Подборка стихов IV. Венок Стихов

**********

ТЫСЯЧА

И

ОДИН СТИХ



ПОДБОРКА СТИХОВ
СОСТАВИТЕЛЬ ЗЕНЦОВ К.Р.




ВЕРЕНИЦА СТИХОВ
или
ВЕНОК ПОЭТОВ
************************

СПИСОК ПОЭТОВ:


Акимова Татьяна (42)
Алигер Маргарита (114)
Ананасова Серафима (34)
Анненский Иннокентий (131)
Антокольский Павел (132)
Арцис Алла (154)
Астахова Ах (141)
Ахмадулина Белла (27)
Ахматова Анна (9)

Балтрушайтис Юргис (76)
Бальмонт Константин (112)
Баратынский Евгений (103)
Барто Агния (91)
Бек Татьяна (101)
Белоруску Сергей (143)
Бербец Николай (121)
Березина Елена (69)
Блажкевич Дмитрий (152)
Богачёв Николай (151)
Богданович Александр (134)
Булахова Ирина (149)
Бунин Иван (57)
Быков Дмитрий (39)

Вертинский Александр (127)
Вилькина Людмила (80)
Витковский Александр (58)
Вихляев Константин (59)
Власов Герман (23)
Вознесенский Андрей (56)
Волнорезова Марина (43)
Волохонский Анри (90)
Волошин Максимилиан (111)
Вольтская Татьяна (4)

Галич Александр (108)
Гампер Галина (89)
Ганопольская Елизавета (68)
Гендернис Ирма (17)
Гиппиус Зинаида (18)
Голубь Игорь (125)
Горький Максим (123)
Григорьев Дмитрий (47)
Губанов Леонид (95)
Губерман Игорь (102)
Гумилёв Николай (72)

Делаланд Надя (87)
Дементьев Андрей (142)
Друнина Юлия (81)

Евтушенко Евгений (100)
Егоров Анатолий (137)
Есенин Сергей (98)

Жигулин Анатолий (25)
Жук Вадим (14)

Зачесова Татьяна (10)

Иванов Георгий (40)
Иващенко Алексей (62)
Инбер Вера (36)
Искандер Фазиль (129)
Истина Галина (82)

Йоонас Лариса (133)

Кабанов Александр (77)
Казакова Римма (50)
Казарин Юрий (3)
Картунова Елена (74)
Кенжеев Бахыт (93)
Клён Янс (109)
Клычков Сергей (35)
Козлов Владимир (2)
Коломийцева Маргарита (32)
Комаровский Василий (97)
Коновский Николай (88)
Корин Григорий (117)
Кривулин Виктор (138)
Курмангалина Яна-Мария (33)
Кушнер Александр (85)

Лаврентьева Светлана (Кот Басё)(49)
Левитанский Юрий (6)
Летов Егор (83)
Лиснянская Инна (37)
Логинова Галина (106)

Максудов Вячеслав (113)
Мамина Елена (107)
Мандельштам Осип (8)
Мандельштам Роальд (92)
Матвеева Новелла (65)
Матюшин Роман (105)
Маяковский Владимир (54)
Межиров Александр (51)
Мережковский Дмитрий (130)
Миллер Лариса (13)
Миркина Зинаида (73)
Михня Святослав (144)
Мориц Юнна (12)

Набоков Владимир (21)
Нацентов Василий (126)
Новиков Евгений (153)
Носов Сергей (45)

Окуджава Булат (61)

Павлова Вера (16)
Павловская Анна (146)
Панченко (Романо) Иван (67)
Парнок София (53)
Пастернак Борис (52)
Перстнёва Наталья (19)
Пешкова Светлана (41)
Полозкова Вера (22)
Пригов Дмитрий (122)
Пушкин Александр (118)

Радлова Анна (71)
Ратнер Александр (60)
Ратнер Аркадий (7)
Рейн Евгений (110)
Рождественский Роберт (86)
Рубальская Лариса (140)
Рубинштейн Илья (99)
Рубцов Николай (15)
Рыжий Борис (11)
Рыжова Татьяна (115)

Самойлов Давид (75)
Сапгир Генрих (48)
Сваровский Федор (66)
Северянин Игорь (46)
Седакова Ольга (79)
Сизых Андрей (5)
Синицын Александр (139)
Смоленский Владимир (128)
Сологуб Фёдор (136)
Сопровский Александр (94)
Соснора Виктор (38)
Субботин Анатолий (124)

