшь? Какой уровень сознания?

Но она ещё не осознала, что с ней происходит, картинки летели ярким калейдоскопом, начиная с раннего детства, как она себя помнит. Всё смешалось: мама, папа, Гриша, Дирамий, подруги, друзья, бабушка, снова Дирамий, снова бабушка, Миша, Павел. И всё это мелькало, и показывалось в разных временах. Перемешались и миры и снова Дирамий и Павел, черепашки бегут перед глазами, Павел.....
И снова в глазах нечто, не поддающее Надиному пониманию. Как-будто у неё уже было такое. Зрение снова стало иным. Она стала видеть много и сразу. Она прищурила глаза, как когда-то давно. И снова черепашки бегут и Павел её обнимает.

«Коста Рика».
Возникает в мыслях, и ей хотелось, произнесли, но не получается, губы, словно одеревенели. И до конца ещё не осознаёт, что жизнь вдруг разом раскололась, меняется реальность, а осознать всё, это самое сложное. Надя словно зависла во времени и в пространстве. И в нём мелькал Павел, превращаясь в Дирамия, и снова в Павла.

–Значит верно, было. Был Павел всегда. Всегда или не всегда, но был. Был, и я уже любила Павла. А он любил меня.

Надя закрыла глаза, дрожь её била очень сильно, и она никак не согревалась. Ей становилось плохо до тошноты, и этот ком застрял где-то в горле, и никак не проглатывается. И, как ей показалось он стал замороженным.

Она и не заметила, как вошёл Павел и он молча, стал поить её чем-то горячим чайной ложечкой. Зубы стучали, так, что Надя не могла открыть рот. Павел обнял её, прижал к себе и ему удалось влить ей несколько ложечек чайного бальзама. Надя видела, его губы шевелились, но звука его слов она не слышала, лишь удивлённо смотрела на него.

Поставил чашку на тумбочку, и взял её ладонь правой руки и стал рисовать пальцем узоры. Его лёгкие прикосновения вначале казались невесомыми, а спустя несколько мгновений Надя ощутила притяжение и жар. Мысли Нади стали путаться, теряться в водовороте открывавших чувств. Её внутренний жар пошёл на сближение с жаром запущенным Павлом. И её ли это жар или оба вместе стали распространяться по всему её телу и Наде становилось тепло. Появились звуки и они такие стали ясными и звонкими в новом видении.

Пушистый серый кот ласково тёрся о ноги Нади и мурлыкал. Потом забрался на колени, удобно устроился, подняв мордочку вверх, он подставлял голову так, чтобы Надя его гладила. Но тут появился Павел, но почему-то был не как обычно в джинсах и тенниске, а в какой-то странной одежде. В длинной рубахе в сапогах, и штаны его были заправлены в сапоги. А поверх рубахи была кольчуга. Кот спрыгнул и выгнул спину, шерсть на ней стала дыбом, а хвост трубой. Кот, как будто бы в размерах увеличился. Выпустил огромные когти, словно металлические. И противно заорал.

Надя испугалась, и тут она увидела свою пра-пра-прабабушку. А Павел подошёл к ней, чуть звякнула кольчуга, бабушка тоже приблизилась, посмотрела на кота, и кот последний раз заорал, как бы собираясь, напасть, но бабушка повела рукой в его сторону и резко взмахнула, кот так же резко исчез.
Павел взял за руку пра-пра-прабабушку и поцеловал и произнёс.

– Благодарю Матерь СваАнтри, богиня моя, за внучку твою, прекрасную мою Заряну. Долго искал её и шёл я к ней, сохраняя любовь.
– В вашем мире война была, мне пришлось её забрать к себе, иначе она бы погибла.
– У нас снова мир, можем возвращаться.
– Береги её, Дирамий, однажды ты её снова потеряешь, и будешь очень долго искать. Вот возьми и сохрани, это приведёт тебя к ней. Ты по молекулам души найдёшь её, но совершенно в другом мире.
– Что это?
– Не видишь, что ли? Клубочек золотых нитей.
– Так он же крошечный.
– Его хватит надолго, на очень долгое расстояние и время. По всем мирам и планетам пройдёшь с ним.

Надя заметила золотистое свечение там, где стояла бабушка, свечение и бабушка постепенно исчезли, исчезли все картинки в Надиных видениях, ей снова стало холодно. Её снова забил озноб. Павел прижимал её к себе, и снова стал поить чайным бальзамом из чашки.

– Сейчас тебе станет легче, Наденька.
Надя выпила весь чай тепло медленно, но разливалось по всему её телу, и она  произнесла.

– Я видела тебя на Коста-Рике Павлом. Тогда я не придала этому значению, просто была удивлена. Но ты Дирамий, я это точно знала, просто лицо изменилось, как ты сказал под воздействием нашего, моего мира.

– Это так, Наденька.
– И ещё видела тебя рядом с моей пра-пра-прабабушкой. Ты её назвал Матерь СваАнтри, богиней.
– И это истина, Наденька. Согрелась?
– Да, стало тепло. Откуда ты узнал, что мне нужен был чай? Что за чай?
– Я почувствовал, а затем увидел тебя в мощном очищении водой, поспешил сделать чай для тебя.
– Мой огонь потух? Навсегда?
– Нет, он просто последовал приказу твоей души. Ведь не стихии должны править тобой, а ты стихиями. А душа и ты едины, живая энергия. Тебе предстоит многое познать, но это уже будет открываться постепенно. Что ты видишь?

