Роман-стенограмма. 2 часть

Бабка Лущилиха уже готовилась ко сну, слушая одним ухом последние новости по радиоприемнику “Баку”. И тут раздался громкий настойчивый стук в дверь веранды…
Бабка Лущилиха  до войны была замужем за некоего Фрола Лущова. Он был сыном знатного помещика, имевшего в былые годы большой двор с коровами и конюшней и две заимки в лесах Башкирии. Было у него собственное пшеничное поле с амбаром и мельницей. Также он держал собственный лошадиный загон в голов этак 60. А жил он со своей семьёй на среднем Урале. После революции года через два отец Фрола Антип на всякий случай переселился со своей семьёй на Кубань, к родителям жены, продав быстренько все свое имущество другим помещикам, они пока жили относительно спокойно, поскольку ещё шла гражданская война, и таким образом советской власти ещё нигде не было кроме Москвы. А это был все таки далёкий Урал. С ними переехал и Фрол со своей женой.  А затем после гражданской, уже при советской власти начался НЭП, и семья Лущовых, хоть и с опаской,но ещё довольно долгое время благоденствовала уже в степях Кубани. После смерти Ленина все кардинально изменилось. Пришел новый вождь, а вместе с ним и новая политика. Но до многих бывших помещиков рука государства ещё не дотягивалась какое то время и при новом вожде. Некоторым удалось иммигрировать, а другие подобно Антипу просто растворились в крестьянах, они ходили также в лохмотьях, скрывая свое имущество.
Но в начале тридцатых с началом коллективизации кончилась хорошая жизнь подобных крестьян. У них стали всё изымать в пользу государства и гнать в колхозы. В тридцать седьмом году семидесятилетнего  Антипа,как потомственного помещика посадили  в тюрьму, а вернее в ИТЛ, в исправительно-трудовой лагерь в Сибири. Поводом послужила находка у него в погребе припрятанных мешков зерна, уже после официального изъятия трёх коров. Фрол уже как лет двадцать был женат на этой самой Лущилихе. Таисии Лущовой, в девичестве Пахомовой. У них был всего один сын Егор. А в хуторе позже, уже на Дону, ее окрестили по фамилии мужа. Муж Лущилихи совсем не любил работать физически. Долгое время до войны он работал в колхозе счетоводом. Все таки он по рождению был не из бедных,имел кое какое образование. Перед самой войной Лущовы перебрались в Ростовскую область вместе с сыном. Фрол проворовался, и они вынуждены были уехать оттуда. Дело кое как замяли с помощью местного милицейского участкового, родственника матери Фрола. Фрол умер в 1955 году от чахотки. В секрет Клавдии и Лущилихи он не был посвящен. Последние два года работал на ферме сторожем. Егор, единственный их сын пропал без вести на фронте.
 Лущилиха в тот вечер прямо лишилась дара речи, увидя большую пачку денег в руках цыгана после того, как она по его требованию все рассказала.
-На, возьми. Эти деньги отдашь Клавдии.И не дай бог… Будулай не договорил, что же не дал бы бог, но по его тону и угрожающему виду Лущилиха все отчетливо поняла. Она должна была отстать от Клавдии навсегда и деньги отдать ей.
-Какая силища! Трохи прельщусь, трохи возьму себе - шептала долго ошарашенная  Лущилиха после ухода цыгана. И она совсем перестала ходить к Клавдии после того как Будулай покинул хутор. Она ещё долго держала у себя эти деньги, но под февральские ночные метели она как то принесла их:
-Клавочка, родная, сил моих больше нет. Это для тебя.
-Что это? - удивлённо спросила Клавдия.
-Деньги. Он принес,когда уходил. И велел тебе дать. Здесь очень много.
Клавдия не стала уточнять, кто именно. И так было все ясно.
После этого Лущилиха вновь стала приходить к Клавдии, но уже не для того,чтобы что то выпрашивать. Она вообще перестала говорить о Ване, о немецком танке, она долгими зимними вечерами рассказывала Клавдии о своей жизни. О той жизни, до того ,как она сюда приехала, Клавдия почти ничего не знала. Приходила на чай нередко и другая соседка, та самая Катерина Калмыкова. Так и сидели  вечерами втроём и подолгу беседовали о том, о сём по бабьи. А о Будулае ни слова. Все уже и забыли о нем. Лишь Ваня все время помнил. Мать он ни в чем не винил. Частенько посещал пустую кузню. Дверь ее всегда была открытой. И вспоминал. Клавдия не могла не видеть его состояния. По учебе у него все шло хорошо. Собирался поступать в  военно-инженерное училище. Это он уже решил прошедшим летом. Но никому об этом пока не говорил. Даже Будулаю и маме.  Как отнеслась Клавдия к уходу из хутора Будулая? С одной стороны ей стало намного спокойнее, но с другой стороны она наконец то до конца поняла,что Будулай никак не мог увести с собой Ваню. Во первых, он не такой,во вторых Ваня и сам не мог уехать. Он учился. Он должен был окончить здесь школу. Ваня однажды назвал Будулая дядей, он ведь не знал,что он его родной отец. Он мог бросить ее насовсем, если бы узнал об этом. “Но слава Богу, он ничего не знает. И так будет всегда”, думала Клавдия. Бабка Лущилиха так же, как и она была готова скрывать этот секрет до конца своей жизни. А больше и никто не знал в хуторе об этом. Знала ли та самая Настя,что именно возле этого хутора погибла под танком ее сестра? Да если бы и знала, что с того? Для всех цыган в округе и для нее Галя погибла вместе с ребенком. Так что сейчас уже Клавдии не о чем было беспокоиться. Будулай узнал, но он ушел из хутора. И даже оставил деньги. Поначалу она не хотела брать эти деньги. Хотела даже послать их как то обратно Будулаю. Или оставить бабке Лущилихе. Поразмыслив, Клавдия решила деньги взять, оставив примерно четвертину и Лущилихе. Та на её удивление хотела взять ещё меньше. В итоге Клавдия настояла на половине. Но Лущилиха отказалась. Даже если бы она и скрыла часть суммы, все равно это было бы очень странно. Лущилиха, и отказывается от денег!?
-Ладно, Клаш, так и быть, возьму немного. - говорила она,когда однажды к ней пришла Клавдия вновь с этим вопросом.
Клавдия отнюдь уже не боялась теперь длинного языка этой старухи. Клавдия после многих размышлений решила про себя,что и она была достойна получить эти деньги. Пусть даже если она уже и взяла свою долю. Клавдии хотелось самой от себя дать то,что ей причиталось по её мнению;она держала всё в тайне много лет. Взяв деньги, Лущилиха то ли в шутку,а то ли всерьез  выразила догадку:
-Ты Клава не боишься ли меня доселе?
-Нет, теперь не боюсь. 
И немного погодя добавила:
-Государство не отнимет его у меня теперь.
-А если об этом узнает Ваня?
Клавдия тяжело вздохнув, ответила:
-Когда нибудь он должен наверное узнать.