Тарковский Арсений (1)
Токарев Михаил (148)
Тушнова Вероника (63)
Тютчев Федор (24)

Успенский Эдуард (150)

Федоров Василий (78)

Хлебников Велимир (96)
Ходасевич Владислав (135)

Царёв Игорь (28)
Цветаева Марина (29)

Черубина де Габриак (55)
Чиннов Игорь (20)
Чичибабин Борис (145)
Чуковский Корней (147)

Шварц Елена (44)
Шевченко Ганна (31)
Шер Анна (84)
Шестаков Сергей (30)
Широглазов Павел (116)
Шкапская Мария (104)
Шпаликов Геннадий (26)

Эллис (Лев Кобылинский)(119)

Юннис Анна (120)

Ягодинцева Нина (64)
Яснов Михаил (70)




************************

Из Венка сонетов вереница стихов: опыт поэтической антологии


ПРЕДИСЛОВИЕ

Здравствуй, путник! Если ты оказался на этой странице, предположу, что ты, как и я, большой любитель стихов, ценитель поэтических троп и стоп, кладоискатель смыслов между строк, между прошлым и будущим.

Данное путешествие в мир поэзии можно рассматривать как интеллектуальную игру, в которой , как в любой игре, существуют  особые правила. У меня они следующие:
- поэты не должны повторяться,
- количество найденных согласно запросу текстов (соответственно и поэтов) стремится в идеале к "Тысяче и одному стихотворению" или например к цифре 210 - именно столько строк в классическом венке сонетов
- каждый читатель может совершить аналогичный эксперимент  и получить свою уникальную подборку, следуя  формальному принципу выбора текстов, а точнее построчным совпадениях ("падающим совам") как отдельных слов, так и целых строк и (или) присутствующих в них образов. Назову эти слова и выражения ключевыми маркерами, благодаря которым один стих поэта естественным образом подстраивается гигантской башней (лоскутной вереницей) к тексту другого поэта, напоминая в идеале королевский Венок Сонетов, пусть даже без магистрального, центрального стиха и жёсткой заданности как по количеству строк, так и наличию рифмы. Назову такой разностишный, разностильный и разноавторский венок Вереницей стихов или Венок поэтов. Иногда эти совпадения трудноуловимы, возможно слишком произвольны, но внимательнее вчитайся, читатель, приглядись, путник, получше, эти совпадения есть!

И помни: "Поэт — издалека заводит речь. Поэта — далеко заводит речь." (М.Цветаева)    
 



(1)

Арсений Тарковский

До стихов

Когда, ещё спросонок, тело
Мне душу жгло и предо мной
Огнём вперёд судьба летела
Неопалимой купиной, –

Свистели флейты ниоткуда,
Кричали у меня в ушах
Фанфары, и земного чуда
Ходила сетка на смычках,

И в каждом цвете, в каждом тоне
Из тысяч радуг и ладов
Окрестный мир стоял в короне
Своих морей и городов.

И странно: от всего живого
Я принял только свет и звук, –
Ещё грядущее ни слова
Не заронило в этот круг...


1965

***

(2)

Владимир Козлов


весть

В даль направляется слог,
чтобы с дальним вести диалог,
отчего-то потребно с дальним,
давним, провиденциальным.

В боль отправляется слог,
чтобы с большим вести диалог.
На чистое капает тушь
из ждущих давно туч.

Как перед близким я весь
однажды ушёл в эту персть,
так перед дальним из персти
весь выйду, подобно вести.



***

(3)


Юрий  Казарин

И вышел в небо из подвала
дохнуть морозца в вышине.

Пока душа во мне шептала,
как было страшно ей во мне.
Она светилась и скользила
сквозь снег высокий вдоль стекла…

Когда она меня убила –
и от себя уберегла.

***

(4)

Татьяна Вольтская
 

Как уязвимо тело, Боже мой,
Как уязвимо!
О, не грози ему сумой, тюрьмой,
Бездумной предотъездной кутерьмой –
Всё это мимо.


Смотри, как жилки в нём напряжены,
На тонких ветках
Висят глазные яблоки, нежны,
В нём пламя ровное горит – на кой нужны
Твои таблетки!
 

