Почему я не люблю в классику

В Магадане ночь подходит к логическому завершению. Четверть пятого на часах. Уже три часа не получается снова заснуть. Проклятый "джетлаг", который хуже гулага, а его пророк Солженицше злорадно потирает инопланетные длинные пальцы на церетелиевском памятнике в Кисловодске, объясняет мою игривую бессонницу и шаловливое настроение. Если часто летать с западных окраин нашей богоспасаемой на восток, встречь солнцу, то из-за восьмичасовой разницы между Магаданом и столицей мы превращаемся на Колыме в весьма карикатурное подобие персонажей голливудских поделок класса Б про зомби. По ночам в отдельных магаданских квартирах, где горит одинокий огонек в спальне, разворачивается комнатный зомби-апокалипсис наших дней. И спать невозможно, и уснуть нельзя...

Но вернемся к нашим баранам, отставить! К образцам и истокам "Вива академия!". Классическая, она же академическая музыка чрезвычайно важна. Как школа. Как инструмент познания музыки сфер, пресловутого истока Иппокрены, выбитого шалым копытом Пегаса, рожденного от капли крови из отсеченной Персеем головы красавицы Медузы. Некогда беспорочная комсомолка, спортсменка плюс девственница, она была силой взята Посейдоном на ступенях храма его многомудрой сестренки Афины. За что та, храня олимпийское достоинство, прокляла не насильника-мародера, а... его жертву. И вы будете мне рассказывать еще тут "за женскую солидарность". Три раза "Ха-ха!".

Я, конечно, не берусь за всю Одессу, как тот Костя, что шаландил полные кефали, но монстры получаются из-за таких вот, которых поматрасили, перематросили, да и бросили. А вдобавок наказали, мол, сама виноватая, он пришел за тобой, потому что если собака женского рода не захочет, то пес мужского гендера не заскочит на огонек твоей преступной страсти.

И вот из крови Медузы, уже очищенной мукой казни от меча, и народился тот самый жеребец в пальто, оседлать, взнуздав которого мечтает каждый начинающий стихотворец. И было бы весьма наивно полагать, что муза осенит тебя до той поры, пока ты банально не освоишь наш "Великий и ужасный", отставить! Это не про Изюмрудный город и его волшебника Оззи Озборна, который на старости лет, изрядно шамкая, признался в любви к свободолюбивой планете в системе 404 Хо-хо-хо-хланд, наплевав на свой полувековой эректорат фанатов в России. Нет, это про великий и могучий. Созданный нашим солнышком и всем-всем, свет-Александром Сергеевичем, про эфиопские корни коего напоминать всуе - полный панамко-зашкварный некомильфомиус.

Вот представьте, сегодня в России количество версификаторов без диплома Литинститута превышает число зарегистрированных на Госулугах налогоплательщиков, а миллиарды опубликованных стихотворных произведений на Стихи.ру, если сложить их лесенкой, как у Маяковского, могут достигнуть Луны и кокетливо несколько раз обернуться вокруг тонко месячной шейки Селены. Отставим в сторону процентов девяносто пять графоманов, вербальных недержальщиков и дракуломанов, но и в пяти оставшихся талантливых меньшевиках категорический императив - быть элементарно грамотным в письменной форме выпускником общеобразовательной школы с элитным советским базисом на дореволюционном гимназическом фундаменте является... последним аргументом садовников-роялистов, занимающихся ландшафтным дизайном из стволов не меньше Царь-пушкинского. Гад буду, если не так! Кот Баюн меня разорви!

Потому что если ты, сука, не владеешь русской орфографией, орфоэпией, стилистикой, если ты, дурак, берешься при этом за тот конец гужа, который мучительно оттягивал в своей рейхсканцелярии неудачный венский художник, доведенный до суицида лично Сталиным в составе организованной Берией "преступной с точки зрения демократии" группы лиц по сговору с мировым пролетариатом, без шариата, но под алым знаменем пророка марксизма, обретшим покой на Красной площади. Под тем самым знаменем, который водрузили над бундестагом Егоров с Кантарией, то фиг ли ты вообще берешься, сука, за перо!

