Очерки таёжной жизни

Очерки таёжной жизни
Татьяна Немшанова
[Тулпар Емшан]

   

­Очерки о таёжной жизни написаны у костра, в палатке при свете свечки, керосиновой лампы, под пение птиц и сосен..


Февраль 2009 год.

Ещё не ночь. Всего – то, - 20.00 вечера. Луны нет. Новолуние. Звёзды мигают сквозь кроны сосен. Тихо поёт ночная птица. Это - сова сплюшка. Не знала, что они зимуют у нас. Или… - уже прилетели?!.. - Давно не слышала. Обычно встречаю и слышу их на весновке – в мае, или же - осенью. А сейчас птаха поёт февральской ночью. Необычно услышать! И радостно!


***

Бим у печи ужарел. Совсем сомлел. Терпит, – знает, что строжусь, когда шлындают туда – обратно непрерывно, а мне приходится вставать с постели, постоянно закрывать за ними дверь. Спросила пса: «Выйдешь?..». – Сразу понял, а говорят, что они слов не понимают! – Всё понимают! – Если захотят… Это мы в сравнении с ними недоумки – медленнее учимся, и мним себя богами Мира и Природы…

- Ну и, - поганец! – так приспичило, что порвал брезент палатки, выбегая. Захотелось вдогонку хорошего шлепка под хвост поддать! Да, где там?!.. – убежал.

…Пусть теперь помёрзнет!.. – Не запущу, пока сама спать не лягу: на ночь пущю. Ночью опасно оставлять на улице из-за волков. – подкрадутся к палатке, отожмут от меня в урман и раздербанят стаей, спасти не смогу… - Ох! И хитрые твари!.. – сколько собак охотничьих пожрали!.. мужикам и то не по силам! А меня и за человека не примут- рост подростка, а запах женский!.. - Всё просчитывают!


***
Шла с деревни, - с зимней дороги сход на лыжню засыпало снегом, - не видать. - Все деревья в снегу так похожи!.. Не помню, где оставила лыжи прошлый раз, когда возвращалась из тайги в село в январе. Лыжи закопала под снег, чтобы с зимника никто не увидел и не украл. А теперь маюсь сама, – никак не могу отыскать. Лишь по Дружке поняла, что прошла мимо лыжни и лыж. Вернулась обратно. - Умница пёс! - начал прыгать, покусывать меня, бьёт лапой по мне, то садится, то встаёт – всем видом подсказывает, что прошла мимо и не туда пошла, - заметался, заголосил, - беспокоясь: не туда иду...

Поняла, - погладила Друга по пушистой холодной голове, чтоб успокоился. По подсказке нашла лыжи, благодаря псу. Вот сейчас и сидим в зимовье, у печи, в тепле, под крышей, а не ночуем под кедрой в снегах.

***
Дуралей – Бим, – лает в ночи, хочет показать рвение к охоте; выслуживается перед хозяйкой, типа: от волков меня защищает… - в принципе оно и так! -Хищники, заслышав нас, могут отойти подальше, если не смертельно голодны, иначе лишь придут поживиться собачатиной…

Пришлось пустить пса в тепло. - Холодно ему кажется на улице!.. - мерзляка! От Бима противно пахнет селом: лазит, где-то по помойкам, - появилась дурная привычка, не отучить никак. – Лайки такие!.. – хлебом не корми, только позволь в дерьме изваляться… Говорят, так они маскируют свой запах чужим для охоты.

***
Так пусто на душе! Вспомнились летние минуты и летняя гладь реки. И пустота, и одиночество и боль, - боль до дикого крика в душе, и предчувствие неотвратимости горя потерь. - Сколько всё же сейчас дерьма в жизни! И это дерьмо в людях словно множится.

Здесь, в ночи леса, в одиночестве, без непрерывной прослушки под дверьми, за стенами, что как шторы из газетных листов тонки, порой думается, что стены дома только усиливают, а не гасят звук – слышимость. Так паршиво!.. В своём доме, в своей квартире, чувствуешь постоянно чужие уши. От безделья люди бесятся и готовы часами, сутками вслушиваться в чужую жизнь – в соседскую, чтоб потом трепать и трепать, сочинять всякую чушь.