Лущилиха была сильно удивлена такой перемене в Клавдии. И теперь она имела полное право сообщить на полном серьезе всем в хуторе о Ване и его настоящем отце. И сказать об этом как бы вскользь, невзначай, представить это как какие то слухи. Был такой большой соблазн у Лущилихи. Пусть мол судачат об этом хуторские женщины. Но примерно через час после слов Клавдии о благосклонности к ней государства, она вдруг подумала вот о чём: а вдруг милиция узнав об этом, привлечет их обоих? Усыновление должно происходить законно, а не так как сделала это Клавдия. А она, Лущилиха была её сообщницей. И она решила никому ничего не говорить, как и прежде.

В начале весны, в первых числах марта должен был состояться очередной ежегодный слёт передовиков сельского хозяйства. Из нескольких мест района, из разных колхозов они съезжались в город для годичного отчета. Клавдия много раз видела в Усть-Донецке цыган и потому  решила на денёк другой задержаться в нём по окончании слёта. Она естественно была в очередной раз выбрана для делегации от своего колхоза.
После многих дум она все таки решила поискать  Будулая с тем, чтобы он вернулся, хотя бы на время. Ради Вани. Для ревности уже не было места в ее душе. Он можно сказать, перестал улыбаться после его ухода. И будь,что будет, пусть Ваня обо всём узнает. От Лущилихи ли, от Будулая ли, или ещё от кого то. Но только не от нее самой. А нужно ли ей было это самой? Найти Будулая. Ради колхоза она бы не старалась. Бороны и сеялки теперь отлично ремонтировались и в МТС, в станице. Собственный кузнец в хуторе, это было роскошью и блажью, и без него можно было колхозу обходиться. На станции действовала машинная ковка. Так что же творилось в душе Клавдии с тех пор, как ушёл Будулай? После гибели мужа на фронте она совсем никогда и не чаяла уже повторно выйти замуж. Да и не было в хуторе неженатых ровесников. Да и к чему вообще это? Ей и так было неплохо с сыном и дочерью. И зачем бы она заинтересовалась каким то цыганом? К этому народу она давно относилась с боязнью и естественной своей
русско-казацкой неприязнью. Однако этот цыган не вызывал у нее таких же чувств. Что то необъяснимое, непонятное цепляло её в нем. Он ей не казался чужим, далёким и страшным,как мог показаться любой из этого племени. Остальные на самом деле только казались ей какими-то страшными и далёкими. Клавдии ещё предстояло узнать и других цыган в будущем, но это предстояло ещё лишь впереди. А пока она не знала близко никого из них, кроме Будулая. И Насти. Но она была все таки женского пола, женщины любой национальности не могут быть страшными друг для друга, если только не брать в пример каких то там папуасов или индейцев. Да и разные слухи и рассказы о цыганах в течение всей жизни сделали свое дело. Репутация этого народа где то обоснованно, а где то и не очень, была всегда среди остального населения советского союза крайне низкой. Будулай точно мог рассказать Клавдии о том ,какие были цыгане. О том, стоило ли их бояться или ненавидеть. Но подобных разговоров у них не было. Будулай, как никто из знакомых Клавдии, знал свой народ. И он наверное единственный в округе из цыган осуждал образ жизни этого народа. Ведь не зря же он примерно год назад решил уйти из своего табора, в котором был долгие годы вожаком и стал оседлым. Теперь он в мыслях про себя боялся,что табор за это время могли прибрать к рукам нечестивые люди. Рано или поздно это должно было произойти. Какой то совершенно посторонний цыган мог начать использовать в своих коммерческих целях его ромал. На его место во главе табора встал совсем пожилой дед Никола. Будулай не был уверен,что он справился бы со своими силами с любым вторжением из вне. Был в таборе один цыган по имени Василий, физически могуч, смел, но одного лишь этого не хватало бы, чтобы успешно противостоять каким то наглым дельцам и бандитам. Тут ещё нужны были ум, хитрость и хватка. Этих качеств не было у него. Почти у каждого цыганского табора в Усть-Донецке и других соседних районах имелся свой барон. Честный вожак не назвался бы так. И у подобного барона были свои подчинённые люди, это обычно пять-шесть человек. Вообщем Клавдия решила после слёта остаться в Усть-Донецке. Она сбежала в самом начале концерта после официальной части слёта. Началось выступление представителей  одного из сельских хозяйств района, пели женщины в хоре в два яруса. О том, какая наша страна и какие пшеничные поля, наподобие этого. Тимофей Ильич полуосуждающе-критически взглянул на Клавдию. Он был предупрежден заранее, но не ожидал,что та так быстро удалится со столь важного мероприятия областного масштаба. Она с этого же вечера начала спрашивать у встретившихся ей несколько цыганок на рынке и на вокзале. Но никто из них не знал, где он. И если бы кто то хотел ей ручку погадать, то та вмиг получала от Клавдии трехтажную словесную оплеуху.
…..Некогда мне - заканчивала такими словами свой хлестский отшив Клавдия и шла дальше по городскому тротуару, на обочине которого уже не было почти снега…
А Будулай после того,как покинул хутор, под самый новый год устроился в одном из соседних деревень сторожем местного сельпо. Ему необходим был перерыв от физической работы,чтобы собраться с мыслями и решить, что дальше делать. Возвращаться в хутор или ехать на конезавод, куда его звала Настя. Сидел он в будке на огороженной территории  заднего двора магазина. Вручили двустволку, заряженную солью. После месячного сидения в будке Будулай решил окончательно не возвращаться в хутор. Он считал себя лишним в жизни семьи  Пухляковых. Он конечно мог устроиться вновь в колхоз кузнецом или ещё кем то. Но вся эта напряженность, можно сказать война между ним и Клавдией, и прежде всего, как ему казалось с ее стороны, связанная с тайной усыновления ею его биологического сына мешала ему вновь вмешаться в ее привычный уклад жизни. Он не хотел больше омрачать жизнь этой женщины, спасшей его родного сына, которого отбросила от себя Галя в тот страшный момент, когда танк наехал на кибитку. В то время семья Будулая в общей суматохе отделилась от основного табора, который ушел в сторону Украины. Отец Гали с утра отошёл на время в этот самый хутор Пухляково,чтобы поторговать женскими платками и конскими хомутами. Все это было у его двоюродного дяди в Ростове, он там торговал на рынке. Галя оставшись одна, вошла в кукурузное поле,скрываемая от посторонних лиц и кормила ребенка грудью. Кибитка с запряженным немолодым уже мерином оставались у края поля. В те утренние часы ничего не предвещало беды. Все вокруг было тихо. Светило солнце на матово-голубом чистом небе.К полудню послышались какие то гулкие звуки вдали. Галя поняла,что это были немецкие танки. Она взобралась в кибитку, молила бога,чтобы поскорее вернулся отец. Но его не было. В это самое время Клавдия(на сносях) и Лущилиха шли по срочному вызову в зерноток в станицу мимо того кукурузного поля. Они услышали вдали звуки танков, шедших почти навстречу. Несколько штук их ползло куда то в сторону, мимо того поля и хутора. Но один из них отделился и стремительно стал направляться к полю и к месту кибитки. Рядом слышался лязг приближавшихся гусениц. Железная махина с крестом на башне надвигалась прямо на Галю с ребенком. Клавдия с Лущилихой испуганно пригнулись. Бежать было некуда, кругом открытая местность. Они с ужасом смотрели на происходившее рядом. Кибитка тронулась было с места, но танк дулом порвал брезент шатра. В это самое время послышался где то в траве плач ребенка. И тут от невероятного такого испуга Клавдия стала рожать прямо на руки Лущилихи…
Будулай ругал и ругал без конца отца Гали, когда вернулся с фронта. Он долго не мог ему этого простить. И пусть отец все равно ничего не сделал бы, погиб бы и он, но главное,это было, то что он позволил себе оставить дочь одну в такое неподходящее время. Но все было там тихо, все было тихо. Эти слова старик повторял про себя во все то время, пока Будулай ему выговаривал. Несколько дней старик находился под градом обвинявших его слов, а он молчал, понимая,что зять был прав. Данил, так звали отца Гали, бесшумно плакал по ночам. Он отчётливо помнил, как он вернулся с хутора и увидел страшную картину. Коня не было. От кибитки почти ничего не осталось. На земле среди ее обломков лежала мертвая окровавленная Галя. На обломках лежали синие лохмотья от разорванного шатра. Рядом лежали деревянные колеса со сломанными спицами. Но ребенка нигде не было видно. Эта новость ошарашила Будулая, когда он сразу же набросился на тестя, вернувшись с войны.
