Верино горе

С Верой Николаевной Таня познакомилась двадцать пять лет назад, еще юной девчонкой. История проста, как мир: молоденькая Танюшка втюрилась в Сашку, Вериного младшего сына. Закрутилась любовь-морковь. Оба были молодыми дураками, без царя в голове. На дню по сто раз поссорятся, по сто раз помирятся. Отношения сложились бурные. Нервы друг другу трепали одинаково – без жалости. Думали – ага! Вот это настоящая любовь! Вот это страсти-мордасти! Есть, что вспомнить в старости!

Вера Николаевна на причуды молодых смотрела с прищуром, однако это не мешало подружиться с Таней. Мировая женщина! Пока Сашка выкаблучивался и бросал Таню одну, уходя с дружками гулять, Вера Николаевна подкрашивала губы, прихватывала зареванную «брошенку» с собой – в гости.

Сашкин поселок большой! И весь состоит из избушек, коттеджей, теремов и теремков. Красивое село. Зеленое. С симпатичной церквушкой у леса. И на каждой улице у Веры обязательно проживает какая-нибудь кумушка, сватьюшка, подруженька. И везде Вере были рады. Характер у человека такой. Зажигательный. Любые посиделки в праздник превратит. С песнями и прибаутками. Таня даже не ожидала, что походы по сельским бабонькам под ручку с Верой Николаевной могут быть такими увлекательными. Золотой человек!

Сашке, конечно, ужасно скучно с товарищами – любимой рядом нет. Свет не мил. Он идет домой. А любимой и след простыл.

- Где моя? – орет, к брату подкатываясь.

- С мамой болтается по гостям! – отвечает брат Петр.

- Как это болтается? А я?

- А у тебя головка от часов «Заря»! – лаконично завершает разговор Петр. Он вообще не очень-то разговорчивый был.

Сашка на рысях по селу носится, злится, бесится. А до него и дела никому нет. Уже к двадцатым по счету кумовьям, сватьям, дядьям в двери ломится – а вот они, мама и Таня. Песни поют, ужасно довольные собой. Глаза блестят, щеки краснеют и улыбки до ушей. Не плачет, не рыдает Танька! Плевать она на Сашку хотела.

При взрослых людях скандал закатывать не будешь. Саша присаживается к столу. Сопит, молчит, сохраняя при этом приличия. Потихоньку оттаивает. Присоединяется к общему веселью. Компания отдыхает хорошо, пока за всеми не приезжает папин жигуль и не забирает своих гуляк домой.

В общем, Вера Николаевна была буферной зоной между излишне вспыльчивыми ребятами. Потому и царила любовь в ее большом доме, ни у кого не получалось поругаться. Ни Саше с Таней, ни Петру с женой Натальей, ни самому главе клана, дяде Степану с собственной супругой. Даже обидеться не получалось. Как-то она умела разруливать конфликты, при этом не встревая колом между конфликтующими. Дар от Бога – говорят. Вот кого надо в МИД отправлять!


Саша и Таня так и не поженились. Не сложилось. Почему?

Уехали в город зарабатывать деньги. Родители помогали, конечно. Со свадьбой обещали помочь. Но город все расставил по своим законам. Деревенским парням нечего делать среди каменных коробок. В селе они – красавцы. Надега. Помощь. А оторвутся от семьи и пропадают. Вот и Сашка пропал – соблазнов море. Девчонки, выпивка после работы, кабаки. Он, одуревший от излишнего внимания к себе (а то как же – кровь с молоком, рост под два метра и улыбка белозубая), начал понемножку выпивать и погуливать.

Таня ругалась, топала ногами, плакала. В общем, все делала не так, как надо. Веры Николаевны рядом нет, мудрого совета никто не даст, а Сашка все делает назло. Это же надо додуматься – притащить какую-то девку домой! Назло невесте: смотри, мол, меня и без тебя с руками оторвут.

Таня посмотрела на гостью. Посмотрела на Сашу.

- Не думала я, что ты на самом деле такой идиот, - сказала.

И ушла от любимого навсегда. Гордость имела.

