53. Волховский фронт!

Стихи посвящаются Чистякову Ерону Яковлевичу и Семенову Ивану Дмитриевичу и всей засекреченной 54-й армии.

Вступление:

Прорваны наши границы,
Ощетинились стены столицы,
И повсюду кругом, все шагают пешком,
Бесконечных солдат вереницы.


I

Село сибирское, семейский Куналей
За веру сосланные тут живут ватагой
Славяне-русичи потомки тех людей
Кто куны лил из золота варягов.

Прошли они репрессии царей
Гонения и войны атеистов,
Но сохранили веру для детей,
В древнейшем неизменном виде чистом.

И вот обрушилось внезапно на страну
Как ураган все сущее сметая,
Чтоб воцарить над миром сатану
Война против святого мировая.
 
И хоть семейские закрыто жили очень,
Всех председатель сразу же собрал,
И удивился даже между прочим
Приехавший от власти комиссар.

Что обособленные, "темные людишки",
Вперед других собрались на войну
И даже старики и их детишки
Просились взять их биться за страну.

А председатель я был, выбран всеми.
Я впереди всех сразу и пошел,
Чтоб молодежь не подставляли темя,
Вперед батьков не лезли  на рожон.


II

Волшебные дремучие места,
Вон там село, его назвали Мга
Вон там Любань, а слева Бор мясной
Погостье впереди и лес стеной.
Названья странные, как из забытых снов
И все блестит от снега и костров...

Погостами не называют сел,
И лес нигде не просит жертв из мяса,
Здесь древним колдовством пронизан дол,
Который не тревожили ни разу.

За тыщи лет молились люди тут,
На Красной горке Ладе и Любани,
И их потомки все еще живут,
В дохристианской этой глухомани.

Как будто бы самой бабой Ягой,
Все заклято печатью от напасти,
И все сокрыто мхом и снежной мглой,
И от Христа и от советской власти.

Здесь где-то спрятан русский Алатырь,
Он охраняет мир от тьмы страданий.
Сюда не смел войти даже Батый,
Оторопев от страшных предсказаний!

Здесь сумраком, как льдом пронизан свет
Глаза не отличают дня от ночи,
И речка колдунов, как в дреме лет.
Течет сквозь топь, где ведьмы прячут порчи.

Игнатьич крест предупреждает всех,
Здесь люди еще веруют в праматерь,
И если есть на ком, хоть малый грех,
Тот обречет себя на сто проклятий.

И вот сюда пришел наш древний враг
Прикладами сбивая истуканы,
Рисуя черным нашей веры знак,
Безбожный враг, враг глупый и поганый...


III

Бесчисленное множество солдат,
Топтали наши капища и тризны,
И было слышно громче чем набат,
Стенание и плач моей отчизны.

Я был по матери и по отцу - поляк.
Но родом из Тартарии великой.
В отряде меня звали сибиряк,
А командир за бороду звал: Дикий!

Отец мой был характера крутого,
Чуть что мог въехать в харю кулаком!
Поэтому быть может в честь святого,
Солдатского, назвал меня Ерон.

Уже мы бились с немцем под Москвой,
Хотя их было больше многократно,
Смели метелью их мы, как метлой.
И вся Сибирь прослыла беспощадной!

В бинокли наблюдали нас враги...
Как с голым торсом и с веселыми смехом,
Под пулями играли мы в снежки,
И в минус сорок обтирались снегом!

"Они нас презирают - враг шептал -
Ни холода, ни смерти не боятся!
Идут на нас стеной, как белый шквал,
Как перед шквалом можно удержаться?"

И отступали немцы, впопыхах
Бросая все, бежали без оглядки.
Мы выносили нечисть на штыках,
Славянский Род непобедим на святки!

И как бы черт лукавый не петлял,
Пути Господни неисповедимы!
Нам сам товарищ Сталин обещал:
Врагам не по зубам наш край родимый!


IV

Как снежные волки на смерть мы летели
И таяли сотнями где-то во тьме.
Как ангелы в белом, как белые тени,
Платили мы плотью священной войне!

Русь - матушка наша стонала от боли,
Но драться готова была вся страна.
И шли мы на смерть, но по собственной воле,
Шли прямо в дымы и дрожал Сатана!