-Ну почему же вы не ушли в Украину?? Со всеми! - отчаянно крикнул со слезами на глазах Будулай.
-Остался не только я с Галей. Остались  Степан и Джура с семьями…Мы вот вот собирались уходить…Но ребенка я там не нашел,все обыскал.
 Клавдия узнала от местных людей адрес местной “заезжаловки”. Или по другому придорожной корчмы. Там останавливались за плату на ночлег проезжавшие водители дальних рейсов.
-Говорят, бабушка, вы на ночлег пускаете? - спросила у вышедшей хозяйки Клавдия.
-Кто это тебе сказал?....И надолго тебе?
-Нет, только до утра.
-А как звать то тебя?
-Петровна.
-Ну, для Петровны ты молода. И для какой надобности в наши края?
Клавдия не ответила.
-Ну не хочешь, так не говори. Мне чужих секретов не надо.
И дальше на все расспросы Клавдия так же не отвечала. Хозяйке это не понравилось, ей хотелось общения, но делать было нечего. Клиенту все прощалось с ее стороны. Хозяйка  назвала прейскурант ее услуг. Клиентка не возражала.
-А меня Макарьевной зови. А может ты отдохнуть хочешь? У меня и женская отдельная кровать есть - предложила хозяйка.
- Я пока не хочу.
-Ну тогда давай поснедаем с тобой.
-Я поела в городе недавно
- Об этом и слухать не хочу. У меня не какая нибудь шкуродеровка.
Ближе к семи вечера подъехали на машинах первые постояльцы. Для водителей была предусмотрена вторая половина комнаты за шторкой, с тремя кроватями. За стенкой в другой половине дома была ещё одна комната. Один из водителей в ожидании ужина внимательно слушал по радио арию “Хабанера”. Трое других сидели и играли в карты и искренне удивлялись этому из них,кто слушал какую то оперу.
-Да ты чудак-человек, нашел,что слушать.
-Ничего вы не понимаете! - ответил тот водитель. Слова то какие, ну точь точь как в жизни. Не любишь ты, зато люблю я.
Прошло какое то время. Этот водитель вышел покурить. На данный момент он работал табунщиком на том конезаводе,где жила Настя. И где правил бывший генерал Стрепетов Петр Максимович. За не очень примерное поведение его понизили до уровня табунщика. Через этот перевалочный пункт он возвращался  вместе с шофером из под Волгограда. Они ездили за шифером для прохудившегося сарая конюшни.
Ещё примерно через четверть часа хозяйка принесла всем троим в тарелках наваристый суп с говядиной и яичной вермишелью. Тут же было готово и второе блюдо -  рис со страусиным мясом.  На третье был сливовый компот и индийский чай с ватрушками. Рядом за столом сидела и Клавдия. Села за стол и хозяйка. Тот водитель, а ныне табунщик,  громко стукнул по столу.
-Ты уймись-ка. А то милицию позову. И когда только успел?? Ведь трезвый же давеча был. Вот постоялец.
-Любовь законов она всех сильней - проговорил он слова из песни, не обращая внимания на слова хозяйки.
Те трое перешептывались между собой и смеялись, обсуждая тему любви.
-Любовь свободна, мир чарует. Верно?- произнес этот табунщик, приблизившись к Клавдии.
-Клавдия кивнула.
-А они, ну что они могут про это понимать? Шоферюги. - сказал он про тех троих.
-Вот машина с машиной поцелуются, вот это любовь. Не то что твоя. Конская. - ухмыльнулся тот водитель,что вез его.
-Ты мою не трожь, гад! - вскричал табунщик на него.
- Да ты сам то подумай, кто ты, а кто она - отвечал его водитель.
-Она же цыганка. Настя эта.
При этих словах Клавдия вздрогнула.
-Цыганка?  - переспросил с интересом один из водителей,что ехал из Кубани.
-У нее своих вороных хоть отбавляй.
-По всему видать, она по другому сохнет, вот чую я - предположил тот кубанский гость.
-Ну и что?  - спросил табунщик.
-Да потому что цыган цыганку легче поймет. Да плюнь ты! На ней одной свет клином сошёлся? - ответил его водитель.
Табунщик встал во весь рост.
-Я тебе сколько раз говорил, чтобы ты не трогал Настю!
Между ним и его водителем сидели двое водителей из других мест, но которые не раз встречались здесь, в том числе и с его водителем из конезавода.
Табунщик потянулся через стол к нему ,чтобы попытаться ударить его или толкнуть. Эти двое крепких мужика сразу же охладили его пыл. Табунщик застрял в движении дальше под их могучими руками.
Хозяйка вознегодовала на табунщика. 
-Милицию точно придется звать.
-Не, не, щас на боковую он ляжет, уснет, не беспокойся хозяйка - заверил ее водитель.
-Вроде когда пришел, был нормальный. Тихий. - проговорила хозяйка.
И вдруг внезапно Клавдия громким голосом вмешалась в весь этот разговор, чего не ожидал пожалуй от нее никто за столом.
-А вы как бабы! Пораспускали языки.
Видно было,что она была больше на стороне выпившего табунщика. И она коснулась ладонью локтя этого табунщика, сидевшего с ней рядом.