Потом, конечно, Саша горько пожалел о своем поступке. Бегал за Таней, убивался по ней. Но… дело сделано. Сам дурак. Осталась Вера Николаевна без невестки. Ненадолго, правда. Появились другие девушки. Но те Вере совсем не нравились, хоть и старалась она, чтобы у них все было хорошо. Видимо, где-то упустила сына. Что-то недодала: ума ли, порядочности. Бог знает, чего.

Танюха не пропала. Ей даже погулять холостячкой не дали. Сразу перехватил ее другой паренек, сразу же оценивший все качества девчонки. И уже никуда от себя не отпустил. Отвел Таню в загс, дал ей свою фамилию, руку, сердце, троих пацанов, дом, квартиру… И прочее, и прочее.

Пути-дорожки Веры Николаевны и Татьяны разошлись. И только в эпоху развития социальных сетей Таня, вдруг наткнулась на сообщение. Пригляделась к фото на «аватаре»: немолодая женщина с печальными глазами. В руках – розы. Шесть штук. Что такое? Шесть роз – какой дурак додумался подарить человеку букет с четным количеством цветов?

Полистала фотографии на страничке – Господи ты, Боже мой! Вера Николаевна! Что с ней стало? Из цветущей женщины она превратилась в иссушенную горем старуху. А горя на ее участь перепало столько – словами не передать, и не поверишь сразу – уж не мошенники ли взломали ее страничку и выманивают деньги от ее имени.

Оказалось, нет. И не мошенники это.

Все началось двадцать лет назад. Будто сглазил кто. Будто черным крылом провел над головой Веры Николаевны. Сначала умер Саша. Страшная, глупая, чудовищная смерть: купил мотоцикл. Сел пьяным за руль и врезался в дерево. Двенадцать часов лежал в кювете в ноябрьскую хлябь – и никого вокруг. Дороги плохие, дачники разъехались, а владельцы автомобилей, спрятав железных коней в гараж, пересели на безопасные электрички – и нервы, и подвеска целы.

Вера Николаевна тогда лежала в больнице. Наталья с Петром и сынишкой Сережкой жили отдельно, в новом доме. А Степан утопал с кумом на охоту. Сашка охотиться не любил. С отцом не пошел. Куролесил по деревне один. Вот и…

Похоронили. Появилась на аватарке Новая Вера. Сфотографировали во время похорон. С розами. Горе навалилось, навалилось, не давало дышать. Кое-как выкарабкалась. Сережа подрастал, заменил Сашку. Все внимание дед и бабушка переключили на внука. Немного полегче стало. Жить можно.

Жили себе, что поделаешь. Пенсию от леспромхоза давали неплохую. В огороде «все так и перло». Степан охотился, рыбачил, собирал грибы, да ягоды. Дети работали. Внук радовал хорошими отметками. Лишнюю ягодку – ему. Лишнюю копеечку – на его счет. Надеялись выучить парня в институте, чтобы человеком стал, чтобы у него все было хорошо.

Как по писаному – получилось! Сергей после одиннадцатого класса поступил в профтехнический колледж на механика. Закончил его с красным дипломом. Устроился на государственное предприятие, а через полгода поступил в Горный институт на заочную форму обучения.

Только порадовались за внука, как нагрянуло новое горе в семью. Убили в лесу Петра. Он работал егерем, вот и попал под пулю. Местные понимали, что к чему – несговорчивый мужик, взяток не брал, без лицензии палить по зверью не позволял, а если поймает в несезонное время – не пожалеет. Вот и кокнули. И, главное, кто убийца – знали. А дело обтяпали так, будто случайно все произошло. Будто Петр сам на свою пулю напоролся. Ага. Перепутали охотники его с лосем.

Убийство по неосторожности.

Преступник отбывал наказание в колонии-поселении на вольготном житье. Женился даже. Годик остался позагорать. А Петя – в могиле.

Пока родители оплакивали сына, невестка Наталья, пораскинув умом, собрала вещи и укатила в Питер. По совести: нехорошо как-то получилось, родителей в таком горе оставлять. А с другой стороны – молодая еще женщина, сын в Питере работает. Чего ей тут, в поселке куковать? Уехала, да и Бог с ней.