– Многое чего, так же, как когда искажалось моё зрение, только сейчас глазам не больно. Интересно даже.
– Привыкнешь, живой мир проявляется, и будет проявляться постепенно. И ты будешь вписывать в книгу любви людей, чтобы больше не терялись пары.
Ответил Павел и опустил своё лицо во влажную макушку Нади.
– Всё, Павел, иди. Мне надо одеться и на работу.
– Наденька!
– Для меня и так много новой информации пришло. Оставь меня.

Надя оттолкнула Павла, добавила.
– И я ещё не решила, как быть с тобой. И я ещё не могу поверить вот в эту сказку, что произошла со мной.
– Ты, Наденька, не в сказке. Ты в реальности. Ты в новой реальности. А наш сын, Миша, так он с рождения живёт в новой реальности, в новой матрице. Он её и строить помогал.
– Если бы мне кто такое рассказал, я бы не поверила и посчитала бы психически ненормальным, и посоветовала бы им обратиться к специалисту. А я, оказывается, чуть ли не с рождения живу, словно в сказке, в выдуманном мире. И, слава богу, ещё не свихнулась.

– Выдуманный мир это мир Земля, это трёхмерная матрица, где и живут основное население этого мира. Наденька, Это выдуманный мир, учебный мир, полигон, тренажёр.
– Всё, всё, всё. Хватит мне информации. Потом, всё потом. Уходи.
Павел вздохнул, взял пустую чашку из под чая и выходя из комнаты, произнёс.
– На кухню приходи.
– Я не хочу есть.
– Приходи. Тебе надо восполнить силу, я приготовлю для тебя то, что именно сейчас требуется тебе. Впереди у тебя трудный день. Иначе не пущу тебя на твою работу.
– Ладно, зайду, ответила Надя, вставая с постели. А ты иди отсюда.
– Я уйду и сию минуту, только ответь мне.

Павел вернулся и посмотрел ей в глаза, молчал несколько секунд, затем спросил.

– Всё верно ты увидела? А ты? Верной мне будешь? Если опоздаю? Если вдруг пропаду?

«Откуда он знает эти слова? Ведь это было в моём сне. В моём»
 Спросила Надя себя мысленно и уже вслух спросила.
– Откуда ты знаешь эти слова?

Он схватил её за руки и притянул их к своему лицу, целует её пальцы, запястья, рассмеялся и смеётся, как сумасшедший. Произнёс.

– Я думал, ты забыла эти слова. Ты, ты их помнишь, Наденька!
– Как я могла их забыть? Они мне снились чуть не в каждом сне.
– Каждый миг разлуки с тобой это явная смерть. Вот тебя увидел, и мне захотелось жить.
– И эти слова сегодня во сне слышала и читала, ты их сам написал и мне дал прочесть. Уходи. Уходи и больше об этом не заговариваем.
– Всё возвращается.
– Что возвращается? Ты уйдёшь отсюда?
– Я там, где хочу быть здесь и сейчас, было бы иначе, меня бы здесь не было. Но на время оставлю тебя.
Он вышел, а Надя произнесла.

– Смотри, чтобы не навсегда. А может и надо навсегда? Что-то мне не уютно в этом состоянии. Пусть исчезнет навсегда.
В желудке у Нади заурчало, и ей действительно захотелось кушать, и хочешь или нет, но идти на кухню придётся, и она недовольно произнесла.
– Я слышу, слышу. И нечего так урчать. Знаю и очень чувствую, есть хочется. Нас обещали накормить, значит накормят,

Надя оделась и вышла из спальни в свою другую комнату, в кресле она увидела снова пра-пра-пра. Она сидела, закинув ногу на ногу, и строго смотрела на Надю.

– Я, что-то опять сделала не так?
Взгляд, хоть и был строгим, но в голове Нади зазвучал мягкий нежный голос, чем-то похож на голос бабушки Софьи.
– Всё так. Мы с тобой с одной планеты. Из Белого царства, и из Двулуния.
Только я раньше оттуда ушла. Мы все оттуда и твой Дирамий, и твой сын. И вся твоя семья. Только они, мама твоя, бабушка, Гриша, они не помнят. Все в разное время оказались на этой прекрасной жемчужине.

Надя села рядом в другое кресло и внимательно слушала, ей было очень интересно, что даже забыла о голодном желудке. А пра-пра-пра повернулась к ней всем туловищем, поставив локти на стол, продолжала.

– Ты долго оставалась там, пока не произошёл захват планеты. Много там было погибших, хоть и вечно живущих, но помочь им некому было. Так ты оказалась у меня, а позже сюда воплотилась, как и сын твой. Вот только у тебя не было такой памяти, какую оставили Мишеньке.

Надя смотрела и видела, тело пра-пра-пра, как-то мерцало, и спросила.

– Бабушка, скажи, ты полностью здесь, или это твой дух?
– Полностью, но время истекает, поэтому и мерцает моё тело, и я продолжу. Не переусердствуй в строгости с Дирамием. Такую любовь пронести через много столетий, искать тебя и найти не каждый может. В вашем мире есть вечные, и их не так уж много, и сейчас приходят на планету, но не всем посчастливилось быть в такой любви. Не всем посчастливилось сохранить. Тебе ещё будут испытания, вот там не промахнись. Может случиться, ты не поверишь. Тебе придётся анализировать сердцем, чтобы остаться на плаву. Новая реальность не примет фальши.

– Бабушка, ты же меня не оставишь? Будешь со мной рядом?
– У тебя много помощников и прекрасных. Дирамий, Михаил и ещё найдутся. Семья наша дружная. И не делай повторов, Наденька, в своих поступках и мыслях. Анализируй и убирай. Всё, Надежда-Заряна, моё время истекло, общайся с Аджием. Он наше изначальное.
Только произнесла бабушка и она исчезла.