И лишь душа, проросшая насквозь,
Скрепляет жадно –
Как бы дождя серебряная ось –
Весь этот шаткий
Каркас, дыханья ветер на реке,
И водяные знаки на руке,
К губам прижатой.


***

(5)

Андрей Сизых


Водяные знаки

Расшифруем клинопись дождя.
Выбил он сто тысяч вещих знаков,
Каплями всесильными дробя
Прошлое, всю ночь насквозь проплакав.

Что нас ждёт, когда кругом вода?
Мы стремимся в общее теченье,
Как в трубу бегущие года.
Юность им не придает значенья.

Но земля, ключи в себя вобрав
Прошлых жизней, прожитых когда-то,
Выпустит на волю стебли трав,
Словно пленников из мрака каземата.

И когда, шершавым языком,
Утро слижет влажные заветы,
Мы пройдём по травам босиком
От истока и до устья Леты.


***

(6)

Юрий Левитанский

Узнаю тебя, жизнь, принимаю...

Приближаясь к спокойному устью,
оставляя все дальше исток,
иногда с неосознанной грустью
календарный срываю листок.

Я с непрожитых чисел снимаю
отслужившее службу число,
будто парус рукой поднимаю,
заношу над водою весло.

И несут меня быстрые воды,
только веслами крепче ударь, —
и смещаются даты и годы,
и летит со стены календарь.

Ты узнай меня, мама родная!
Это я, в гимнастерку одет,
прохожу от Днепра до Дуная
и старею на тысячу лет.

Я усы фронтовые не брею.
В них впитался махорочный дым.
Я мужаю, взрослею, старею
и опять становлюсь молодым.

Засыпаю при сполохах красных.
Прохожу в перекрестном огне.
И как будто два возраста разных
по-соседски ужились во мне.

Так живут в сочетании света
и осенней лесной полутьмы
все приметы недавнего лета
и предчувствие близкой зимы.

Будет вьюга.
Ах, зимняя вьюга,
у тебя не отнимешь права!
Но за вьюгой, легка и упруга,
пробивается к солнцу трава.

Может, больше мой снег не растает,
но жалеть ни о чем не могу.
Пусть другая трава вырастает,
перед той не оставшись в долгу.

Я глаза к небесам поднимаю.
Заношу над водою весло.
Не тужу ни о чем,
понимаю,
по каким меня рекам несло.

***

(7)

АРКАДИЙ РАТНЕР

Сказка

Над глазницами мёртвых бездн
Через омуты тьмы немой
По замёрзшей реке небес
Кукушонок плывёт домой.

Где ж ты, горе, родимый дом,
С тёплой кашицей на ушах?
Мать-кукушка с пустым ведром
Жрёт молоденьких кукушат.

А в ответ – голубой гранит.
Ледяной мезозойский мох.
Под сугробом Младенец спит.
Кукушонок плывёт домой.

Лепят бабы ковчег в грязи.
Пляшут змеи в гнезде земли.
Людям страшно смотреть
Вблизи
На подсмотренное вдали.

Каша совести, что кускус:
Чужеземный имеет вкус.
За морями ; отец-кукуш…
Кукушонок меняет курс.

Что ж плыви, сквозь китовый лес,
Рог бараний, кошачий ус
По замёрзшей реке небес,
По распятым хребтам медуз,

Кукушонок, плыви, плыви,
Твой очаг – запредельно прост:
Гнёзда строятся из любви,
Ты же сам состоишь из гнёзд.

А когда доплывёшь туда,
Где сидит на траве сверчок,
Подари ему корку льда

И не спрашивай ни о чём.


***

(8)


Осип Мандельштам

Слышу, слышу ранний лед,
Шелестящий под мостами,
Вспоминаю, как плывет
Светлый хмель над головами.

С черствых лестниц, с площадей
С угловатыми дворцами
Круг Флоренции своей
Алигьери пел мощней
Утомленными губами.

Так гранит зернистый тот
Тень моя грызет очами,
Видит ночью ряд колод,
Днем казавшихся домами.

Или тень баклуши бьет
И позевывает с вами,

Иль шумит среди людей,
Греясь их вином и небом,

И несладким кормит хлебом
Неотвязных лебедей.