А Степан и Вера почти каждый день на кладбище ходили. Как на работу. Высадили там деревья, цветы, памятники поставили. Придут, усядутся возле могил, разговаривают с покойными. Нельзя так. Определенные дни есть, чтобы поминать. А поди, скажи это убитым горем людям? Как? Никак. Оставить в покое родителей и не лезть к ним со своими нравоучениями.

И это горе, исстрепав души Веры и Степана, наконец-то отвалило. Жили старики звонками от внука, да звонками внуку. Наталья отдалилась – выскочила замуж за какого-то мужчину. Толи Амур, то ли Амир… Сережа с ней даже разговаривать не хотел. Всячески поносил, не стесняясь бабушки и дедушки. Те уж пробовали помирить его с мамой. Личная жизнь, что уж теперь. Но Сергей злился, не принимал материнского выбора.

- Ну и ладно, что замуж вышла! – кричал он в трубку, - так ведь за кого! – и снова – поток грязных ругательств. Невзлюбил он этого Амира. Или Амура... Шут их разберет.

Стариков одолевали разные хвори. То один в больницу загремит, до другой. У Веры Николаевны давление скакало, а у Степана совсем пропало зрение. Кое-как, с женской помощью, справлялся. Научился ориентироваться в доме, мог и чай себе сделать и еду на сковороде разогреть. А сердце болело за него – что делает с человеком время! Давно ли он был здоровым и сильным мужчиной? А теперь тыкается в углы, как щенок слепой. Беспомощный, жалкий, несчастный…

А однажды Вере плохо стало – увезли опять на лечение. Она забыла даже еду на несколько дней на Степу приготовить. Позвонила куме, упросила за Степаном присмотреть. Та не отказала.

Отказать не отказала. Да забыла. Хлопот полон рот, а голова тоже дырявая с годами стала. Степан не дождался помощи. Сам решил домовничать. Печку растопить не сумел. Решил включить плитку, и так согреться. На дворе ноябрь – холодно. Пригрелся под одеялом и уснул. А плитка вдруг пыхнула огнем. Степан спит, а пламя уже по занавескам бежит. Через несколько минут заполыхал добротный пятистенок, словно факел. Не успели пожарные спасти ни дом, ни Степана…


«Здравствуй, Танечка. Случайно нашла тебя. У меня такое горе! Никого не осталось. И Саша, и Петя умерли. А в ноябре этого года сгорел Степа. Я живу у чужих людей. Ничего у меня нет, как жить дальше, не знаю. Плачу и плачу каждый день».

Письмо Веры Николаевны, словно обухом по голове…

А у Татьяны своих проблем по горло, если честно. У самой со здоровьем нелады. Да и у мужа на работе неважные дела – грядущее сокращение тревожило и угнетало. У детей в последнее время тоже не очень хорошо складывалась жизнь. Все это нужно было как-то решать. Для всего нужно время, силы и деньги.

Деньги, деньги, деньги – да будь они прокляты. Кому-то достаются легко, липнут к рукам, чаще всего к рукам нечистым. И практически никогда не прилетают в кошельки обыкновенных людей, привыкших работать честно и по совести, боящихся Бога.

А Вере Николаевне, судя по письму, нужны были эти трижды клятые деньги. Ведь все, все сгорело, и она, бедная, даже не смогла спасти хоть часть имущества от огня – в больнице в это время находилась.

Ко всему прочему – проблема с жильем. Ведь написала: у чужих людей. А где Наташка? Внук? Ничего не понятно.

Глодал червячок, глодал: зачем Тане разбираться с бедами чужой женщины? У нее своя свекровь имеется. Зачем залезать в дебри проблем человека, с которым Таня не общалась почти двадцать пять лет? И вообще: почему Вера Николаевна написала именно ей? У Веры куча родственников и подруг по деревне, за неделю всех не обойдешь. Что, Таня не помнит эти посиделки?

Тогда она и подумала, (с тайной надеждой) что не Вера это, а мошенники. Но мошенниками тут и не пахло. И что теперь делать? Отвечать? Или… нет? Понятно, что пустыми, цветистыми фразами о том, как Таня сочувствует и соболезнует горю Веры Николаевны, не отделаться. Человек в отчаянии написал именно ей, потому что помощи ждет! Потому, что ей больше не к кому обратиться. Потому, что Татьяна – последняя инстанция.