– Как и не было. Тихо произнесла Надя, и рассказать ведь, не расскажешь. Такое можно лишь в книгах прочитать. Я, правда, фантастикой никогда не увлекалась. Это Лидуська увлекается, а у меня она в реальности. Зачем мне ещё книги про это читать. Не могу понять, что-то мне не даёт покоя и ещё, не даёт мне это всё принять. А что не даёт? Не могу понять. Всё так запутано и как бы, не реально.

И снова нечто не поддающее пониманию и осознанию Нади появилось в её сознании. Но она всё же осознаёт, Павел, это настоящее было и есть.

–  Да, да, уже было когда-то. Я так чувствую. Было, и уже любила Павла.
Признаётся себе Надя и прислушивается к ощущениям в сердце.
А он любил меня. Когда-то давно мы были созданы друг для друга. И ведь он не врал, ни лукавил, когда говорил, что я рождена для него. Чувствую, это так. Да, это так. И ничто внутри меня вот сейчас не противится этой моей мысли. Это было действительно так, и я естественно понимаю, люблю его.

Люблю? Или любила? Или я смирилась?
Невозможно сломать саму себя и невозможно, что-то изменить.
Невозможно?
А, что только, что было? Все эти видения в ванной, и даже появление пра-пра-пра? Что? Вымысел, воображение моего воспалённого мозга?
Нет, нет. Это было на самом деле. Я здесь и сейчас. И он тоже здесь. Не вот прям, здесь, а на кухне. Возможно на кухне. А возможно он исчез? Это было бы намного лучше, если бы он исчез.

–  А почему лучше? Прозвучало где-то внутри неё.
–  Да, не знаю я. Я ещё не поняла себя. И вообще, я устала от такой любви, и я не знаю уже, кого я люблю. Дирамия или Павла. Может через чур много, раз я теряла рассудок? С его-то замашками и нежности много дарил, заботился с первого дня появления.
Заботился? Или делал вид, что заботился?
Надя чуть подумала, продолжила размышлять.
Нет, что, что, а заботу он проявлял. И это так. И всё же я не могу Павла принять Дирамием. Не могу и всё. Это мой каприз? Моего воспалённого мозга, или всё же сердца?
Дирамий где-то там, а Павел здесь. А мне почему-то хочется в мир Двулуния. Всё-таки там Дирамий. Там. А здесь всего лишь Павел.

Да, он есть и там. И мне хочется вновь и вновь уйти туда. Но он и здесь.
Так можно свихнуться. А пра-пра сказала, чтобы не делала повторных ошибок. А они в мыслях моих нескончаемые. И если я буду постоянно об этом думать, то мне это ни чем не поможет. Возможно. Но там всё кончено, ведь было и такое, сколько раз я туда попадала, а его там не было. Да он, здесь, и дом наш там разрушен. И своими глазами видела разрушение. А вот почему я ещё не могу его принять, как Дирамия?
А может я там тамошняя умерла тоже? Ведь когда-то умирала, раз ушла с той планеты. Умерла и выдуманном мире Двулуния.
Ведь проникал Аджий в наш мир, и лечило меня. Он признал меня потомком, и ещё он сказал, что я в этом мире реальности, в которой я жила вместе с сыном, закрепилась. И мы есть здесь. Говорил, все части моей души соединились, и теперь я, полностью я.
 Я ещё не могу осознать какая я или какие мы. И мы ли это на самом деле? Но, ничто не может быть просто так. А я должна убрать все иллюзии и жить здесь и перестать себя казнить за то, что здесь люблю другого мужчину.
Ой, нет. Всего лишь, возможно люблю. Может быть.
Я сама ещё не знаю. А может, и нет.
Но я обещала Дирамию его ждать. А может он быть другим? Как узнать?
Нет, я не хочу забывать. Пока я его помню, он рядом со мной, в моём сердце. Я не откажусь от своей любви. И клятву нарушать нельзя. Я обещала ждать.

Я буду ждать тебя, Дирамий. Сотни лет буду ждать, в этой жизни, и в следующей и скорее всего, ждала в сотнях других.
Да, да, а ведь и Павел только, что сказал мне такие слова.
В моей голове хаос, и его мне пока не осознать. А мне надо идти на работу, там отвлекусь, а потом подумаю. Но всё же мне хочется его прогнать. Вот ещё не понимаю, почему, но прогнать.
Подумаю позже. Обо всём подумаю позже, а сейчас на работу.
Возможно, я не воспринимаю пока его, облик Павла Дирамием. И я вольна делать то, что я хочу. Могу казнить, то есть выгнать, а могу помиловать.
Казнить нельзя помиловать. А где поставить запятую? Вот тоже вопрос.
И об этом я позже подумаю.

Прошептала Надя, почти бегом пробежала по коридору и выскочила на улицу, и не отвечая на слова Павла,
– Наденька, остановись.
Так и выскочила за калитку и чуть ли не бегом помчалась по улице. Ей казалось, что она не бежала, а летела, соревнуясь с птицами в небесах. Бежала и шептала.

– Пусть время остановится. Я должна разобраться во всём. Я готова к тому, чтобы это утро повторялось бесчисленное количество раз, лишь бы всё оставалось со мной, чтобы я во всём разобралась.
А что у меня примитивный ум? Он с одного раза не смог узреть, что реальность уже другая?
Смог, смог. Но меня не покидает неопределённое чувство. Всё как-то ещё покрыто вуалью, и я её ещё никак не подниму.

А ты хотела всё охватить за один момент? Пропел внутри Нади её же внутренний голос.

