Второй эпилог Капустника

...у меня же ещё был третий фактор загрузки, шеф-редакторство над детским литературным клубом, которому тоже уделял всё меньше времени, жена моя там была директором и как-то всё больше сама справлялась. Это я опять же по теме литературной дружбы - когда? И снова с поэтами Котовым и Конопелькиным мы встретились уже на инаугурации мэра города Муравленко.
http://stihi.ru/2025/01/17/3225


Неожиданно к нам присоединился и "адъютант" из Питера, он успешно провёл смену власти в Ноябрьске (по его словам, по факту не проверял), после чего курировал и нашу "шахматку", где, к его удивлению, пролетел. Спросил у меня, как так вышло, ведь социология показывала полную победу "Правды"? Причём моя же, но украденная у меня социология.

На то я честно ответил, что воровали-то у меня всего на двух участках, потому я на них даже Конопелькина не пускал, чтоб всё оставалось чисто за "Правдой". Конопелькин тут же подтвердил: "Да, я сам заметил, кто шпионы, да мы в городе все друг друга знаем. И Михаил мне запретил их трогать, сказал, пусть радуют заказчика." На то адъютант обнял нас, примерно так, как шведский король под Полтавой победителя Петра Первого и предложил выпить за успешных учеников, сделавших учителя. Да ладно.

Хотя, на самом деле у меня на душе было после этого не ладно ещё долго. Трикстеры такого масштаба... Знаете, даже в разработке Юнга, прошлый век, трикстер уже пренебрегает социальными границами: запреты и ритуалы, которыми регламентирована жизнь человека, для него — не более чем фикция и повод повеселиться. Но мы-то веселились вынужденно, нам эту игру навязали.

В обмен на свою информацию, я спросил у заезжего политолога, кто из местных с нами работал. Он назвал того самого специалиста, кому в Салехарде отвесил оплеуху Кукевич в двух шагах от губернатора. Я поблагодарил, у меня отлегло, то есть с Юрой мы всё время были в одной лодке, с этим кадром он бы точно работать не стал. Так что я смело послал в Салехард свои путевые заметки "Твердыня Валаамъ" и "У самого славного моря", питерские "День рождения Рериха", всё было опубликовано, Кукевич при встрече отозвался очень профессионально и одобрительно. Но это уже было потом.

А пока закончился наш последний поэтическо-политический капустник, конечно больше с Конопелькиным - но он, к слову, начинал-то тоже где-то в 1988-м году в Ноябрьске, на второй год только остался в Муравленко. Это я продолжал тогда командировками и тут и там, ребята как-то каждый определились, а для меня и по сей день эти два города, как одно целое. Как и Россия с Украиной. Так привык.

По моему Конопелькин чётко это формулирует:

Во всю длину цепи отпущен,
во времени – как в конуре –
всегда у вас на взводе Пушкин
ментовской пушкой в кобуре…

- Язык податливо-упругий!
Кто чей из нас? Кто кем влеком?
Мы оба говорим друг другом –
да как бы и не враг врагом.

Было бы время говорить... Саня не удержался во власти. Ушёл опять куда-то в водопроводчики, что ли, там он был дома. Хотя время пролетарское и закончилось, но он не перестроился:

Что молча хотели Вы думать о нас -
открылось одной госпоже...
Не всё ли равно, блин, который час,
когда он пробил уже?

Когда Александр написал этот экспромт, Котова уже не было. Его час пробил. Саня не знал. Аж побелел, листок выкинул, а я всё-таки сохранил. У меня же только одна его книга есть "Наука отбрасывать тень". И он ещё пять лет после Котова прожил, но как-то на выезде в основном, наводил тень на плетень, гремел на "Кольском бугорке", это Грушинский фестиваль, деталей я не знаю, барды это не моё. Да, хотелось бы больше и об этом конопатом яблочке ямальской яблоньки побольше, но как-то и не зафиксировал многое, да и с Котовым всё-таки ближе мы были.

Полагаю, пора объявить второй антракт в "капустнике", или второй эпилог. Надеюсь, что из этих строго не документированных заметок получится элемент, недостающий в головоломке-пазле, который с годами начнут собирать историки культуры Ямала. Хотелось бы, конечно, чтоб у них получился уже не пазл, а, вопреки фельетонной эпохе - настоящая Игра в Бисер, но -

Снова сажусь за Игру, и не знаю, Ван Гог или Гессе
Семечко сбросил Подсолнуха в темень озимой земли?
Не потому ли и Стены Инферно настолько остры и отвесны?
Здесь можно только вперёд, без оглядки на то, что прошли.

Снова сажусь за Игру и не знаю, - мне слышится оклик?
Чайкой лечу, и печаль моя странно легка,
Не потому, что как дым на воде переменчив твой облик,
А потому, что жемчужинки прячутся в волны песка.


http://stihi.ru/2025/01/17/8574