Муза

Эпиграф
               
                И, право, стоит ли сейчас об этом?
                Досталась доля тяжкая тебе -
                случилось так в твоей судьбе -
                стать женщиной, любимою поэтом.
                Игорь Ярин.

Зал рукоплескал, восторженные поклонники несли цветы. Нескончаемая вереница почитателей выстроились в очередь, чтобы получить заветный автограф поэта.

- Андрей Иванович, а мне вот на этой страничке, пожалуйста, оставьте вашу подпись, и вот на этом листике для Даши, - кокетливо произнесла молодая особа.

- Мастер, и мне тоже, вот здесь, пожалуйста, - добавили женские голоса.

- Мастер и мне, и мне…

За кулисами Андрей уверенно оставлял размашистый росчерк на страницах своих сборников, на открытках, в блокнотах, на визитках и на обычных тетрадных листочках.

- Почему все цветы дарят только Андрею? А я? Как же я? –  внезапно на сцене появилась прекрасная Леди, которая тихо роптала.

И действительно, это была девушка необычайной красоты. Её тело было настолько прекрасно, что казалось выточенным из слоновой кости самыми лучшими мастерами. Глаза были похожи на два огромных голубых бриллианта, инкрустированных в платину ресниц. Огромные золотые локоны обрамляли утонченную линию плеч, её движения были легки и грациозны, что могли бы стать предметом зависти даже самой известной танцовщицы. Казалось, что на сцене начался новый спектакль.

- Я протестую!!! - В голосе Леди появилась некоторые нотки уверенности, которая стремительно нарастала. – Я, так же как и он, весь вечер простояла рядом с ним на сцене, переворачивала ему страницы, подсказывала и вообще, можно сказать, сделала этот успех.  Вы только послушайте как, эти сиюминутные почитатели, его называют – «Мастер»,  - заметила она уже с иронией. – Да разве могут они, даже  все вместе взятые, дать ему хоть сотую часть той любви, которою я ему дарю? А он, тоже хорош, улыбается каждому… А мне хоть бы один разочек улыбнулся… Вот придёт домой, поставит цветы в ведро, повесит костюм в шкаф, выпьет стакан чаю, а то и чего покрепче, сядет на диван у окна и смотрит…, смотрит…, смотрит печальными глазами куда-то вдаль, и глаза начинают тяжелеть… То и дело заснёт, да проспит всю ночь напролёт… И вот, когда его дыхание становится почти ровным, а сердце начинает биться с ним в такт, наступает заветное мгновение. Я последней мыслью проникаю в голову моего самого любимого человека, затем в его сердце, бьюсь пульсом в каждой его клетке, разливаюсь ярким светом по комнате и за её пределами, достигаю Млечного Пути, заполняю собой всё мироздание и начинаю звучать. Сначала меня почти не слышно, но с каждой секундой мой голос становится всё громче и отчетливей. Я то белою птицею увлекаю его за собой в ржаное поле, то нежными духами незнакомки маню на край света, то по кротовым норам путешествую с ним во времени… А  затем тихо-тихо касаюсь его души и начинаю ему нашептывать строфы, а биением сердца прочерчивать ритм. А днём, когда мой любимый всё ещё находиться во власти Морфея, устав от ночных прогулок, я беру его записную книжку и карандашом начинаю править, придавать шедевру стройную форму. И только вечером, когда Андрей вновь сядет отдохнуть за чашкой чая, с гордостью перечитывая своё творение, я могу незримо подремать на его плече… Ну, скажите на милость, в чем вообще заслуга этих поэтов? Это в конце концов несправедливо! Это нечестно! По крайней мере, вот этот огромный букет розовых роз я заслужила, и эти душистые белые лилии тоже должны быть моими! Почему все овации, награды и признание достаются лишь поэтам? А обо мне напомнит лишь одна строка в сборнике: "Посвящается любимой L."

Но зрители неспешно покидали зал, никто не видел и не слышал того, что происходило на сцене. И прекрасная Леди как внезапно возникла, так и растаяла в свете софитов никем не замеченная.