Нет, конечно. За один миг всего не охватить. А хотелось бы осознать и очиститься от смуты в голове. Надо, как говорят мудрецы, отбежать подальше и посмотреть на себя и на всё, что сотворилось, посмотреть со стороны. Или же подняться высоко и оттуда посмотреть.
Да хоть откуда. Издали ничего не разглядеть.
Не разглядеть?
Так может, ничего и нет, а ты просто снова всё в себе взбаламутила.
Шло ей изнутри.
Нет, не зря. Подумать и обдумать всё таки следует. Надо же продолжать эволюционировать.

Пробежав ещё несколько шагов, откуда-то ей под ноги попал кот, огромный рыжий кот. Наде пришлось остановиться, едва не упав. Затем ещё один кот подбежал уже серый и не меньше этого. И друг за другом стали ходить вокруг Нади размахивая своими хвостами словно антеннами.

– Это ещё что такое? Откуда они взялись? Не было такого никогда. А ну, брысь!
Но коты и не думали уходить, продолжали шествовать вокруг Нади. И главное мимо прошли две женщины старушки, поздоровались и спросили.
– Наденька, что остановилась? Аль дома, что забыла?
Надя удивлённо посмотрела на них и подумала,

«Они, что котов не видят?»
– Нет, нет. Ответила им Надя, мне надо спешить, и так на работу опоздала. Двинулась вперёд, вслед за старушками. Коты не отставали. И тут Надя осознала и шепотом произнесла.
– Нет здесь никаких котов, это мне специально подсунули. Знающий из энергии может сотворить, что угодно. Интересно кто мне это подсунул?  А ну, брысь! Вас нет.

И серый кот исчез мгновенно, а рыжий успел промурлыкать.

– Да, нас нет, а возможно и есть. Тебе учиться, да учиться требуется.
– И без кошачьих подсказок знаю. Совсем, как во сне. И хорошо, что когти не железные.
Произнесла она и пошла быстрым шагом, а перед глазами возникла лапа с огромными когтями.
– Хреновина какая-то. Не сама же я это делаю.

Она огляделась, и старушки исчезли и вообще пустая улица.

– Оставьте меня в покое. Громко произнесла она. Я сама над всем подумаю. А сейчас мне надо на работу. И так опоздала на час, как не больше. Сколько время?
Надя посмотрела на руки, сумки у неё не было, а значит и телефона нет.

– Лидуська наверняка весь телефон звонками забила. И, что за утро у меня?
Но тройка ещё не отменена, а в ней живут люди, а мне им надо помочь.
Произнесла Надя и побежала дальше.
И на улице восстановилась прежнее состояние покоя в утренние часы, и появились люди.

– То-то же! Произнесла Надя и свернула в калитку и вскоре уже шла по коридору к своему кабинету. Перед кабинетом, было много недовольных пациентов. И Надя, видя их недовольные физиономии и на их приветствия  отвечала.

– Утро доброе всем, дорогие мои. Минуточку, всего лишь, минуточку.
– Что-то часто стала опаздывать наша несравненная Надежда. Перехвалили её, а надо бы ей выговор сделать. И куда смотрит начальство.
– Жалобу надо написать. Подтвердил ещё один человек.

Но дверь кабинета открылась и вышла Лида, которая слышала и уж она не оставила без внимания недовольства односельчан. За свою горячо любимую подругу вступится всегда.

– Что раскричались? А? Строго спросила она, пропуская Надю в кабинет.
Жалуйтесь, ваше право, если хотите ездить на приём в райцентр. Жалуйтесь. Мы, то без работы не останемся. Да нам вообще можно не работать, проживём хорошо и счастливо. А вы мотайтесь на автобусе, да читайте молитвы, так, как помочь вам некому будет. Закроется наша больничка. Думаете, так и разбежались ехать в наше захолустье врачи? Ага. Ждите.

– Да, будет тебе, Лидия Степановна, из-за одной вредной старухи поклёп на всех возводить. Чай, мы тоже люди. Али не понимаем, что всё может случиться у Наденьки, как и любого другого.
Произнёс один пожилой мужчина, и ему поддакнули ещё несколько женщин.

– То-то же. Заходите, кто первый. Произнесла Лидия и вернулась в кабинет.
Надь, что случилось? Я тебе звоню, звоню.
– Лид, ты не поверишь, проспала. Да ещё, как обычно разборки с соседом. И в спешке телефон забыла, даже не вспомнила.

И день потёк, как обычно среди больных и не только. А здесь и все думы вылетели из головы. На думы просто времени не было. И в этот раз она оставалась без завтрака, желудок поурчал, повозмущался, но притих до обеда, а там она и Лида покушали, как обычно в стационаре, на кухне.
Надя пришла с работы, вошла в калитку, остановилась, замерев в удивлении.
Павел красил наличники на окнах, те, что не докрасила Надя, он уже покрасил, и уже докрашивал на втором этаже.
Надя смотрела и не могла выговорить ни слова, лишь подумала.

«И где он лестницу такую высоченную взял? Да ещё с опорами и с площадками.  Сам, что ли сделал?
Вот это новость! Он, что мастер на все руки от скуки?»

Но что-то в его работе её смущало. Что-то было не так. А что?
Присмотрелась, и ей показалось, что кисточки наносили краску сами по себе. И ведёрки с красками висели в воздухе, да и площадка на этой стремянки двигалась, как-то не обычно. Поднималась, опускалась именно на тот уровень, какой требовалось.

– Он, что кудесник? Волшебник? Маг? Удивлённо спросила сама себя Надя.
А хотя, что тут такого? Если он может мгновенно открывать портал и перемещаться, то уж такое дело как покраска, для него, пустяк.
Ндаааа! Дирамий ты или Павел, но я знала Дирамия, тот мог работать мыслью, не применяя рук. Что для него этот пустяк, когда создал целый мир для меня.