21 — 22 января 1937


***

(9)


Анна Ахматова


Не прислал ли лебедя за мною,
Или лодку, или черный плот?
— Он в шестнадцатом году весною
Обещал, что скоро сам придет.
Он в шестнадцатом году весною
Говорил, что птицей прилечу
Через мрак и смерть к его покою,
Прикоснусь крылом к его плечу,
Мне его еще смеются очи
И теперь шестнадцатой весной.
Что мне делать! Ангел полуночи
До зари беседует со мной.


***

(10)


ТАНЯ ЗАЧЁСОВА
 
Есть Ангелы среди людей


Когда-то и без крыльев за спиной
Отважно защищал меня упрямо,
Я знала, что он здесь, всегда со мной,
Мой Ангел и его звала я: мама.

Но позже ту защиту унесли,
Но не тепло, что постоянно помнишь.
А крылья — появились, не ушли,
Как не ушли защита или помощь.

Есть Ангелы, среди людей они.
И в самый нужный миг ты их встречаешь.
Без крыльев, чтоб перо не обронить —
На улице, вокруг, за чашкой чая...

Являются без нимба и без крыл,
Спасают молча, после исчезают...
Потом поймёшь, что это Ангел был,
И что, как прежде — мама помогает.


***

(11)

Борис Рыжий


Пела мама мне когда-то,
слышал я из темноты:
спят ребята и зверята
тихо-тихо, спи и ты.

Только – надо ж так случиться –
холод, пенье, яркий свет:
двадцать лет уж мне не спится,
сны не снятся двадцать лет.

Послоняюсь по квартире
или сяду на кровать.
Надо мне в огромном мире
жить, работать, умирать.

Быть примерным гражданином
и солдатом – иногда.
Но в окне широком, длинном
тлеет узкая звезда.

Освещает крыши, крыши,
Я гляжу на свет из тьмы:
не так громко, сердце, тише –
тут хозяева не мы.

1997


***

(12)

Юнна Мориц


Этот сад одинокий, он слышал о нас,
Потому что он тянется к нам,
И не он ли в дождливые окна сейчас
Окликает нас по именам?

Не хозяева мы, не владельцы его —
Просто странники осени этой.
Сад не просит от нас, как и мы от него,
Ничего, кроме слова и света.

За кустами малин — глина влажных долин,
Заторможенный клен у пригорка.
Солнце — бледное, как недожаренный блин,
— Где его золотистая корка?

Засыпаю в дожде, просыпаюсь во мгле,
На прохладе тетрадь раскрываю.
Влажный сад шелестит у меня на столе
И диктует все то, что скрываю

От тебя, от самой от себя, от всего,
Полюбившего осень, как лето.
Сад не просит от нас, как и мы от него,
Ничего, кроме слова и света.


***

(13)

Лариса Миллер

Между листьями свет, между ветками свет…
Ничего, кроме света, на свете и нет,
Ничего, кроме белого, белого дня,
Что начало берет с заревого огня
И уходит, кончаясь закатным огнем…
Надо жить на земле лишь сегодняшним днем,
Что огромен и нов, светоносен и чист,
Где на ветке горит несгораемый лист.


Сентябрь 2003



***

(14)

Вадим Жук



Вспомнишь несгораемое имя,
Смех, глаза, посадку головы.
Вспомнишь. А они непоправимо
Непередаваемо мертвы.
Но от них ни страха, ни морозца,
Никакой могильной ерунды,
Будто позови — и отзовется
Свой до самой маленькой черты.
А другие живы-переживы,
Варят суп, ложатся спать в постель,
Веселы, открыты, говорливы.
И в глазах недвижная метель.



***

(15)



Николай Рубцов


В твоих глазах - любовь кромешная
Немая, дикая, безгрешная,
И что-то в них религиозное.
А я - созданье несерьезное,
Сижу себе за грешным вермутом,
Молчу, усталость симулирую...
В каком году стрелялся Лермонтов? -
Я на вопрос не реагирую.
Пойми, пойми мою уклончивость,
Что мне любви твоей не хочется,
Хочу, чтоб все скорее кончилось.
Хочу.
Но разве это кончится?