- А чему удивляться?!.. - Сейчас и телефоны прослушиваются!.. – всё под неусыпным контролем…  А потом бесятся от злобы, зависти и ненависти… Ощущение такое, точно мир катится в пропасть вместе со страной и людьми.


***
Посветила фонариком. Из импровизированной конуры - шалаша, из веток сосновых, высветили два оранжевых огня – это Бим. Увидал, что вышла, не замедлил там остаться, - махом выскочил и унёсся в палатку вперёд хозяйки - к печи, - только и ждал приглашения! Теперь с наслаждением вылавливает на животе, лапах блох. Удивляюсь: пёс терпеливо, - мелко, мелко покусывая огромными зубами, спускается мордой по лапе, прочищая от живности. –Невероятная чувствительность у лаечьих губ и зубов! - Умудряется клыками выкусить крохотную блоху и гнид в миллиметр, а то и меньше…

На улице не рискнула Бима оставить. Один раз он уже побывал в зубах у огромного тундрового волка. Едва отбились втроём тогда – я и два пса!..- Тут же всё произошло! Горела тогда и печь, играло радио, ружьё висело на сосне, а волчара зажал Бима и ломал ему хребет в десяти метрах от меня и от палатки жилой. – Не боятся ничего: ни человека, ни радио, ни огня… - хитрющий! - Уводил моих собак к стае на растерзание… Бог спас! Вышла тогда. Бимка необычно причитал! А волчара перегрызал ему позвоночник, да лаечий воротник не позволял. Отбились втроём!

***
Сова перелетела. Призывно кликает. Ей вторит вторая.

***
Здесь, в тайге, легко вспоминается, а дома – всё как-то не так. Даже ночами и то, не остаёшься со своими мыслями наедине. Кругом слышатся кашли, храпение, телевизоры за стенами, за дверьми. Только открою дверь в подъезд – непременно в спину уже из замочной скважины соседка - пенсионерка, смотрит… - Спускаюсь по лестнице под неусыпным её контролем, словно меж лопаток сверлит глазищами... – До того достаёт порой! Так и хочется развернуться и сказать что-нибудь этакое, - чтоб нос дверью прищемила, подсматривая и подслушивая, а потом сплетничая по деревне...

А ночами тут, в тишине таёжной, неизменно видятся сны. Дома сны редко снятся, к утру и не вспомнить. А в лесу, словно телевизор включается, будто в иные миры попадаешь и живёшь…

Время в лесу незаметно бежит. А раны от потерь так и не заживают. Лишь заставила вглубь загнать, чтобы совсем с ума не сойти. Гляжу себе в душу и вижу камень – лёд. С каждым годом душа каменеет, деревенеет, покрывается непроницаемой оболочкой. - Деревенеет и сохнет тело не только душа. Порой сравниваю себя с иссохшим деревом! - Как сухая сосна среди тайги.Годы и люди заставили приспосабливаться, скрывать мысли и лгать, при возможности - мстить. А защищать приходится непрерывно, не расслабиться – сожрут и не поперхнутся…

Годы промелькнули, а прощения к роду людскому за причинённое зло, за безвозвратные потери нет! – Не пришло! Не приходит. Лишь, как счётчик в мозгу тикает и ведёт счёт всем, всем, всем, кто виновен. Не виновны… - лишь дети. Нереально выразить словами, рассказать, писать правду и то опасно, – реально опасно, не надуманно! А как хочется мстить! До сих пор хочется мстить! Чтоб все твари взвыли. Нет прощения никому! И даже не за себя, а за потерянные годы, окутанные страданиями, за надсаженное сердце, океан пролитых слёз, за побелевшие раньше срока волосы, за потухший взгляд, за то, что отнято, а отнято главное: - вера, доброта, готовность жертвовать собой ради человека...

Вижу, как одна за другой тварь получает по заслугам. Правильно говорят: не делай зла – расплата не минуема. Бог всё видит. Невольно верю в Бога, в то, что Он жёстко карает за проступки. Вижу, как зло, причинённое не одной мне, разворачивается, многократно усиленное, возвращается к хозяину. Постоянно ощущаю, будто мои предки, бабушка, оттуда - с небес, помогают. Недаром бабушка всегда остерегала: «Не делай зло, худа никому! – Боженька покарает! Боженька накажет!..».