И, Господи, как не хочется быть этой последней инстанцией! Да с чего Таня ей поможет? У самой мышь в кармане, да вошь на аркане! Не сегодня, завтра – загремит в больницу с каким-нибудь серьёзным диагнозом. Или мужа уволят. А чем платить по кредитам тогда? А сыновьям вдруг помогать тоже придется? И как помогать?

Хорошо, с финансами кое-как можно разобраться. А с жильем? Где сейчас Вера? А вдруг, ей уже на дверь показывают? Чем может помочь погорельцам администрация? Выдадут ли хотя бы временное жилье? И не придётся ли забирать Веру Николаевну в свой дом?

При этой мысли сердце Татьяны ёкнуло. Это ведь – не кошечку определить – живого человека… И зачем ей этот геморрой? Не проще ли не отвечать на тревожное сообщение, сделав вид, что Тани это вовсе не касается? С глаз долой, из сердца вон! Малодушие? Ха-ха, а за чей счет банкет? Почему Таня должна бороться с собой и мучить собственную совесть? Она никому ничего не должна! Она отработала все свои долги сполна! Хватит! Пусть думают многочисленные Верины кумовья, сваты, друзья, родственники… Власти, в конце концов. Тане ведь никто не помогал – они с мужем всегда выпутывались из своих неприятностей сами!


Но тогда грош цена самой Тане. Ей не надо, а душе? Ведь теперь на всю оставшуюся жизнь перед глазами будет стоять Вера Николаевна с букетом из шести роз. Таня знает – будет.

Пальцы дрожали. Это, как перед прыжком в ледяную воду. Вдох. Выдох. Никто, кроме нас.

Татьяна прикоснулась к клавиатуре, и со всего разбегу окунулась в темную, холодную мглу настоящего человеческого горя…

Вера Николаевна, действительно, осталась без жилья. Она пребывала в глубоком шоке. Надеялась поначалу на дом сына – невестка в Питере, внук – тоже. Попросится пожить, чай на улице не оставят. И каково же было ее состояние, когда выяснилось, что дом давным-давно продан. Новые хозяева не торопились устраивать новоселье. Раздумывали: сносить вполне новую постройку и строить дом по своему проекту или оставить все, как есть.

На вырученные деньги Наталья купила малюсенькую комнатку в коммуналке, где проживала теперь с молодым то ли Амуром, то ли Амиром. Понятна стала и злость внука Сережи. Это собственная мать уговорила сына выписаться из отчего дома, чтобы никаких препятствий не возникало. Сергей теперь был прописан у мамы Натальи, в замшелом поселке на краю Ленинградской области.

Сергей негодовал и собирался подать заявление в суд. До бабки-погорелицы ему? Сам в растрепанных чувствах. Сам не знает, что делать. А Веру приютила двоюродная сестра. Пока. Что дальше – никто не знал. У сестры не дом, а хибарка на курьих ножках. Дунь - упадет. Саму дети в город зовут!

В жилищном фонде лишних квартир не оказалось. Сгоревший дом, как назло, не был застрахован. То, что человек остался бомжом, администрацию не очень-то заботило. Все разводили руками, мол, вот незадача… бывают в жизни огорчения.

Но… главное – ввязаться в бой. Татьяна кинула клич о помощи. К ее удивлению, в мире не так-то мало добрых людей, оказывается. Помогали, чем могли. Кто деньгами, кто – строительными материалами. Пепелище выглядело жутко, нужно было расчищать пожарище, разравнивать участок, нанимать рабочих и технику. К радости, фундамент дома сохранился, а это (люди знают) освободило от самого сложного этапа постройки – нулевого цикла. Намаялась бы Таня с этим чертовым циклом.

Нашли координаты Толика, деревенского плотника, настоящего мастера, строившего Танину дачу за совсем небольшие деньги. Он бедовал сейчас под Всеволожском. Строил бани. Перекати-поле – искал лучшей доли. А доля тоже не из легких – где-то обманут, где-то просто откажутся и сруб не покупают, не рассчитав доходы.