Надя молча смотрела на мужчину и внутри у неё, что-то менялось.
А он по всей вероятности почувствовал Надю, взял кисточку в руки и стал красить, как обычно делают люди.
Он полуобернулся, но не смотрел на Надю, а она улыбнулась
Там, где-то в глубине, в самом сердце разливалось, что-то тёплое и нежное и это всё полезло наружу через глаза. Наступало какое-то умиление и отчего-то слёзы подбирались к краям век, но как всегда вмешался трезвый разум. И в голове появилась строгая мысль.

«Что это ты надумала умиляться? Радоваться? Плакать от умиления? А ты разобралась уже с собой? А в себе? А с ним? Дура.

Может и дура. Ответила мысленно сама себе Надя. Не понимаю, что со мной происходит. То я его ненавижу, а тут умиляться вздумала. Даже, как-то захотелось обнять его. Что это со мной?»

Но чувство такое тёплое никак не выветривалось из сердца. И Надя смотрела и не могла понять, в какой момент он стал для неё настолько родным, что стало с ней происходить вот такое, эдакое.

«Боже мой! Думала Надя. Ещё утром желала, чтобы он исчез, испарился. А сейчас, что? Он, что, заменил мне весь мир? Заполнил собой исчезнувшую реальность сна, и сделал здешнюю реальность сном для меня? Нет, я не хочу. Нет, я не забывала Дирамия, вот и сейчас он здорово его напоминает. Да не просто напоминает. Он это. Да, да. Со спины смотреть, так это Дирамий и есть. Абсурд?

Конечно абсурд. Да еще, какой абсурд! Ведь он вначале поразил меня, и во снах и на яву, думала раздвоении личности или раздвоение души. Возможно, так и было, одна половина была там, в том мире, другая здесь. Со временем я успокоилась. И перестала делить себя на две части. Это раньше мне казалось, что моя душа разделена. Нет, она одно целое, это мое нестабильное сознание подкидывало мне такую идею, что я разделена. А сейчас мне кажется, что Дирамий и Павел это один человек.
Одно и тоже тело, одна и та же душа.  Всё больше и больше убеждаюсь, и его походка, взгляд, движения, его манера говорить с нежностью и никогда даже на полтона не повышал голос при любых ситуациях. И как я не замечала этого раньше? И вот сейчас даже вижу сходство с Мишенькой. И очень большое сходство. Куда смотрели мои глаза? Почему не видела сходства. Нет, я давно заметила, что глаза у них одинаковые. Но мало ли одинаковых глаз.

Ха! Надька! И ещё три раза ха, ха!
И отчего себе лжёшь? Всё ты замечала, ещё как замечала, ведь видела много раз Павла Дирамием. Видела, как в бреду, потому, что стоило тебе закрыть и открыть глаза, как все видения исчезали и вместо Дирамия по-прежнему был Павел. Но, а теперь-то ты знаешь. Знаешь точно, что Павел и есть Дирамий. Тебе сказала и пра-пра. Знаешь, но не хочешь принять.

Да, не хочу. Не хочу! Снова возмутился разум или ум, или как его назвать?
А раз не хочешь, что тогда стоишь и умиляешься?
И вовсе я не умиляюсь, а удивляюсь. Ему, что больше делать нечего?  У него есть работа, или как это назвать? Дело, бизнес, а он то и дело возле меня крутиться. Он когда работает? Хотя, что ему, у него, наверное, работников немерено. А чем он вообще занимается? Я ведь так и не знаю. Ну, банкир, а ещё что?
Ой, о чём ты думаешь? Надька?
А может и правда, жизнь следует принимать такой, какая она есть. Нужно просто жить, чувствовать, ощущать и осознавать эту жизнь во всех её проявлениях. Создавать свою реальность
И радовать окружающий мир, потому этот мир весел и радостен в каждом новом дне и в каждом мгновении. Ага, ага. Радостен. Тебе радостен?

Радостен тебе и тобой Надежда? Особенно сегодня с самого раннего утра, что даже на работу опоздала.  Так радостно тебе было, что чуть с ума не свихнулась.
Вот, что у меня сейчас в душе? Любовь? К нему любовь?

Ха! И ещё три раза ха, ха! А как же, любовь! Не позволю никакой любви, хватит, настрадалась. Любовь, она, как не разорвавшие снаряды. Как жахнет и красивая девчонка, наивный ясный взгляд, куда полетит?

Ха! Туда, куда и летала. Как тот неразорвавшийся снаряд. В неизвестность. Хотя, ты Надежда давно уж не девчонка и не тридцать тебе, не тридцать. А с красивою девчонкой быть каждый рад. А жизнь наносит раны, как лезвие ножа.

В Наде снова вскипело неприятие, но тут же в глубине её, внутренний ли голос, душа, ли, а может ещё кто-то, предостерегающе произнёс. И мысль звонко проявилась, и как показалось голосом Аджия.

«Осторожнее, не повторяй прежних ошибок, для тебя и в тебе уже мир стал другим. Не вводи своё неприятие в своё и в его сердце. Ты сопротивляешься изменениям в твоей жизни, которые так необходимы тебе».

– Не повторяй. Тихо произнесла Надя. Как будто это легко. Промолчать, когда всё кипит и разум возмутился. Я понимаю, это моё отражение моего же мышления.