Глаза как стекло у фашистов блестели.
И в ярости лютой был злобен оскал,
От крови они как зверьё стервенели,
Как будто их кто-то невидимый гнал!

На наши штыки они грудью бросались,
И мясом своим устилали поля,
И будто бы смерти совсем не боялись,
Но это была только наша земля!

Ведь наша земля то не просто святыня
И здесь не обычные люди живут,
Мы тут сатанинскую давим гордыню,
Мы строим небесное царствие тут!!!

Сегодня закат, ночи черные пальцы,
Прикрыли от нашего гнева врагов,
Но завтра - пророчат нам местные старцы:
У срубленных вырастят сотни голов!

Там где-то вдали за рекой, у кострища.
Под шорохи елей германец стонал,
Он раненый был, как их многие тыщи,
Он снова и снова во тьму вопрошал:

Нам фюрер твердил беспрестанно: мы боги!
Но вот словно скот гонят нас на восток,
И как у простых, у нас мерзнут тут ноги,
Навстречу нам раненых льется поток…

Фриц раны зализывал будто собака,
Железный свой крест за Париж теребя:
Нам всюду сдавались в Европе без драки,
И мы вдруг поверили дружно в себя,

Но тут все не так как везде, по другому
Здесь даже природа сама против нас
Хватают кусты нас за руки и снова
Туманом скрывает дороги от нас.


V

Вдали стоят дымы и слышно громы,
По белому мы мажем пеплом сел,
В чужой стране, так далеко от дома,
Зачем навстречу смерти я пришел?

Нам командир кричал: Там Ленинград,
Чтоб в рай попасть должны убить мы зверя…
«Добро пожаловать – гласила надпись – в ад!»
И этой надписи я почему то верил.

Нам говорили: русские слабы.
Колосс на глиняных ногах уже шатнулся!
Не могут быть сильнее нас рабы…
Вот только кто ушел, тот не вернулся!!!

Там где стояли мы там гарь и дым…
А впереди лишь белена тумана.
И там внутри него враг лютый жил…
Никто не возвращался из бурана!

Мы хорошо готовились к войне,
Мы приносили жертвы на закланье,
Мы были многочисленней в тройне,
Так почему нас бьют тупые Вани???

В каких-то валенках и ватниках они,
Голодные, ходячие скелеты,
На нас летят как демоны войны,
И завтра будут здесь опять с рассветом!

Пытались их мы подкупать едой,
И жгли огнем их адским беспощадно,
Пугали Богом, смертью, Сатаной,
Но это только злило их отряды!

Мы окружили их и даже тех,
Кто к окруженным вышел на подмогу…
Но там, в пурге, лишь только мат и смех,
А мы тут молимся, кто дьяволу, кто Богу…


VI

Зарделся на востоке горизонт,
В окопах засвистели позывные,
Стал оживать и просыпаться Фронт,
Сегодня мы с утра еще живые.

Но кто из нас до ночи доживет,
Под ливнем пуль, под божеским укором?
Здесь даже упыри глухих болот,
Нам навевают страх бежать с позором!

А там вдали Ерон в бинокль глядит,
Прикинувшись корягой под сугробом,
Он знает, что тут будет он убит…
И похоронен лешими без гроба:

Но он святою ненавистью лют,
И попирает страх свой перед смертью
Такие русские назад не побегут,
Такие русские не побегут, поверьте!

И шепчет он как песенку в усы,
Скрывая боль от ран лихой улыбкой:
Сейчас-сейчас, зарвавшиеся псы,
Получите от нас вы по загривку!

У нас еще патронов есть по пять,
А кончатся, штыки мы наточили
Мы если надо время сдвинем вспять,
Но не сдадим врагам свои святыни!


VII

К фашистам беспрерывный прет поток,
Все жадные до крови и наживы,
Они нас убеждают с ними Бог,
Но как один все лживы и трусливы!

Они бегут глупцы на пулеметы,
Потом ползут, крадутся, ночью, днем…
Ерон уже сбивается со счету,
Почти что сотню успокоил он!

Не успевает делать он отметки,
Ведь наступает целый легион,
И каждый выстрел у Ерона меткий,
Но вот последний держит он патрон.

И думает Ерон его оставить,
Чтоб не попасться бесам в адский плен
Но если он погибнет кто же встанет,
Чтоб защитить детей у отчих стен?

