Мелконаварный бизнес. Детектив - 14

            ГЛАВА ЧЕТЫРНАДЦАТАЯ

    Дорогу в аэропорт я помню смутно. Не то чтобы я спал, но, видимо, врач накачал меня таким количеством транквилизаторов для снятия болевого синдрома, что если бы можно было обратно выпарить его из организма, то в России, на черном рынке, его можно было бы продать за кругленькую сумму. А Марина, сидящая рядом, все говорила и говорила. Она рассказывала, как вчера после моего звонка, в наш номер ворвалась полиция и перерыла все вверх дном, и как она после этого не спала всю ночь дожидаясь меня. Она рассказала, что под утро начала, наконец, кое-что понимать, особенно после того, как вслед за полицией к ней буквально ворвался Андрей и стал кричать, что под окнами их номера нашли мертвого Сашу и он предполагает, что это моих рук дело. Рассказала мне Марина и о том, что сегодня пошла одна на склад «Lufthansa» и забрала там свою квитанцию, а также мою и Андрея, который целый день где-то пропадал и явился за пятнадцать минут до моего экстравагантного появления.
    Все это она мне говорила, а я слушал, улыбаясь и кивая головой, как китайский болванчик. Я представлял, что я сижу сейчас не в автобусе, а на берегу лесного ручейка. Ласково светит солнышко, поют птички, а ручеек все журчит и журчит, иногда меняя тембр своего голоса на перекатах. Вот набежала маленькая тучка и из нее, прямо мне на щеки, стали падать горячие соленые капли, которые все текли и текли по моему лицу, делая мокрым ворот моей рубашки.
    Внезапно что-то изменилось. Бурлящий тембр ручейка стих, а вместо него раздались шарканье и скрежет. Я очнулся и открыл глаза: автобус стоял возле аэровокзала, а на моей груди горько, по-детски всхлипывая, плакала Марина. Сознание вернулось ко мне вместе с болью в затылке, которая была нестерпимой. Я повернул голову в проход - на противоположной стороне на ручке кресла сидел Андрей и хищным крысиным взглядом смотрел мне в лицо:
    - Ну что, очухался? Это хорошо, это очень хорошо, - произнес он тоном, не предвещавшим ничего хорошего.
    - Хватит слезы лить, - накинулся он на Марину, - очнулся твой Кей, очнулся, а теперь на выход пора. Тоже мне, Герда, - хохотнул он и поднялся.
Как ни странно, слова Андрея подействовали на Марину успокаивающе. Она вытерла слезы и даже попыталась улыбнуться. Я же проводил Андрея долгим немигающим взглядом, в котором можно было прочитать, что мне совсем не нравятся Андерсены, сочиняющие такие плохие сказки.
    Олю с Наташей я нашел спрятавшимися за колонной в зале ожидания. Когда они увидели меня, то сначала кинулись мне на шею, а затем, присмотревшись заплакали. Наверное, видок у меня был такой, что, как говориться, краше в гроб кладут. Только в гроб я пока не собирался, а собирался вылететь целым и невредимым на родину из гостеприимного города Дели, столицы Индии, где продают дешевые мохеровые свитера по три бакса за штуку.
    Я взял у девушек свою сумку, покопался в ней и, нащупав кинжал дамасской стали, завернул его в лист бумаги, вырванный из забытого кем-то цветного журнала, а потом выбросил в урну. Было очень жалко расставаться с таким раритетом, но я не мог себе позволить тащить его через две границы. Я достал со дня маленький пакет, в который был завернут пистолет и, запихав его под рубаху, быстрым шагом пошел вместе с девочками к таможенному терминалу. Весь мой расчет был на то, что никто из моих противников не ожидает такой наглости, и нам удастся проскочить. Мы прошли мимо нашей группы, галдящей и суетящейся вокруг своих сумок, как грифы вокруг падали, и подошли к Марине, стоявшей в стороне.
    - Возьми мои сумки и пройди с ними таможню, - сказал я Марине, - а мы пойдем налегке. - Андрею - ни слова.
    Марина, увидев Олю и Наташу, опешила, но я сунул ей в руку использованную упаковку от презерватива «Дюрекс №3», которую я вытащил вчера из Олиной руки, и Марина все поняла.
    - Я все сделаю, - ответила она, глядя вниз, - идите скорее.
    Мы втроем подошли к барьеру, за которым находился старший таможенник, и Ольга, очаровательно улыбнувшись, ему на великолепном английском сказала:
    - Мы путешествуем налегке. Быть может, вы позволите нам не стоять в этой жуткой очереди?
    Таможенник оценивающе посмотрел на нас троих и... пропустил, проштамповав документы. Возможно, его очаровала Олина улыбка, а может быть, он просто хотел получить сто долларов, которыми я так ненавязчиво обмахивался. Но меня можно было понять: в зале ожидания действительно стояла ужасная духота, а вееров нам никто не выдал.
    Как только мы прошли таможенный пост, я приказал девушкам сесть в самый укромный угол, и ни в коем случае не бродить по залу. Сам я притаился на угловой скамейке рядом с магазином сувениров и оттуда наблюдал, как постепенно продавливаются сквозь узкие ворота терминала члены нашей шопинговой группы.
    Я очень вовремя занял свою позицию, потому что буквально через несколько минут после этого в зал таможенного досмотра вошли два полицейских. Они катили инвалидную коляску, в которой, страдальчески морщась при каждом толчке, сидел один из вчерашних громил, встреченных мною в публичном доме, с которым я так не по-мужски обошелся. Он пристально вглядывался в лица всех девушек, которые сновали туда-сюда по залу, пытаясь, видимо, обнаружить Олю или Наташу. Его взгляд, на секунду, остановился на Маринином лице, но он тут же отрицательно покачал головой.
    Это трио кружило по залу до самого последнего момента, когда посадка на наш самолет полностью закончилась. К нашему счастью, самолет, в котором мы улетали, был чартерным, и у нашей группы не было личных билетов. Так что точно убедиться, что девушки, а заодно и я, взошли на борт, было не во власти даже такого всемогущего господина, как Махатма.
    Я закрыл глаза и немного успокоился только после того, как наш серебристый лайнер оторвался от взлетной полосы и стал набирать высоту. Сейчас, когда мы уже покинули оказавшуюся столь негостеприимной для меня землю, все произошедшее казалось мне сущей ерундой, по сравнению с тем, что ждало меня по возвращении в Россию. Я понимал, что невольно оказался свидетелем и участником многих теневых дел, в которых вообще не должно оставаться ни невольных свидетелей, ни доморощенных участников. Я влип в историю, которой должны заниматься только профессионалы, и заниматься серьезно. Они мне не простят вмешательства в отлаженный механизм, в котором крутятся большие, а быть может даже и очень большие деньги.
    Я тяжело вздохнул и посмотрел на Марину: она спала, прикорнув у меня на плече. Вполне может быть, что она действительно переживала за меня и только сейчас, находясь на борту самолета, позволила себе расслабиться. Я подумал, что, быть может, она действительно любит меня, ведь женское сердце - это настоящее НЛО - необъяснимый любовный объект. Я улыбнулся такой неожиданной интерпретации известной всем аббревиатуры, поцеловал ее волосы и посмотрел вдоль салона.
    Через два ряда от меня спали, прислонившись друг к другу, две девушки, которые тоже за последние двое суток стали мне очень близки. «Вот такой гарем получается», - усмехнулся я про себя и тоже решил поспать. Я был уверен, что Душанбе встретит меня новыми проблемами. И, как показали дальнейшие события, не ошибся.

                ***

           Картинка из Интернета.