Вспомнилось, как траванулась майонезом:

- Лето. Жара. Муж купил в магазине банку майонеза. А она подозрительно раздута. Не рискнула заправить салат, чтоб семью не отравить. Лизнула… - попробовала только на кончике языка и выплюнула, выкинула в помойное ведро. А к ночи скрутило, да так!.. – Еле- еле с комнаты на корячках доползла в комнату дочери - на четвереньках, теряя сознание: идти уже не могла; говорить не получалось – всё плыло. Успела, выдавить:«Сознание потеряю, - вызывай скорую. Скажи: отравление майонезом».

Дочь соскочила с постели, перепугалась – маленькая ещё! Чуть не ревёт в голос от страха. А отец спит, наклюканный, как обычно... На корячках сижу на полу, из последних сил контролирую сознание,а оно плывет уже, да дочь жалко! Шепчу еле-еле, выдавливая слова: «Выведи меня в огород… - Я сейчас всё заблюю.. – Рвать тянет! Выворачивает наизнанку…».

Не помню, как спустились по лестнице со второго этажа. Дочка - ребёнок! Вела мать. Всё боялась подъезд облевать и упасть в беспамятстве с лестницы, разбившись. Дошли в обморочном состоянии до огорода. Дочь мечется, перепуганная, голосит: «Что делать?!..». - Чуть не кричит криком, чуть в голос не ревёт. Выдавливаю слова, как можно спокойнее, жалея ребёнка, а сознание, как дым: «Принеси с бани ковш воды, нужно желудок промыть…».

Дочь бегом рванула в баню. Обратно бежит с ковшом ледяной воды, та расплёскивается… Пью весь ковш – литровый -залпом. От холода воды и холода улицы сознание чуть проясняется. Сидя на скамеечке, прижавшись спиной к теплице, выворачиваю желудок наизнанку прямо себе под ноги… - зеленью и пеной!.. Пищи нет - он пуст. - Ничего не ела днём, поняв, что могу майонезом травануться – не первый раз магазинными продуктами летом травлюсь! Торгаши завозят с Большой земли баржами просрочку в железных трюмах, в мешках, без холодильников. Просрочку скупают за бесценок и везут: северяне и тому рады… Всё летом плавится. В магазинах в жару хранят продукты без холодильников. Просрочку нужно списывать, а её задарма наши скупают оптом и везут в село, где втридорога продают, задирая цены на 200-500%.- Хорошо, что семью не накормила! Всех бы отравила!

Желудок промыла, - полегчало. Ноги гадко дрожат, руки трясутся. Сознание проясняется. Глазам возвращается зрение. Самозабвенно поют ночные птицы. Солнце ещё не встало, - белая северная ночь. Холодно. Морозит. Тело пробирает дрожь, - вышли, не одеваясь. Говорю дочери: «Веди домой!».

Дочка ведёт мать под руку. Еле передвигаю ногами. Навстречу выруливает сосед, – бывший мент. Его турнули за пьянку и жестокость с людьми - издевался! - с ментовки. Сейчас – безработный, квасит как последний алкаш. А раньше, в СССР, работал у меня водителем газона на геологоразведке.  Бесится! Власть утратил!

Чертыхаюсь: «Всё видел… – это копец! - Завтра все кости перемоют в долбаной деревне, живого места не оставят!..».

К обеду оклемалась. Днём уже иду в магазин; слышу за спиной шёпот - разговор:

- «Алкашка! - Спилась совсем… - вчера напилась до… - блевала в огороде. Сама идти не может, так дочь ревёт: мать – вдрызг пьянущая, сидит – никая… - блюёт…».

Поворачиваюсь, - за мной идут два мужика – два моих соседа алкаша… – все свои! - Не чужие. Оба на одной лестничной площадке живём. Оба со мной, у меня, работали в поле рабочими!.. Оба работали у нас в геофизической партии водителями ГТТ (гусеничный тягач тяжёлый), рубщиками. Охватила гадливость к этим выродкам, поворачиваюсь и говорю, не в состоянии скрыть презрение: «Ну, и мрази!..». – Других слов нет!