«Тебе так хочется оставаться в прошлом, в ловушке разделения?
Снова услышала мысль Аджия. Ты просила помощи, прекратить войну. Тебе помогают, но ты упорно поступаешь, как и прежде».
«Я подумаю и над этим, обещаю». Мысленно ответила Надя Аджию.
И подавив в себе неприятие, вдохнула свежести и громко спросила.

– Вам, что делать больше нечего? У вас своих дел нет? Вы вообще-то бываете на своей работе?
– Наденька!? Добрый вечер, Наденька.
Павел повернулся к ней с такой улыбкой, что сердце Нади ёкнуло, и участился пульс, а Павел продолжил, опершись на перила площадки.
Свою работу я уже проконтролировал. Там всё в идеальной норме. А здесь надо приводить в порядок.

– Миша должен прислать специалистов.
– Не стал ждать и пригласил сам. Они были, но я их выпроводил
– Зачем?
– Лентяи, за час работы, они только ходили и смотрели. Появились позже назначенного часа, прохлаждались. Приниматься  за работу и не собирались сегодня. Видите ли, они осматривали фронт работы. Поэтому я решил сам сделать. Оплатил им за вызов, за прокат всех приспособлений и проводил восвояси.
– Можно было других пригласить. Зачем вы сами взялись красить.
– Чтобы сделать качественно.
– Думаю, специалисты бы сделали качественнее. И зачем вы такое нарисовали над моими окнами, к чему это небо, эти звёзды
– Наденька, с такими специалистами индивидуальности нет. А твоя, Наденька, прости за высокопарность, душа будет маяться посреди всемирного холода. А в таком цвете она прорывается к солнцу, к твоей мечте, к празднику.
– Ага. К празднику, говорите? А над бабушкиными окнами зачем?
– Для симметрии, Наденька.
– Нда! Для симметрии. А у вас не плохо получается, как будто учились на маляра или, в крайнем случае, на художника.

– Благодарю, Наденька. Но, почему же в крайнем? Хотя... Ты права Наденька. За долгую свою жизнь мне приходилось многому научиться. Всё испробовал. В книге жизни каждая страница, Наденька всё светлей и интересней.
– Да? Интересно, интересно.
Произнесла Надя, обойдя яблоню, встала под огромным грабом, смотрела на художества Павла, снова спросила.

– А что за спираль и почему она вытянута? Почему нарисовал её на четыре стороны?
– Так это ещё недорисованное. Один момент и всё будет готово.
Павел вытянул верхний кончик спирали в середину и заключил в знак безконечности.
– Интересно. Получается, это такой же знак, как у меня на ладони. К чему он здесь?
– Это, Наденька, информация к размышлению, как говорит наш сын Миша.

Надя нахмурилась, сердце её кольнуло, словно лезвием резануло, и она ответила.

– Знаете, что? Да, идёшь, ты боком по садику гулять и хрен копать. Миша мой сын. Мой и только. И он взрослый и в данный момент уж ему никак не нужен какой-то там папашка. Закрасьте все ваши выкрутасы, чтобы с улицы было невидно. Зачем людей смущать неопознанными иероглифами.

– С улицы это невидно, ведь никто же не спрашивал, что это такое. Эти знаки были здесь нанесены давно, я их всего лишь обновил.
– Не говорите ерунды. И почему я их раньше не замечала?
– Ты просто не знала об этом, вот и не замечала. Приедет бабушка и спроси её. Это заложено при строительстве ещё Демьяном.
– Чушь какая-то.
– Для кого-то это была бы чушь, но не для тебя. Источник-то в тебе.

Павел опустил приспособление почти на землю. И спрыгнув, подошёл е Наде. А у неё отчего-то пролетели калейдоскопом картинки из детства, где ещё был жив отец. Последняя встреча, перед его походом в экспедицию. Он тогда долго гостил здесь, почти всю зиму. Сколько Наде было тогда? Лет, так десять?
И всё это символы навеяли ей воспоминания. А Павел взял её за руку и её словно обожгло и она заметила в руках свечение. И снова, как утром Надя почувствовала как, жар наполняет её и даже почувствовала влечение на сближение. И в водовороте сладостных чувств у Нади стали теряться мысли.

«Охххреноветь, хреновина какая».
Только и успела подумать Надя, перед собой она видела прежнего Дирамия. А он её притянул к своей груди, сердце её забилось часто, часто. Она ткнулась ему в грудь, вдыхая его аромат, а здравый разум уже подкинул ей мысль.

«Это всё символы. Это они так действуют на меня таким образом»
И, поднимая голову, которую он держал ладонью за затылок, повела чуть в сторону лицо и попала носом в пятно краски, невесть взявшее на его безупречной белой тенниске. Вдохнув запах краски у нее, моментально слетает вся очарованость им. И вскрикнула.

– Не трогай меня. Фу, ты весь в краске. Терпеть ненавижу....
– Что? Пропали эндорфины? Улыбнулся Павел, отпуская Надю, добавил.
Сейчас всё уберу. Он провёл рукой по своей груди и на тенниске не было уже не пятнышка.
– Всё равно тенниска грязная, как ты не колдуй над ней. И не смей ко мне больше прикасаться.
– Наденька, ты из-за краски?
– Причём здесь краска, когда кругом обман. Обман, обман и иллюзии. Говорила Надя, убегая в дом. Я чувствую себя выжитой. Кто-нибудь знает, как чувствует себя выжитая тряпка? Ты знаешь?
– Наденька!
– А я вот знаю. Крикнула она. Я чувствую себя так.

Забежав в дом, там она прошла в свою комнату, села на диван и ей так захотелось стать прежней Надей. Прежней, когда у неё ещё не было вот этих проблем. Не было оккупацией её дома Павлом.