Старое колымское лагерное правило, вынул ножик из кармана, режь, бей, коли, но не прячь его, как это трусливо делает маньяк, запахивающий свой плащ, когда за ним гонятся дюжие парни с повязками "Дружинник" на рукаве. А еще позорнее, когда комсомолки не бросаются в визг, а гонят этого больного, над который грешно не посмеяться, а когда догонят то и отпинают по егоному порочному хозяйству. Остроносыми туфельками-лодочками. Ибо не фиг!

И вот вернемся от поэтики великого, могучего, прекрасного, ужасного и непосильного для иностранцев нашего пушкинского литературного языка, коим обязан владеть всякий дерзающий в рифмоплетство, к музыке. Чем классическое образование полезно каждому, кто в детстве прошел выучку в советской массовой музыкальной школе. Люблю приводить пример из далекого 1933 года. Представьте себе, Вашингтон только что признал Советский Союз. В это же время немцы демократично избрали Гитлера на выборах, которого сам дирижабль Граф Гинденбург утвердил бундеканцлеропредшественником еще не рожденной будущей ГДРовской комсомолки и бабушки Меркель, исполнявшей книксен, как перед Бушем-младшим, так и перед нашим президентом и Верховным главнокомандующим, впервые возмутившим спокойствие западных носителей бремени белого человека в 2007 году еще в пивнопутчевом Мюнхене.

И вот в силу исторической необходимости в Белом доме проходит прием послов иностранных государств. Парализованный Рузвельт в инвалидной коляске принимает верительные грамоты. За роялем играет свои классические произведения белогвардейский монархист Рахманинов. Тут мажордом в напудренном парике времен войны за независимость объявляет, что в зал сейчас войдет военно-морской атташе Советского Союза. Оскорбленный в своих лучших антисоветских чувствах композитор обрывает на полуноте игру, хлопает крышкой рояля и выбегает, как графиня с изменившимся лицом к пруду.

А что же наш военмор-атташе? Блестящий флотский офицер, дворянин, как и Ленин, может быть, даже более родовитый, но пошедший служить народу в Красную Армию и ВМФ, подходит к роялю, аккуратно открывает крышку, ставит мозолистые мужские пальцы, привыкшие сжимать не только кортик, но и товарища Маузера в пешей атаке на суше, когда красноармейский штык нанизывал интервентов с беляками, как шашлычник на шампур куски парной свинины, и вот он продолжает играть произведение маэстро именно с той полуноты, оборванной Сергеем Васильичем в раздражении от прихода этого в высшей степени образованного военно-морского интеллектуала, получившего образование, как и Рахманинов еще в имперское время.

Не важно, станешь ли ты Башметом, Мацуевым, или сбежавшей Непотребкой, сольфеджио с музлитературой, а также с математически выверенными задачами по гармонии, заданными еще теорематическим золотым сечением философа Пифагора, нужны музыканту не меньше, чем виртуозное владение своим инструментом. Будь то арфа, или связки с диафрагменным дыханием.

Но вот косяк, коллеги. Это, действительно, не бином Ньютона, ведь так, милейший регент-самозванец? Хотя его провансальский прототип-трубадур, неудачно пошутивший насчет света из тьмы, был и поэтом, и композитором. Однако в чем ссуть и где же тут собака зарылась? Классика, академическая школа, это не только колонны и арки, мелизмы и мелодизмы, застывшая в архитектуре античного храма-амфитеатра с хором на котурнах, но живая ткань и кровеносные реки для гениальных творцов, на чьих могучих плечах взгромоздились миллионы выпускников системы ДМШ. Массовое музыкальное детское образование - это великое достижение античной цивилизации Советского Союза и личный дар Прометея-Ленина детям на новогодней елке в Горках.

И все же музыкант с классическим образованием без хулиганского рок-н-ролла, без анархо-идиотического панка, без задорно-эротического свинга и негра-мотного блюза бродячих котов, воющих по крышам в мартовские иды, предвещающих скоропортящуюся кончину разным там селедкам под шубой и без оливье, цезарским салатам и прочему, это только лишь процесс самолюбования, но не творчества. Ведь каким бы ни был одаренным консерваторский выпускник, он всего лишь остается - ин... тер... пре... та... то... ром..., блин! Но не творцом.