Замолкли мгновенно, но по селу уже, сволочи, пустили сплетни, что пью беспробудно – «бухаю», спилась, а потом и дочь- школьницу приплели, будто и ребёнка спаиваю... типа и дочка спилась! А она закончила школу с золотой медалью! Сами… - два алкаша запойничка с молодости. Прожили недолго! - ушли от пьянки друг за другом и пару лет не прожили после того дня...

Соседу - бывшему менту, и сорока не стукнуло… - сдох! Бог наказал жёстко - очень жёстко! И их, и их жён. Дети в травле не участвовали, только моего верного пса Серого извели, гады!..

Обидно тогда не было: «Что с тварей требовать совести!"- Жизнь и люди поменялись. Бог накажет! Не мне грех на душу брать. Подумала: «От водки сами сгинете!». - Так и вышло. А жить хотели!.. – ох, как цеплялись за жизнь, отходя!..  Как хотел жить!- Сдох! И второй аналогично от пьянки ушёл. Многократно убеждаюсь, что зло оборачивается бумерангом и беспощадно карает.

***

Прошло 13-ть лет…

Суббота, 5 февраля 2022 г.

Утром -32. Солнце днём взмыло над крышами. Красиво! Подсыпала птицам в кормушку разных зёрен: пшено, сечка, шиповник с семенами, рис. Вышла покормить воробышек. В кормушке соседка уже подсыпала зёрен пшеницы. К вечеру взошла на юге Луна. - Яркий белый серп. - Красавица! Поплыла вслед за солнышком на запад. Сидим дома. Морозы не сильные, однако не теплеет, а пора - на реку, на рыбалку хочется, на прогулку. - Скоро весна!

**"

Ещё один год минул…

Понедельник, 30 января 2023 г..
Год 2022 выдался крайне тяжёлым: погиб весной муж, потом – похороны за похоронами… Идёт война! Страна воюет не мифически, а реально. Против нас вся Европа и во главе – Америка. Непрерывная трескотня вокруг гомиков… Писала в лесу тринадцать лет назад, после такого же срока от развала СССР. Ощущение было, что мир катится в бездну. К великому сожалению, - не ошиблась в чувствах. Только как и водится, в лихие годины плохое отсевается, а вперёд выходит крепкий дух сибиряка, россиянина. Он вновь востребован и вылазит из-под наносов серости на солнечный свет. По телеку говорят, что Германия отправляет танки леопарды в Украину, воевать против нас, при том божится, якобы ничего против нас не имеет и в войне не участвует. Мозгами им не понять, что мы помним прошлое. И внуки, правнуки солдат, которые шли в бой против этих скотов на нашей земле, генетически помнят – не забывают и не прощают.

Совсем скоро- через месяц, два из берлог таёжных выйдут все наши медведи и леопардам - гомикам не жить!.. А сейчас… - на крыше воркуют голуби, солнце с каждым днём всё выше и выше вздымает ввысь!




Фото Татьяны Немшановой.
На фото: Россия. Западная Сибирь. Крайний Север Югры. В тайге. Бим и Дружок. Западники. Западно-сибирские лайки облаивают белку. 12 апреля 2009 год. Сосны. Снег. Хмао-Югра. Тюменская область.
21 марта 2006 год. В тайге Сибири. Бим облаивает белку.
5 мая 2014 год Дружок и Вайта в укрытие из веток. Кедрушка, северная тайга.

Анонс:
Западная Сибирь. Жизнь в северной тайге, жизнь северного села Югры.

Ключевые слова:
Тайга, Крайний Север, Югра, Хмао, Западная Сибирь, лес, февраль, 2009 год, 2021, 2022, 2023 год, снег, лес, сосны, лайки, палатка, балаган, зимовье, охота, таёжная жизнь, село северное, война, Бим, Дружок, Вайта, геология, геофизика, алкаши, Луна, совы, сплюшки, птицы, печь, волки, зимник, лыжи, дневниковые записи, танки, голуби.
­