И пусть бы у неё были грёзы о Дирамии, пусть она считала бы всё это не настоящим, а иногда и настоящим, но, зато здесь её жизнь была настоящей, как она есть. Настоящей, когда выходит из дома в село, на работу, общается с людьми, стараясь их поддержать, даже тогда когда ей делали больно. Настоящей, живой с живыми людьми. И она прошептала, ни к кому не обращалась, просто шептала.

– Я не хочу его помнить, не хочу его знать, я устала. Я так никогда не уставала, до тех пор, как он появился здесь, происходит что-то такое чудовищное. Не хочу видеть его глаза, полные синих небес, словно лепесток василька, так похожие на Мишинкины глаза. Не хочу слышать его говор и смех. Не хочу, не хочу. Моя душа, ей так тревожно и мне трудно дышать. Я понимаю, это проверка.
Но может быть, мне дадите чуть, чуть отступление? Или остановку? Чтобы мне перевести дух. Мне самой осознать, а не с напора. Пусть само всё решиться, гармонично, без подмены понятий.

Я ведь знала всегда, там, где свет, там рассеивается тьма и без всякой борьбы, и до этого хмельного лета я знала, и у меня всё получалось. Почему же сейчас мне приходится бороться?
И ничего не хочу принимать. Дайте шанс мне самой всё испробовать, в тишине и покое, не прикрываясь красивыми фразами. И не хочу быть слепой. Я же вижу, что происходит, и я в свете, без борьбы и отрицаний. Без тревожных мыслей, что словно снегом моё сердце запорошило. И огонь погас, залила его вода, а я не хочу застрять между мирами. Намерена идти ввысь. Может быть к звёздам. Может быть, в настоящий мой любимый мир Двулуния на планете Белой. И не хочу быть квантовым компьютером, а быть намерена живой энергией, в живой жизни.

Замолкнув в своём монологе, Надя опустилась на подушку дивана и закрыла глаза, помолчала, обдумывая то, что сейчас только сказала. И через какое-то время после молчания продолжила.

– Что-то я, кажется, не так подумала. И нехочучек у меня слишком много. Над этим тоже стоит подумать, и не хочу принять Павла Дирамием. Но он Дирамий и от этого мне не уйти.  Почему во мне такая непокорность и отрицание? Я не знаю. Может во мне ещё есть какое-то действие или обида, которую я не вспомнила?
С какой жизни? Надо мне вспомнить, вот по этому, я хочу взять тайм-аут, успокоиться. Скоро приедут мои родные, мама, бабушка, Гриша. И мне есть о чём с ними поговорить. Будут свадьбы братьев. И это счастье наше общее. А у меня, не знаю. И получится наладить отношения с Павлом или нет, это уже другое.
Всё же обман на меня так повлиял. И чтобы не говорили предки, боги и хранители о какой-то там синхронизации о сохранении равновесия. Обман есть обман. Обман, ложь, и ложь эта мне не даёт покоя. Возможно я смогу успокоиться и освободится от неприятия. Ведь обман и ложь не мои. Не я ведь обманывала и лгала. Не я.
А меня обманывали. Мне лгали.
Я вообще никого не обманывала. Если я не рассказывала о своих приключениях никому, это не значит обман. Да и с чего я должна направо и налево говорить о себе, да и кто бы поверил. В сны мои подруги верили. И достаточно. С моей стороны нет обмана.

А вот Дирамий или Павел! Ох, обман за обманом. И теперь лезет со своей любовью, меня не спросясь. А ещё и хранители, и боги, и предки.....
Ладно, я сейчас всё это переварю, посплю и успокоюсь. Завтра выходные, можно спать сколько угодно.

Прошептала Надя, закрывая глаза и погружаясь в темноту сновиденья, она ещё продолжала мыслить.

«Если долго всматриваться в темноту, то можно увидеть сотню её оттенков. Главное не испугаться, когда в них начнёшь видеть что-то или кого-то. И верить, что в этой темноте не плод воображения своего воспалённого мозга, под давлением своей же непокорности.
Не хочу быть в темноте.
Прошептала Надя и усилием мысли отослав эту темноту, которая очень даже хорошо работала во сне, она устремилась в голубую высь. Возможно, на встречу своего счастья, которое раньше было только во сне. А возможно вообще в неизвестность. И ещё находясь между сном и бодрствованием, она строго произнесла.

– Без всяких снов и приключений. Слышишь, душа моя и дух мой. Я хочу выспаться и отдохнуть от всего. От всего. Все ночи не давали мне отдыха. Может поэтому во мне идёт неприятие и ....

Договорить она не успела, как крепко заснула. И не слышала, как в комнату вошёл Павел, укрыл её пледом, поцеловал в висок, прошептал.

– Спи, любовь моя, Зоренька. Будет лучше если ты поспишь дольше. Тебе необходимо восстановление. И физическое и душевное.
И выходя из комнаты, так же подумал о том, что и Надя. И что на Надю, на его несравненную Наденьку свалилось много. В расширенном подсознании слишком много накопилось информации и выбрасывается ей в сознание. Проявилась и ложь и обман, которым её обложили ещё с юности и держали столько лет. Что она не в силах осознать всё сразу. Её физическое спокойствие исчерпалось с моего появления, и потрясли душевное.
Естественно, здесь и воспротивишься. И я ещё только добавлял ей. Прости любовь моя, но мы должны прийти в равновесие и заполниться нашей любовью. Пусть пока успокаивается, а я на два-три дня отлучусь. И как ещё отнесётся к этой ситуации Миша?

Думал Павел, идя по коридору, повернул к лестнице. Что вела на второй этаж, тихо произнёс.