Прижал к груди он пулю как икону,
А командир орет вперёд-вперед!
Но нет такого на земле закона,
Чтоб безоружный убивать народ!

Ерон поднялся в рост с укором глядя,
И прохрипел: «Нельзя так, командир,
Как скот на мясо нас толкать не надо,
Не будет нас, кто восстановит мир?!»

-Под трибунал отдам, всех расстреляю,
Слюнями брызгая сержантик истерил….
Нам отступать нельзя, товарищ Сталин,
Вчера  на заседанье говорил!

- Пойми малой, ведь это преступление
Отряд свой глупо взять и погубить,
Отход это маневр, не отступленье,
Должны мы выжить чтобы победить!

Безусый офицер не знал что делать,
Отход? - не мог он дать такой приказ!
И из окопа выскочив, он смело,
Махнул рукой вперёд, и прямо в глаз….

Его скосила снайперская пуля,
И с окровавленным лицом он ниц упал…
И все как демоны поднялись в штыковую,
И понеслись на смерть и каждый пал!

На флангах кто-то подняли ручонки,
С листовкой-пропуском в предатели навек….
А кто-то молча спрятавшись в сторонке,
Смотрел как падали мы лицами на снег…

Ерон в атаку шел умело, пригибаясь,
И как и все: «за Родину» - кричал!
Последний выстрел сделал улыбаясь
И прямо в глаз эсэсовцу попал!

Потом нырнул в воронку  из-под мины,
И быстро приготовил острый штык
Но истекая кровью в снежной глине…
Он потерял сознание и сник.

Вокруг листовки рейха шелестели
Про жидо-большевистскую орду,
Про то что это подлые евреи,
Распяли Бога ввергнув мир в войну…

Он из последних сил поднял листовку,
Прочел и смял от злости в кулаке…
Его нашли со сломанной винтовкой,
И с пропуском в пленение в руке.

Бумага была редкостью на фронте,
И тратили ее на покурить…
И часто находили у пехоты,
Заначку папиросочку скрутить.

Потом был медсанбат, допрос с пристрастьем.
И приговор нелепый к ВМН
Но то ли на беду, то ли на счастье
Приказ о штрафниках в часть прилетел...


VII

Штрафная рота, кровью искупленье
Порой за то, чего не совершал
На то был и расчет, чтобы смертельно
Ты честь на поле боя защищал.

Гремела артиллерия, от взрывов
Смешалось все с землей запутав фронт
А после арт удара были мины
А после мин был авианалет.

В воронке побратался я с солдатом
Он был земляк по имени Иван,
Он был юнец совсем с "заград" отряда
И все такую песню напевал:

«И пусть целый мир на нас ополчился,
Нам Ленин всегда говорил:
Что мы не сдадимся, нет мы не сдадимся,
И мы все-равно победим!

Пока мы молча и без мата,
Не называем вслух врагов…
Не злите русского солдата!
Тем более большевиков!»


IХ

Судьбы ирония такая
Тот кто мне в спину бы стрелял
На смерть все время подгоняя,
Чтоб я назад не отступал,

Сейчас сидит со мной бок обок,
И доверяет спину мне
И говорит без остановок
Все о родимой стороне…

Осталась дома у Ивана
Семья большая сестры, дом…
От слез ослепнет его мама
Погибнет в 45-м он.

А я погибну в сорок третьем,
В обнимку с небом телом всем…
Останется лишь справка где-то:
Приговоренный к ВМН!

Я без вести теперь пропавший
Нигде нет моего следа…
Но я погиб не предававший,
Не оступавший никогда!

Таких как я не награждают,
Ведь мы исчезли, нету нас
И только Бог один лишь знает:
Мы дважды умерли за вас.

За правду умирали деды,
Сначала сразу и потом
Уже сражались за победу,
Приговоренные судом.
 
Не Божеским, не человечьим
Зло не прощает добрых дел,
Мы умирали чтобы вечно
Русь процветала бы затем.

Не забывайте нас с Иваном
Он тоже ведь не награжден
В Японии погиб он тайно,
Несуществующий шпион.

Нет чести у врагов России,
Они достаточно подлы,
И могут в спину бить трусливо
По окончании войны.

Не забывайте нас родные,
Мы прямо с неба и сейчас,
Потомки наши дорогие
Все также защищаем вас!

(Продолжение следует.)