-Не слушай их парень. Любишь, люби! И все хорошо у вас будет. Я то ведь знаю, поверь мне. У меня ведь тоже может, муж цыган. И много лет живём душа в душу. И все у нас, как у людей. И дом, и семья, и дети. И работящий.И жалеет меня. И всё в дом ,а из дома никогда. И детей двое. Сын вылитый отец! И тоже жалеет меня. Так что не слушай их. Полюбит тебя твоя цыганочка! Поверь мне!
Выплеснув всю эту тираду, Клавдия встала из-за стола и ушла к себе. Все сидевшие за столом, были ошарашены этой речью. И никто ничего не говорил. Хозяйка подошла к выделенной ей кровати и присела рядом.
-Как ты быстро утихомирила этих. - с восхищением произнесла она.
-Наврала я всё. Нету у меня никакого мужа цыгана. И вообще нет.
-А дети?
-Двое. Девочка и…И мальчик.
-Что то ты вроде заикнулась. Не обижает он тебя? Бывают такие сыновья, оторви, да брось.
- Нет. Мой не обижает.
-Ну и слава богу, ну и хорошо.
Утром Клавдия узнала,что тот влюблённый табунщик направлялся с тем водителем в зерноградский район, на конезавод имени первой конной. В Усть-Донецке судя по всему Будулая не было. Спросить у него о Будулае она постеснялась после той своей речи.
А Будулай в то время все ещё работал сторожем в сельпо. А это было совсем близко от тех мест, где жила Клавдия.
И Клавдия вернулась в хутор. Про себя она задумала через некоторое время, летом отправиться на тот самый конезавод и разыскать там Будулая…
О чем она говорила перед теми водителями? О семье, о любви, о браке между русской и цыганской нацией. А сама можно сказать, отогнала от себя, невольно прогнала цыгана, который являлся отцом ее Вани. А если бы не было Вани? Тогда не было бы абсолютно никакой связи между ними, цыганом и казачкой. И выходит,что она просто дала напрасные надежды тому молодому, провинившемуся в чем то
табунщику, который полюбил по иронии этого мироздания ту самую Настю, сомнений в том,что это была она, быть не могло. Мало было шансов,что Настя могла разлюбить цыгана и полюбить русского. Это было бы великим чудом.
Но это чудо однако произошло, но только через год, летом. В середине жаркого июля. В это время уже как год, Будулай работал табунщиком на том самом конезаводе. На этом конезаводе работал также табунщиком другой цыган по имени Егор, дальний родственник Будулая. Впрочем у цыган далёких родственников не бывает. Они все родственники друг другу, проживающие близко на одной территории. Егор и Шелоро, его жена, были из его табора, которым он когда то руководил.  Полюбила ли Настя того бывшего табунщика, а теперь снова водителя самосвала? Во всяком случае она дала ему согласие на свадьбу. И вот в это то самое время Егор надумал сниматься с конезавода, чтобы вновь идти кочевать со своей семьёй. Будулай был категорически против этого.
-Вот так вот, едем. - сказал ему Егор в тот день, когда вся семья уже была в сборе, готовая тронуться в путь.
-Куда? - спросил Будулай.
-Больше всего знаешь, кого мне жалко? Генерала. Он не хуже цыган разбирается в лошадях.
Шелоро протянула ему красную рубашку на память.
-Я ее Егору сшила. А она большая получилась. А тебе в самую пору будет. Носи до самой свадьбы.
Он поблагодарил ее, а затем проговорил.
-Нельзя так. Ведь у вас дети. Опять с места на место переходить….
- Тебе Будулай давно бороду сбрить надо. Будто и не цыган ты. Будто сам не знаешь. Не все то лучше, что лучше. А я вот посижу в степи у костра, степного ветра нанюхаюсь и легко мне.
- Да не то ты говоришь Шелоро, не то. Если не о себе, то о детях подумала бы.
- Да не рви ты душу мне! Ты что нас учишь?! Уезжать нам, не уезжать. Мы же сами не маленькие.
-Цыц женщина! - крикнул на жену Егор.
И тут прискакал на лошади тот самый,что был влюблен в Настю. Звали его Михаил Солдатов. Он сообщил всем радостную весть о том,что он женится на Насте. Он пригласил всех на свою свадьбу. Егор отменил поездку. Дети потащили баулы из кибитки обратно домой. А Будулаю он уже с серьезным видом передал просьбу от Насти быть ее посаженным отцом на свадьбе. И от себя он грозно попросил, чтобы он немедленно уезжал из конезавода после свадьбы. Видимо он не был все таки до конца уверен в любви Насти к нему. Будулай ему явно мешал жить вместе с Настей спокойно. Будулай вновь оказался на распутье. Всем он мешал жить. А что же про поездку Клавдии на конезавод? Ездила ли она туда? Мы переместили события на год вперёд в связи со свадьбой Михаила и Насти. Год назад в начале июня Будулай уйдя из сельпо, стал работать табунщиком на конезаводе. И ему казалось, что вот в этот то раз это навсегда. Никуда он больше не уйдет. Правда ему здесь не выделили такой же роскошный дом, какой у него был в хуторе Пухляково. Маленький домик. Комната в ней была одна и большая. Ел он только в столовой конезавода. Целых три раза в день. Так кормили только табунщиков. Пас лошадей каждый день, без выходных. Но дождливый день  оказывался почти что выходным. Присутствовать рядом с загоном в специальном вагончике все же надо было. Охрана плюс кормление лошадей. На другой специальной территории пас и Егор. Как то под вечер, когда уже Будулай загнал лошадей в стойла загона, а пасли лошадей не до захода солнца, а примерно до четырех часов, к нему наведался сам генерал Стрепетов. Директор всего конезаводского хозяйства. Будулай только готовился покормить лошадей в это время. Генерал появился вместе с водителем на своем кабриолете, сделанного по заказу из автомобиля “Зис”. Будулай встретил гостя, взобрались в вагончик. Будулай предложил ему еды. На столе лежали в тарелке свиное сало с ржаным хлебом и пучок зелёного лука.
-Будулай, а я ведь тебя давно знаю.
-Откуда?
-Это ведь ты украл жеребца у румынского короля Михая.
-Не понимаю, о чем вы Петр Максимыч.
-Прекрасно понимаешь, Будулай. В королевской конюшне, под замком, под печатью и не нарушив замка, не сломав печати, а жеребец как сквозь замочную скважину исчез.
-А как такое могло быть? - непритворно удивился Будулай. Конюшня целая осталась, нет? Никаких подкопов не было?
- Это тебе лучше знать. Ты тогда целый международный скандал устроил. Меня тогда из за этого чуть в рядовые не пожаловали, думали,что я только могу пойти на это преступление, как лошадник.
-Если конюшня осталась цела,то значит дело не чисто. - вновь твердо ответил Будулай.
По тону и виду Будулая Стрепетов понял,что тот не врал. И этот его аргумент был железным. Только вопрос, а была ли действительно тронута та конюшня с другой стороны? Если не была тронутой, то это смахивало на то,что украли свои, те, кто охранял конюшню, начальство этой конюшни. А если все же была? А если и была,то как могли вытащить целую лошадь?? Жеребца…
Дальше при разговоре выяснилось,что Будулай служил в другом полку, не под командованием полковника Стрепетова.