Объяснили мужику ситуацию. Попросили помочь с замирающим сердцем: откажется или согласится? Он не обязан горбатиться за копейки для незнакомой старушки. Да ведь и самому надо где-то проживать, пока занят. Питаться. Обогреваться. А на участке вагончика нет, дров нет, село незнакомое. Беда.

Решение пришло неожиданно. В поселке пустовали квартиры, хозяева которых уехали на заработки в Питер, да так и не вернулись оттуда – обросли друзьями, детей переженили, повыдавали замуж. Оставили свои сельские дома под дачи. Мало ли – вернутся в старости на обетованную землю.

Татьяна пообщалась со многими. И – чудо! Некоторые из питерских жителей хорошо знали и любили Веру Николаевну. Искренне пожалев несчастную женщину, без лишних вопросов сдали Толику жилье, не потребовав с него ни копейки. А Толик и рад. Что ему, бобылю одинокому? Под Вселовожском он снимал квартиру за большие деньги, пока бани заказчикам рубил. А тут – плата невелика, так и квартплата нулевая. В деревне красиво, магазины работают. Народа много. Чего не жить?

Согласился!

И тут люди, узнав, что в поселке объявился золотой мастер, да еще и не дерет с заказчика с три шкуры, начали Толика со всех сторон брать в кольцо. Кому дачку обновить, кому крышу поменять, кому баньку, кому крылечко… Заказов у Анатолия на пять лет вперед. Впору бригаду организовывать. Он повеселел, пить бросил (попивал раньше. Нехорошо так пил, запоями. Контролировать-то некому. Бобыль), сколотил бригаду из безработных парней. И все при деле.

Делать сруб для Веры Николаевны ходил по субботам и воскресеньям, на добровольных началах. Парни, не будь дураками, подтянулись следом. Тоже Бога боятся. А говорят, что молодежь у нас плохая. Так и пошло – домик для Веры строится потихоньку, администрация даже немного денег выделила и с лесом помогла. Толик влюбился в красивое село и собирался осесть тут навсегда.

А Вера Николаевна жила пока у сестры. Питерские переселенцы ведь и ей предложили хорошую двухкомнатную квартиру в маленьком, советской постройки, на две семьи, коттедже у реки. С отоплением, с газом, с обстановкой. Но тут уж взьерепенилась сестра и не отпустила Веру.

- Я тебе хоть слово, хоть полслова сказала, что стесняешь ты меня, Вера? Живи, сколько надо и не вздумай уходить! Ишь, ты, отправится она к этим Зубовым! Здоровье, поди какое, дергайся тут, плохо ли тебе сделалось или нет! – побушевала так с полчасика и заплакала, - ты ж у меня единственная осталась! Не обижай! Плохо тебе у меня, что-ли?

Обнялись сестры и вместе заплакали. И все у них хорошо. Уже огород на пару посадили, бухтя друг на друга, копаясь в земле: спорили, как картошку правильнее высаживать, целыми клубнями или половинками.

Через два года Вера Николаевна отметила новоселье. Правда, жители донесли, от сестры съезжать не торопится. Привыкли друг к дружке. Новехонькую избушку Вера оформила на внука. Сережа успел жениться и родить Вере Николаевне правнучку Василину. Приезжал несколько раз. Чаще видать Веру не позволяет работа. Но в отпуск обещается нагрянуть. Огород вспахать старухам надо помочь. Проводку в новом доме сделать путнюю. Баню, теплицы поставить, да несговорчивых бабулек переселить на новое место. А то что получается: народ всем миром старался, а эти две в своей хибаре окопались и горя не знают.

В общем, душа у Татьяны спокойна.

А что для себя? Все в ее семье устаканилось. Все у нее нормально.

А, еще вот что… радость за Толика, например. Он, никому не нужный бобыль, вдруг женился на местной, Люсе Коробициной. Хорошая женщина, между прочим, правильная. Так ведь и ей повезло – таких мужиков, как Толик, нынче днем с огнем…

Автор: Анна Лебедева