Неприкаянные

Древний напев зазвучал,
Я слышу его в темноте,
При полной багровой луне.
Души умЕрших меня
Приветствуют песней своей.
Тревога звучит в голосах,
Тоска безысходная; много
Страдали поправшие прах,-
Устали от долгой тяжёлой
Судьбины. Там в небесах
Бессмертье они обрели,
И стали подобны ветрам.
Веками скитаться должны
УмЕршие в разных мирах.
Но чаще в пределах Земли
Витают, и тяжко грустят
О доме своём, о родных.
Нельзя им вернуться в тела,
Ведь сами себя погубили.
Неприкаянными навсегда
Стали страдальцы; забыли
О том, как жить и любить,
И радоваться белу свету.
Им суждено в ветре плыть,
Вздыхая о старой планете.
Ох, как тоскливо поют...
Волки в сто раз веселее
Воют в лесу. Ух, ревут!
Вымотали мне все нервы!
Спать не дают! Почему
Приходите вы по ночам?
- Ты любишь смотреть на луну,
А мы собираемся там.
Не только к тебе одному
Приходим; много больных.
(Промолвил напыщенный дух
Во фраке). Поправив цилиндр
На пробитой своей голове,
Вздохнул он, и снова завыл,
Тоскливую песню запел.
А дама, которая с ним
Рядом была, прослезилась;
Подправила груди свои,
И мило ко мне обратилась:
«Как тяжела моя жизнь!
Вам, сэр, такого не снилось!
Уж лучше бы я на карниз
Встала, и в бездну свалилась.
А эта петля так достала!
На шее она днём и ночью,
Два века со мной, постоянно!
В слезах мои бедные очи...»
- Уйдите, несчастные, сгиньте!
Исчадия, дайте поспать!
Оставьте меня в лабиринте
Мыслей, - я сны увидать
Желаю, а вы всё твердите
О том, как умели страдать!
Веками вы мир бороздите,
И много смогли повидать;
Но умных вещей не сказали,
От вас лишь одно причитанье!
Неужто о чём-то весёлом
Нельзя рассказать? я не знаю...
Анекдот там, или историю.
Не дали поспать - развлекайте.
- Ну ладно, хозяин, уговорил,
Тебя не оставим в накладе.
Аника боец, ох, весело жил!
Был воином и конокрадом.
(Промолвил суровый мужик,
И влез чрез окно в мою хату).
Следом за ним девицы вошли
Утопленницы; с нами рядом
Уселись они, и гусли достали,
Красиво на них заиграли.

Запел мужичина тоскливо.
Потом веселей, веселей.
О жизни своей говорил он:
«Очень тяжёлый был век,
Смутное времечко было.
Во зверя лихой человек
Обратился; нечистая сила
К нашим от ляхов пришла.
Безвластие было повсюду,
Ужасней, чем иго татар.
Такое крещёному люду
Не снилось ещё; полыхал
Край наш во пламени ада.
Всяк грабил, всяк убивал.
Русь задыхалась от смрада
Трупного. Голод и мор,
И лютая брань на полях.
Сотни измученных вдов
Шли вереницей к церквям.
Но Бог их не слышал; они
Достались коварным врагам,-
В бесчестьи закончили дни.
Родители собственных чад
Убивали, чтоб те не познали
На себе ужасающий глад...
Кресты вырастали рядами
На кладбищах. Страшные дни.
Но мы, брат, не унывали,
Мы грабили ближних своих.
Один раз девицы попались
В проворные лапы мои.
И вот до сих пор я скитаюсь
С ними; взгляни на двоих
Тихих, умильных красавиц,
На гуслях играют они.
Я их продавать собирался.
Но хитрые девы ушли;
В омут с камнями забрались,
В озеро, чтобы не стать
Добычею гадких мерзавцев.
Решили в воде утопать,
Чтоб чистыми вечно остаться.
А меня изловили потом.
Повесить хотели, но я
Жилы свои вскрыл ножом,
И неприкаянным стал.

Задёргалось веко моё...
Вскричал я на мёртвых:
«Уйдите!
Покиньте немедленно дом!
С ветрами по миру летите
И им говорите о том,
Как жизни свои погубили!
А я поскорее за стол
Усядусь, и рифмою дивной
Начеркаю загробный вздор.»
И написал опус длинный,-
Какой-то могильный ком
Вышел; листы я вырвал,
Но в печку не бросил, не сжёг.
Ещё две бутылки выпил,
И стал ровнять странный слог.
А ветер в то время в окно
Стучался, снежинками сыпал,
И выл как бездомный пёс;
Сквозил и надрывно вскрикивал.
Под дверями гулял мороз.
Паркет в гостиной поскрипывал,
Кто-то невидимый там
От стенки до стенки шагал.
На кухне захлопала дверь,
В спальне подсвечник упал.
По дому ходил тёмный зверь,
Добычу себе он искал...