Стоило лишь ему спросить у Будулая кто был командиром его роты, а именно разведроты, и все стало ясно. Но они служили при этом в одной дивизии. Двенадцатой донской. Вопрос этот был ясен, но другой вопрос для генерала Стрепетова(генерала он получил уже при отставке) был пока ещё открыт. Насчёт все того же украденного жеребца румынского короля Михая. До этого разговора он был убежден,что сделал это никто иной, как Будулай, бывший разведчик кавалерийской донской дивизии под командованием генерала Григоровича Владимира Иосифовича. Теперь после этого разговора в мозгу генерала появились вопросы. Если конечно не провел его своими наводящими вопросами этот цыган Будулай. Почему же он был убежден, что именно он, Будулай украл того жеребца? Разве мог он знать в лицо этого рядового до встречи с ним на этом конезаводе? Знать то конечно не знал, лишь по слухам от цыган, но при поступлении на работу Стрепетов сразу же навёл справки об этом солдате. Получил все подробные сведения о его службе в годы войны. И сделал однозначный вывод: это был он! Клавдия между тем вновь приехала в Усть-Донецк. И решила поймать какого нибудь водителя, но не в той корчме, в которой была весной, а в соседней, в той которую называла Макарьевна в качестве альтернативы оплаты в 50 копеек вместо рубля.  Но и не из за суммы же она предпочла другой перевалочный пункт. Ей не хотелось просто ещё раз попадаться на глаза той же хозяйке. Она уточнив у людей этот адрес, подошла к дому той корчмы. Хозяйка долго не выходила. Хозяйки подобных заведений обычно выходили регулярно на улицу между готовкой и уборкой комнат. Благо было лето,середина июня. Пришлось немного подождать. Оказалось, что хозяйка ушла за продуктами. Об этом Клавдии поведала местная женщина, жившая неподалеку. На улицу хозяйка выходила высматривать приезжавших вечером, это было время приезда возможных гостей, между пятью и семи вечера. Ну вот и пришла хозяйка. Поздоровались, познакомились. На этот раз Клавдия представилась не Петровной,а именем. Эта хозяйка была намного моложе Макарьевной, лет под тридцать было ей. Возле этой корчмы была удобная беседка, чего не было у корчмы Макарьевной. Еды вечером в этой корчме считай не было вовсе. Каша, перловая или манная с черным хлебом и компот без ничего. Ну можно было ещё чайку попить с карамельками. Вот и весь ужин. Так что до приезда в это место необходимо было основательно подкрепиться где нибудь.  Главным предназначением этой корчмы была ночёвка. А вот постель здесь была намного свежее и чище. Пододеяльники, наволочки и простыни  регулярно стирались после каждого постояльца. Было местное радио в виде рупора с язычком на стене. Самому его включить было невозможно. Комната была лишь одна. Никакой отделяющей шторки не было. Три кровати. Здесь всегда ночевали лишь мужчины. За отдельную плату хозяйка предложила Клавдии летний чулан, примыкавший к ее дому, что стоял поблизости. Вечером Клавдия увидела голый торс мужчины, входившего в этот дом. Детей не было видно. Из проезжих в тот вечер был лишь один шофер, направлялся он в сторону Ростова,что на Дону. Пришлось пораньше утром Клавдии пойти к той корчме, там было три водителя. Один из них как раз направлялся на юг, в Зерноград. А ей надо было в поселок Чернышовка. Это было рядом. Там находился тот самый конезавод. Добрались туда за часа два. Прибыв на место, Клавдия сразу же стала расспрашивать жителей того поселка о Будулае. Селение это было не очень большим по величине, с виду он казался обычным хутором, в котором кое где были и двухэтажные дома. Имелся свой детсад, в котором работала та самая Настя. На отдалении от этого хутора городского типа, в березняке стояла двухэтажная контора из силикатного кирпича. Это было правление конезавода. Имелся здесь также и колхоз. Старое одноэтажное здание его правления находилось в центре хутора. Довольно быстро Клавдии сказали, где жил Будулай. И после этого она пошла в местную парикмахерскую обновить прическу. В итоге один пожилой мастер завил ей косу и закрепил ее по окружности головы на украинский манер. Получилось очень мило,аккуратно и красиво. Такой она желала предстать перед Будулаем. За пол года отсутствия его  в хуторе она соскучилась по нему. Когда он был в хуторе, она порой даже забывала про его существование, хотела даже, чтобы он поскорее уехал, а теперь она думала всегда о нем. Встретив Будулая, она отчётливо поняла,что прежде никогда и не любила. Только вот не знала,что ему сказать при встрече. Попросить его,чтобы он возвращался? Это было бы глупо. Она хотела просто перед ним показаться,а дальше будь что будет. Хотя и показаться ей было не так легко. Мол серьезная вдова, привыкшая быть одной, любившая только своего мужа, и теперь что?  Распустила нюни и начала бегать за ним что ли??! За каким то цыганом.  Она старалась не думать об этом. Она шагнула в омут, как делают это нередко как раз такие уже взрослые женщины, а не молодые девушки. В молодости кажется все лёгким. В этом месте она не стала искать себе жилье. Она прямиком пошла к домику Будулая. Она со страхом и волнением убрала дощечку от двери и вошла. Внутри никого не было. На стене она сразу заметила две фотокарточки: Вани и молодого Будулая со своей Галей. Вот его семья. Его жена и сын. А она ? А она, что ж, она спасла его сына от верной смерти. Выходило,что она заменила собой его жену Галю, не ведая того. Она образно стала его новой женой. Там, в кукурузном поле. Ещё не увидев его, не встретив его, и даже в хуторе не полюбив его сразу. Она сидела и сидела и ей уже хотелось бежать оттуда, пока он не пришел. Наступил вечер, а его все ещё не было. А он в это время был на товарищеском суде. Судили одного парня за то, что залез в курятник одной старушки. И почему то не украл, а потравил их всех дустом. Эта старушка ещё очень удивлялась поутру,чего это не кудахтают ее курочки по обыкновению? А зашла в сарай ,а там одни трупы валяются. Соседка зашла в это время на ее счастье. Ей стало плохо, соседка побежала за медсестрой в медпункт. Затем два мужика, соседи пошли к местному участковому, мол так и так, произошло жестокое убийство восьми кур в сарае у бабки Курносовой Алевтины. Примите меры. По свежим следам нашли виновника. Об этом узнал местный председатель колхоза. За молодого парня поручился бывший директор школы. Решили не сообщать районной милиции, обойтись товарищеским судом и штрафом. В ходе следствия обнаружилось,что эта бабка Курносова продавала самогон по ночам. Об этом сообщил сам этот убийца кур. Мол она продала ему однажды плохой самогон, от которого он чуть концы не отдал. За это и отомстил. Повторно он все это рассказывал на этом товарищеском суде. Суд вел бывший директор школы, заслуженный работник образования, ныне пенсионер. На суде он был председательствующим. Соорудили сцену прямо на улице, расставили стулья и скамейки.