– Не хотелось мне выслушивать нравоучения от Миши, и ещё не известно, что он предпримет. А в Наденьке надо бы разбудить её инстинкт и подтолкнуть к действию.

– Вы уже довольно подтолкнули. Павел Михайлович.
– Миша? Ты приехал? Ты же на несколько дней уезжал.
– Да, приехал. Почувствовал, моё присутствие рядом с мамой необходимо.
– В своих раздумьях не почувствовал твой приезд. Я не оправдываюсь, но здесь вмешалось много факторов.
– Видел.
– Ты всё видел?
– Когда маме плохо, я чувствую это и смотрю за ней. Здесь да, в утреннем эпизоде вы не причём. Остальное наплыло уже, как говорит мой крёстный, на старые дрожжи. Что-то сподвигло далёкий род подтолкнуть маму к этому.

– А непосредственный род? Я видел они, как бы бездействовали, возможно, из-за прихода самой СваАнтри.
– Пришла СваАнтри, род хочет полностью пробудить маму и ускоренно.
– Мне от этого, Миша тоже неспокойно. Для чего так торопить?
– Есть вероятность, соединить вашу пару, какой вы были ещё на Белой планете. До нападения на неё. Сейчас там мир и согласие, но вы не вернулись туда. Ты оказался в мире Двулуния, в техно-магическом мире, мама вообще на этой планете. В нашем мире нет магии, почти нет. А потом ты сумел всё так представить и исковеркать, не дождавшись начала естественного соединения вас, и выдумал и создал свой новый искусственный мир Двулуния. Одна ложь потащила за собой другую, обман за обманом. Конечно, я понимаю, для всех это игра, новые возможности, новые навыки, новые эксперименты. Да это так. И все должны эволюционировать, но и забывать о чувствах Заряны не стоило. Хранители перегнули свою власть. А мама страдала. И сейчас нет ей покоя. Всё же она хоть не совсем, но земной житель.

– И что надо сделать? Миша?
– В данный момент ничего, только покой для неё. Совет уже состоялся и маме разрешили действовать, как её сердце ей подскажет. Надо было ей дать успокоительный напиток.
– Я утром ей приготавливал, она пила. Сильнее ей было противопоказанно, она ведь собиралась на работу. А вот по приходу, не успел. Она была спокойной и вдруг снова срыв, как я её обнял. Закричала, «Везде обман, иллюзии». Возможно, повлияли токсичные соединения красок. Вдохнув их, они быстро распространяются по крови и оказывают влияние на нервную систему, но уж слишком быстро произошло это.

– Ничего удивительного. За время общения с вами, у неё истощился жизненный ресурс, как бы её не поддерживали, но она всё больше и больше чувствовала, что её вновь и вновь обманывают. Создалась истерика от энергетического истощения. Она в селе и своей больнице отдаёт много сил, старается поддержать всех больных.
– Она их лечит энергетически? Удивился Павел.
– Специально нет, это происходит у неё на подсознательном уровне. Много раз я убирал из неё, закрывал, но эта способность к ней возвращалась. А здесь ещё и дома, покой ей только снился. Понимать надо вам, Павел Михайлович. У неё разрушилась основа в то, что она верила. Прошлое её было счастливым и светлым, а то, что сейчас происходит, всего лишь подобие. Рядом с вами у неё лишь псевдо жизнь и время относительное. Подумайте Павел Михайлович.

– Так считаешь, Миша?
– Я не считаю, я знаю. Будьте осторожны с мамой. Однажды вы не смогли её защитить.
– Но меня в то время не было на нашей планете.
– Это не меняет сути, Павел Михайлович. Погибла она, погиб в тот же миг и я, так и не успев родиться. Мы оба погибли бы, но появилась СваАнтри.
– Ты был моим сыном и в то время, я догадывался. Время изменилось, Миша.
– Время всегда относительное, не оправдывайте себя.
– Я искал её, очень долго искал.
– Не ваша заслуга, что вы нашли её.
– Ей надо помочь. Её магия, её таланты заснули навсегда. В этом мире они ей не нужны, для неё это всего лишь промежуточный мир. Но я верю, она уже восстанавливается. Мы истинная пара.

– Много раз вам говорил, оставить всё и ждать, а в данный момент тем более. Истинная пара это большая редкость и большое счастье, а в данный момент у вас общая большая головная боль. Находясь рядом, вы усиливаете силу друг друга, но маме сейчас это только мешает. Ваше соединение будет не скоро.
– Но мы уже соединились, Миша.
– И что? Все ещё остаётся в подвешенном состоянии и как надолго, время и действия мамы покажут. Ей решать.
Ответил Миша и ушёл к себе, а Павел посмотрел ему вслед пошёл тоже к себе и тихо произнёс.

– Характерный сын у нас, уверенный и бескомпромиссный, совсем, как я был в былой молодости. И непоколебимый. Однажды лишь признался и то чтобы меня уличить. Ах, Михаил Демьянович, или всё же, Дирамович. Что говорить, Демьян в этом мире и Дирамий в нашем мире Двулуния, имеют одно значение и предназначение одно. Посвящённый. Покорять. Усмирять. Быть в благодати, и сеять благодать. И вот здесь и сейчас, ты, сын научил меня жить, научил меня ценить. Показал, чего я стою и чего заслуживаю. И это точно не жизнь во лжи. И, как говорил Пушкин: «И долго буду тем любезен я народу, что чувства добрые я лирой пробуждал». Может, и во мне что-то доброе ещё осталось. Наденька, я не хочу тебя терять. Кем я тебе кажусь? Павлом или Дирамием? Но я Дирамий.
Продолжение следует....
Таисия-Лиция.
Фото из интернета.