Это всякие там Гендели и многодетные Бахи, вундеркиндеровские сюрпризные Моцарты, Шопены с Глинками, да в последнем, уходящем философском вагоне Рахманиновы были как авторами, так и исполнителями. Не хуже хриплоголосового Владимира Семеныча, юного автора "Йестердей", левой лапкой дергавшего басовые струны, да прочих рок-хулиганов, подаривших миру НОВУЮ музыку с конца 1950-х, а на самом деле с 1917 года, одновременно с выстрелом "Авроры", те самые первые синкопированные пьесы "Ориджинал Диксиленд ДжаСС (еще!) Банды".

Вот почему, получив в детстве прививку Пушкиным и Низами, Маяковским и Добронравовым в Слове, а в Музыке пендельную вакцину Генделя, Чайковского, Прокофьева, Шостаковича, Пахмутовой я еще на уроках сольфеджио стал шалить, интуитивно "аранжируя" все то, что наигрывала нам на музыкальных диктантах наша любимая учительница Алла Аббасовна. О, какая же она была утонченная красавица! Просто Шамаханская царица!

Импровизировать меня научила рок-музыка и джаз. Сочинять песни и рождать мелодии - тот задел советской классической, академической музыкальной школы, который я обожал и куда бежал из обычной средней школы с таким восторгом, какого не испытывал даже на занятиях плаванием и парашютным спортом. Вот почему я не остановился в своем развитии.

Впрочем, некоторые коллеги говорят, что им не по нраву мои песенки и стишки. Кто-то делает это предельно тонко, корректно, с любовью. Пытаясь не обидеть. А кто-то походя роняет, ну не то это пальто. Ладно. Без обид в обоих случаях. Потому что сколько людей, столько и люлей получаешь в случае своей деятельности. Отливают в мраморные писсуары невозбранно лишь писающие памятники мальчикам, которым Геракл разрывает в отчаянии немейскую пасть.

Сам знаю, что пою не Карузой. И не белькантой. Да и исполнительская техника на моем основном инструменте четырехструнном давно уже желает хромать лучше по ладам и хроматической цветовой гамме. Сам понимаю, что проза, восточно-хитровыверенная у меня получается лучше вымученной стихии с рифмами. Прошлым летом даже закаялся версифицировать, коммуницируя с голосами свыше. И все же, нет. Ведь на вкус и цвет, как говорится. Поэтому и песенки рождаются, и мелодийки выбегают прямиком за стишатами из сердечной мышцы, за которой прячется тот самый ведийский Атман-Брамхан-батька-атаман. И небесные музыканты-гандхарвы, не похожие на своих европейских родичей эльфов да муз, они тоже незримо рядом. На облачках, прикрывающих Солнце, встречь которому я лечу с закатной стороны европейской классической традиции всякий раз на крыльях вдохновения в свой милый, маленький Магаданчик, где у меня есть друг. Великолепный импровизатор, виртуознейший гитарист, такой же рок-хулиган, как и я. Ведь мы росли на одной и той же бандитской и свободной музыке. Вот как то так, немного сумбурно, но в духе отруганного Ждановым Шостаковича, попытался объяснить, почему чисто академическая школа мне как-то не в жилу. Не вжился, видать, недополучив полного консерваторского образования. Наверное, это и к лучшему. Потому что тогда вряд ли смог сам писать музыку. Сам ее отпускать. Прямо из сердца!

15. 01. 2025 г.

Пёс Скриптум. Проснулся я от того в половине второго ночи, что мне приснился мой друг, убитый 8 апреля на Петровке в Донецке, Рассел "Техас" Бентли. Живой. Он подарил мне безладовый бас. Я вообще-то кроме скрипки и шестиструнной гитары на контрабасе не лабаю. Но во сне мне даже не нужны были лады на басовом грифе. Как-то легко пальцы сами бегали по струнам. Эх, Техас, Техас! Где ты сейчас, братишка?...