-Так ты Вася значит решил отомстить? -спрашивал виновника директор школы.
-Я не хотел. Так вышло само собой.
-Пить надо меньше! - послышалось из задних рядов.
-Я б тоже отравил. Ее саму! - гаркнул
пьяным голосом Миша Солдатов.
На него шикнули.
-А скажи, Вася, и как же ты травил этих несчастных курочек?
-Насыпал в миску с водой. И в зерно немного.
-Ну а куры то в чем виноваты?
-А я? - крикнул Вася. И потом еле слышно, опустив голову, добавил:
-Ну виноват конечно.
-Потерпевшая гражданка Алевтина Курносова лежит в больнице в очень плохом состоянии. Ты понимаешь, Вася, что ты наделал??
-Я не хотел - все так же опустив голову, ответил он.
Председательствующий взял паузу, о чем-то переговорил с бородатым заседателем, сидевшим рядом, за столом под зелёным сукном.
Зрители стали галдеть, как на базаре,видимо обсуждая поступок Васи и его самого.
-Василию Пустохвалову назначается штраф в размере ста двадцати рублей. - объявил громко директор школы.
В рядах ещё громче загалдели. Кто то сзади свистнул.
Бородатый заседатель затряс колокольчиком, призывая к порядку. Установилась вновь тишина.
-Кто за? - спросил председательствующий.
-Какой штраф?! - крикнул пожилой усатый мужчина в белой майке и в соломенной шляпе. - Мы ее еле-еле откачали.  Доселе не оклемалась, лежит в коме. (Про кому он явно преувеличивал).
Это был ее сосед, живший напротив, муж той самой соседки, что прибежала вовремя к Курносовой,как знала.
-Судить надо этого шалопая строго по закону! Порча личного имущества! По статье!
-Да! Какое он имеет право? - крикнул кто то в черной шляпе позади усатого.
-А пусть не торгует из дома и не травит людей! - крикнул еще один.
Председательствующий вновь что то шепнул бородатому заседателю.
-Есть ли здесь участковый села? - спросил председательствующий.
-Я здесь - откликнулся парень в милицейской форме. Звали его Григорий Савельев.
Председательствующий пригласил его к столу.
-Вам известен факт торговли в ночное время, да ещё некачественным самогоном?
-Мне ничего об этом неизвестно, - с волнением в голосе ответил участковый.
-Ну вот, Вася Пустохвалов утверждает,что его отравили в нашем поселке.
- То что велась торговля в нашем поселке, мне как то докладывали. Голос участкового явно дрожал.
- Какие меры были предприняты вами? -Я отреагировал. Ходил по адресу, но ничего не обнаружил, - солгал участковый.
- Когда вы ходили?
-Месяца два назад. Мне просигнализировали, я проверил.
-И ничего не нашли?
-Ничего.
-Как это ничего?! - заорал Солдатов.
- Я у нее два раза брал.
- И я.
-И я…. -  стали подтверждать с разных сторон.
-Вот, люди говорят обратное. Они покупали у гражданки Курносовой самогон. Что вы на это скажете?
-Я…это объясняю так… Значит она, это Курносова, приготовилась к моему визиту, все спрятала. Кто то значит, ее предупредил, - нашелся участковый.
На это в задних рядах засвистели.
-Какой то грузный мужчина в самом первом ряду проговорил баском очень тихо:
-Брешет.
Кто то подхватил, сидевший рядом, но так же тихо:
-Наш Гриша с ней заодно.  Председательствующий вновь посовещался с бородатым заседателем…
-Нами решено отложить вопрос о факте продажи в ночное время гражданкой Курносовой самогона, - объявил председательствующий
и уже обратившись к участковому, добавил:
-Придется вызвать кого-то для проверки вашей работы….
-Итак, кто за то, чтобы установить Василию Пустохвалову штраф в размере ста двадцати рублей?....Принято единогласно.
Суд переходил к рассмотрению следующего вопроса.
Председательствующий спросил:
-Егор Данилов здесь?
Егор подошёл к столу на сцене. Какая то женщина крикнула:
-Пускай тоже штраф платит.
-Правильно! - подхватил чей то мужской голос.
-У вас, Егор Данилов, лошади есть?
-Есть Николай Петрович.
-Сколько?
-Двое. Конь и кобыла.
-Откуда же они у тебя взялись?
-Так они завсегда были моими.
-Значит от государства скрыл?
-Выходит, скрыл.
-И где ж ты их скрывал?
-Первоначало в табун их запрятал. А потом домой перевел. В сарайчик.
-А с приказом по конезаводу ты знаком, Егор Данилов? Или ты его не знаешь?
Егор встал на колени.
-Не забирайте у меня лошадей. Прошу вас! Граждане, не забирайте у меня лошадей! Да, лошади у меня есть. И овес я для них ворую, правда. Граждане, не забирайте у меня лошадей! Прошу вас!
И тут встал со своего места тот заседатель с бородой.
-Встань сейчас же. Что за рабские привычки? - произнес с пренебрежением он.
-Иди Егор на место, иди. Нечего народ смешить, -  отпустил его заседатель.
- И зачем ему лошади, коли на конезаводе лошадей тьма тьмущая?? - удивился Николай Петрович.
-Чтобы вновь сорваться куда-нибудь. Вот для чего им лошади! А до детей своих им нет никакого дела, - пропела где то в стороне возле деревьев Настя, - В этой семье не муж главный, а жена.
Пусть она отвечает за свои делишки! Будет знать, как обманывать людей.
Шелоро, жена Егора на слова Насти встала со своего места.
-Оштрафовать ее! - кричали люди.
-За меня не переживай. У меня молоко не пропадет. Не то, что у некоторых девушек. Которая ещё и замуж не вышла, а молоко уже киснет. Хасиям, чевала, а? Сколько вы мне штрафа присудите, столько и заплачу.
Она подбежала к сцене и протянула деньги председательствующему.
-Распускай народ, председатель. Что глядишь? Или мои деньги бумажнее, чем его серебряные? Она жестом рукой показала на бородатого заседателя.
-Может мало? Скажи, добавлю…. А вообще то я могу и штрафа то не платить. Я мать. Многодетная, да кормящая. Меня одним законом наказывают, а десятью охраняют.
-Во даёт, язык как помело - послышались голоса.
Настя также вышла к сцене.
-А вот мы возьмём и лишим тебя материнских прав! - проговорила она.
-Лишить ее! - стали кричать со всех сторон. Им все можно, а нам??
- А ты здесь кто? Обвинитель? Ты не член суда, и не прокурор пока что,- ответила Шелоро.
- А мы можем и прислушаться к её мнению - изрёк серьезно Николай Петрович. Поводы для этого есть.
-А чем я плохая мать? Дети слава богу сыты, одеты, веселые. Но не безгрешная я. Ничего. Дети простят свою мать…
-Лишить ее! Лишить! - Кричали вразнобой с разных мест.
Бородатый заседатель прикрикнул на шумящих:
-Ашэн!... Иди Шелоро, иди, не выступай. С тебя ещё спросят в свой черед. А пока иди к своим детям.
Шелоро ушла.
-Они твои, но и наши тоже… Их никто у нас не отнимет. Кроме войны конечно. Но они сами уйдут от нас, если мы будем вот так, уйдут… И тогда никто не сможет вам, ромалы, вернуть ваших детей. Никто. Чужие будут заботиться о них и растить. И они забудут нас,  - проговорил бородатый заседатель.
Клавдия тем временем вышла на крыльцо. Лёгкий вечерний ветерок ласкал лицо, солнце ещё медным своим полным кругом красовалось прямо над горизонтом.
Настя сразу же после окончания суда пошла за тем бородатым заседателем.
-Ты меня проводишь, Будулай?
-Боишься одна?
-Нет, я тебя сегодня никуда не отпущу. У меня сегодня такое предчувствие,что наша сегодняшняя встреча последняя. Слушай, а у меня сегодня дома немного вина припасено. Выпьем? Я тебе цыганские песни петь буду. Пойдем?...
Клавдия услышала звук приближавшегося мотоцикла. Она спряталась за дерево, что стояло прямо у крыльца. Она увидела, как мимо проезжал красный  “ИЖ” с люлькой, а за ним скакал всадник на коне. Это были Будулай и Настя. Они прибыли в дом Насти. Она зажгла свечку. Налила вина из графина  в рюмку.
-Пить из одной будем. Узнаю все твои мысли.
Настя взяв рюмку, подошла к окну и зачем то задернула шторку.
-Вот интересно Будулай, если бы я тебя обманула, ты и меня бы судить не стал? Ты ведь кажется, никого не осуждаешь?
-Ты обманывать не можешь, Настя.
Настя поставила  рюмку на стол.
-Нет, не буду я пить. Не хочу я знать твоих мыслей. И вообще, поехали в степь. Здесь недалеко есть лесок. Разведем там костер. Я тебе наши песни петь буду. Станцую для тебя, - говорила Настя где-то в глубине комнаты.
-Вот только индыраку надену.
-Поехали, - согласился Будулай.
Клавдия стояла неподалеку от того дома. Она услышала звук уезжавшего мотоцикла. Подошла к жеребцу, привязанному к забору и отвязав его, повела за собой.
Они отъехали недалеко, туда, где днём паслись табуны, там совсем рядом был и загон Будулая. Под раскидистым деревом они разожгли костер. Большое его пламя бросало искры в ночное небо. Костер, будто живой поднялся во весь свой рост над ночной бескрайней степью, исполняя свой колдовской танец, согревая поблизости мелких насекомых, вмиг разбежавшихся в стороны от его жара. Настя спиной почувствовала горячее дыхание костра, всматриваясь в своем неброском плясе под мелодию в стареньком транзисторе в печальное и серьезное лицо Будулая. Она вскинула вверх руки, затем присела к нему. А Клавдия скакала в это время к яркой точке ягори вдали. Она осторожно приблизилась почти вплотную к тому месту, благо в том месте находилась густая поросль высокого ивняка, из за которой она могла наблюдать за ними. Они сидели вплотную и о чем то беседовали. Затем она вновь встала и стала извиваться перед ним, покачиваясь из стороны в сторону и вскидывая руки наверх и в стороны. А Будулай смотрел на нее все тем же печально-подозрительным и пристальным взглядом. Однако Настя не поняла этого взгляда, она радостно прошептала:
-Наконец то ты на меня смотришь Будулай, смотришь так, как я хочу. Я хочу быть только твоей Будулай!
Она вновь присела и проговорила:
-Я хочу главное сказать. Нет, ты только в сторону не гляди. Хочешь, бери меня так. Ещё ни одна цыганка не говорила таких слов. Не надо свадьбы, ничего не надо. А потом ты может и полюбишь меня. Я ведь тебе не совсем противная? А не полюбишь, не стану неволить, как другие.
-Слушай Настя. Ведь у меня сын есть.  Чуть моложе тебя. Что я ему скажу завтра?
-Сын? Твой?
-Мой. И ее. Наш.
Насте все стало ясно… И Клавдии тоже…

Итак прошел целый год после всех этих событий. И лишь по прошествии этого года Настя наконец-то дала согласие Михаилу выйти за него замуж. А Будулай после резковатых и ультимативных слов Михаила вынужден был идти к генералу Стрепетову. Было утро. Будулай не стал дожидаться его в конторе и прямиком пошел к нему домой. Директор увидел из веранды пришедшего Будулая.
-И ты?? - удивлённо воскликнул он, поняв все по взгляду Будулая.
-И я.
Шел июль. И в это то самое время все цыгане, как ужаленные стали срываться со своих мест на кочевье. Вот и с конезавода отработав всего лишь каких то пол года, цыгане ударились вновь в бега. Все как один пришли неделю назад к директору за расчетом. А теперь перед ним стоял и тот, от кого уж ну  никак он не мог такого ожидать. Тоже оказался дизертиром.
-Как это понимать? Ну ладно, Егор, и все остальные, а ты?? -удивленно и недоуменно восклицал директор.
-Я вам все объясню.
- А чего ты хочешь объяснять? - раздражённо спросил его директор.
-За расчетом в бухгалтерию. Мне сейчас некогда, - не желая больше с ним разговаривать, произнес директор.
-Товарищ директор, разрешите, я все объясню… Это все из-за Насти.
Взглянув на Будулая исподлобья из под густых сизых бровей, он со вздохом произнес:
-Входи…
-Значит ты твердо решил? - спросил он после того, как Будулай все объяснил.
-Значит свадьба? И ты уходишь?
-Да, я ухожу. А они остаются.
-Эх, жалко мне такого табунщика терять. Ну если захочешь вернуться, место для тебя всегда найдется… А куда ты едешь?
-Куда нибудь. Поеду к своим однополчанам.
-Завидую я тебе, Будулай. Я бы тоже так же. Да видно, не соберусь.
Они вышли к машине.
-А вот возьму, и не отпущу.
-Отпустите, товарищ директор.
-Нет, не отпущу. А вот отпуск тебе предоставлю. Без сохранения содержания. Могу и ссуду дать, в виде мотоцикла. Их же у тебя в отделении два?.... Бери один во временное пользование. Ты на нем сейчас далеко не уедешь.
Они сели в машину. По пути генерал Стрепетов спросил у Будулая:
-А что ты думаешь насчёт конницы?
-Жалко Петр Максимович.
- Вот и мне…
Клавдия не пошла на заседание правления, которое срочно устроил председатель колхоза, как раз в тот момент, когда Клавдия только возвратилась из задонья. Это было год назад. Ее нигде не было. Ни дома, ни на птичнике, ни на ферме, ни на винограднике. Нюра ходила по всей округе битый час в ее поисках. Наконец то она увидела вдали  черную полоску, движущую примерно в середине русла Дона, протекавшего через хутор. Клавдия вся в черном, в черном платье и таком же черном платке вяло гребя веслами, двигалась по течению куда-то в сторону от хутора. Второй лодки поблизости не оказалось. Опять небось дед Кондрат с утра отправился на ней ловить рыбу, преимущественно лещей
 сетью в сторону дальней лесной излучины, за которой открывалось хуторское “море” ,самое широкое русло реки в этих местах. Он так и говорил своей жене: “пойду на море”.  Брал здесь лодку когда-то и Будулай для тех же целей. Нюра побежала вдоль берега в ту сторону, куда двигалась Клавдия. Она махала руками, звала ее. Но та не видела и не слышала ее. Лодка удалялась все дальше и дальше. Нюра, отчаявшись в своих попытках, вся в слезах направилась в сторону хутора. А председатель Тимофей Ильич также обыскался Клавдию. Он ее искал по поводу строительства нового птичника. Срочно понадобилась её подпись для согласования с финотделом сметы для строительства. С утра он уже подъезжал к дому Пухляковых, но никого не было дома. Теперь он ожидал ее в правлении. Необходимо было отправить в тот же день оформленную смету на материалы в Ростовское сельхоз управление. Известен был и подрядчик. Каменск-Шахтинский строительный трест. Нюре было велено ещё за день до приезда Клавдии передать ей,что ее мать должна была явиться в правление. Время у колхоза на все про все было ровно сутки. Тимофей Ильич ещё до отъезда Клавдии предупреждал ее о скором звонке из Ростова. Но она ждать не могла, она должна была ехать. И вот когда она оказалась за Доном, вдруг позвонили из сельхоз управления с тем,чтобы колхоз срочно прислал смету. Клавдия приехала рано утром. Нюра ещё спала. Клавдия осторожно,чтобы ее не разбудить, переоделась во все чёрное и вышла из дома…
Она возвратилась в полдень. В черной одежде она зашла в правление колхоза и зашла к председателю. На ней не было лица. Оно было почти таким же черным, как и вся ее одежда. Тимофей Ильич аж вскочил со своего места, увидя ее на пороге, не сразу узнав ее.
-Что с тобой, Петровна?! - воскликнул он.
-Что надо подписать? Почему я? - не поздоровавшись, спросила она.
-Акт по смете, на новый птичник. Вот, бумага. Ты же знаешь, по форме кроме моей нужна подпись зама, а его у меня нет, выручи Пухлякова. Ещё раз.
Не прочитав, и не задавая больше никаких вопросов, она молча подписала два экземпляра.
-Да что же такое случилось? Что там произошло такое?? - спросил председатель, имея ввиду ее поездку за Дон.
-Ничего такого… За покупками ездила.
Сказав это, она быстро вышла из кабинета.
А дома между Клавдией и Нюрой произошел такой разговор. Сначала Нюра прочитала письмо от Вани. В нем он обещал приехать на будущий год летом. Намечались как раз военные учения рядом с их хутором.
-Можно тебя спросить? Что ты такая грустная? И куда ты плыла на лодке? Зачем? - спросила Нюра.
-Я совсем не грустная. Просто сильно устала от поездки этой.
-Оделась зачем то во все чёрное. Ты себя вообще хочешь похоронить? Из-за какого то цыгана?
-Как ты сказала?
-Это я так. Нечаянно….  Я конечно все понимаю. Он должно быть, хороший человек. Ну если ты так считаешь.
-А вот ты Нюра, как ты считаешь?
Она приобняла мать.
-Так же, как и ты. Тебе виднее. Мам, ну я же его вообще не знаю. И не помню уже ничего толком. Это Ваня постоянно к нему бегал.
-Ты только что сказала, какой то цыган. Мне бы не хотелось, чтобы ты так говорила.
-Но ведь он пропал. И даже письма тебе не написал.
-А мне и не нужно его письмо. С чего ты решила?
-Ну ведь ты хочешь, чтобы он возвратился? Я по твоему лицу все вижу. И за Дон ты ездила небось его искать.
-Глупости всё это. У него теперь своя жизнь…
Клавдия не рассказала Нюре о том, что в километрах пяти отсюда прямо на  излучине Дона на островке возле берега под высокими черемухами она наткнулась на какое то старое деревянное строение с узкими прорезями. Клавдия увидела внутри его ржавый немецкий автомат и гильзы. Прежде она никогда его не видела, хоть и ездила не раз в те места с санями за дровами зимой и по весне.
Свадьба Михаила и Насти гремела на весь поселок Чернышовка и за его пределами, и слухи о ней дошли даже и до столицы района. Директор конезавода Стрепетов приказал водителю конезавода,не Михаилу, привезти во что бы то ни стало свежее вино, не меньше двухнедельной выдержки. Для этого он послал его в Семикаракорск. Вместе с бухгалтером, пожилой женщиной по имени “тетя Ася”. На бортовом Газе-63. В кузове катались и гремели трое пустых цистерн, пока водитель жал на газ по не совсем ровному степному маршруту, богатому ямами и ухабами. Там был совхоз, директором которого был давний приятель Стрепетова, ещё с войны. Там производилось игристое вино, не хуже Цимлянского на базе своих обширных виноградных садов. Но к приезду водителя туда готового вина не оказалось.
-Придется вам ехать обратно, - произнес директор совхоза водителю с бухгалтером, - За гвардейский привет передавай генералу тоже мою гвардейскую благодарность, но за вином ему надо было раньше присылать. За зиму и весну мы продали все вино. Если бы я знал, я бы всю лозу под топор пустил. Конечно, жаль мне тебя, парень, порожняком обратно отправлять , но что делать…
Но водитель наотрез объявил:
-Покуда вы не наложите резолюцию на продажу вина, никуда мы отсюда не выйдем!
-Но ведь винограда нет. Свежий урожай только осенью, в крайнем случае в конце августа.
-  Если я вернусь обратно пустым, меня директор может и отстранить от машины за невыполнение приказа.
-И отстранит. За невыполнение приказа он и раньше не гладил солдат по головке, я его знаю. До вашего конезавода сколько отсюда?
-По спидометру двести семьдесят.
-И того в оба конца всего пятьсот сорок. Это сколько горючего в воздух. Жаль мне тебя парень… Но так уж и быть, Стрепетову я никак не могу отказать. Но трёх цистерн я все равно не могу вам продать. Только одну. У нас у самих мало бочек осталось. Но это неприкосновенный запас.  На случай дегустации или межрайонного семинара. И склонясь над столом, он размашисто под письмом генерала наложил красным чернилом резолюцию на продажу. Директор отправил их в свою бухгалтерию. Оттуда они отправились в винцех, который находился примерно в двух кварталах от конторы совхоза.
…После русско-цыганской свадьбы Будулай в той же красной рубашке, подаренной Шелоро, сдал свой табун и отправился в автопарк, чтобы взять оттуда черный “Урал”. Впереди у него лежал путь по грунтовой дороге через эту сплошную непроглядную темно-зеленую завесу где то на горизонте в бессрочный отпуск.