***

(16)

Вера Павлова

И снова все закончится концом,
Концом Концов, воспетым в Песне Песней…
Что, мать-судьба со случаем-отцом
не знают ничего поинтересней?
Нет, каково: до тридцати двух лет
считать любовь единственным событьем,
предназначение считать соитьем
и думать, что иного смысла нет!?


***

(17)


Ирма Гендернис

уходящему смыслу

мир отцветает жухнет листва небес
некто умер но никто не воскрес
посланный лесом идёт через этот лес

с треском провалена явка на этот свет
осталось в оконце темницы от нас передать привет
позывной тишины отчётливо слыша в ответ

и ни горн ни бубен ни тем более барабан...
бубенец на шее и тот не звонит по нам
с головы не падает каска что твой тюрбан

и никто не уходит колонной построившись в рост
и никак не пристроить душу уходящему смыслу в хвост
разве кинуться оземь о жизнь как о сожжённый мост


***

(18)

Зинаида Гиппиус

МОСТЫ

Говорить не буду о смерти,
и без слов всё вокруг — о смерти.
Кто хочет и не хочет — верьте,
что живы мёртвые.

Не от мертвых — отступаю,
так надо — я отступаю,
так надо — я мосты взрываю,
за мостами — не мёртвые…

Перекрутились, дымясь, нити,
оборвались, кровавясь, нити,
за мостами остались — взгляните!
Живые — мертвее мёртвых.

***

(19)

Наталья Перстнёва

Иссечение

Т. А.

В свет серебряный, в след неживой
Обмакнули вишнёвые кисти…
Вот и вишня под бледной луной,
Всё звенит иссечением жизни.

Извлеченьем из снега на свет,
Удаленьем от мира и света…
Отчего-то согласия нет
Даже в слове мерцающем этом.

Только снег примиряет луну,
Обречённость, и зыбкость, и краткость.
Я тогда безнадёжно тону,
И живу, и люблю без остатка.

Фрэзи Грант задержала побег –
И снежинка накрыла ресницы.
Долго падает, падает снег.
Иссекается белая птица.


***

(20)

Игорь Чиннов


А белая птица так низко летела
Над собственной маленькой тенью
(Сравненье: душа и бескрылое тело),
Над белым песком и над пристанью белой
В далекое то воскресенье.
И лодка, сколоченная из обломков
Далекого детства, синела
От моря и неба, легко, как соломка,
Плыла в позабытое царство ребенка,
Качалась — и странное дело:
Та лодка таинственно переплывала,
Причаливала, приземлялась,
И маленький мальчик по имени Игорь
Из давнего года, из давнего мига
На миг возникал, проясняясь.
Овальную раковину отыскал он,
Большую, на отмели серой,
Послушал: в ней глухо звучало, дрожало,
Текло, отзывалось — невнятным сигналом
И было похоже на сердце.
Тот берег в сиренево-серенькой пене…
Сияло, текло, холодело.
Из царства ребенка, из царства забвенья…
Как будто душа в тишине пролетела
Над собственной маленькой тенью.


***

(21)


Владимир Набоков

Вьюга

Тень за тенью бежит - не догонит,
вдоль по стенке... Лежи, не ворчи.
Стонет ветер? И пусть себе стонет..
Иль тебе не тепло на печи?

Ночь лихая... Тоска избяная...
Что ж не спится? Иль ветра боюсь?
Это - Русь, а не вьюга степная!
Это корчится черная Русь!

Ах, как воет, как бьется - кликуша!
Копи можешь - пойди и спаси!
А тебе-то что? Полно, не слушай...
Обойдемся и так, без Руси!

Стонет ветер все тише и тише...
Да как взвизгнет! Ах, жутко в степи...
Завтра будут сугробы до крыши...
То-то вьюга! Да ну ее! Спи.

30 августа 1919


***

(22)

Вера Полозкова


спи, спи, это всего лишь я.
ты знал, что звёзды – чешуя
дракона-стражника при небе?
он спит, свернувшись, как джалеби,
подрагивая и жуя.

он в океане дремлет в зной,
а ночью через ход сквозной
он выползает оглядеться.
я вышла укачать младенца —
его кольчуга надо мной

сияла как стена огня
и от дыхания, звеня,
то ширилась, то опадала.
а месяц для него – пиала
с жемчужными плодами дня.

он пахнет серебром ночным,
ледком прозрачным ключевым,
он покровительствует зрячим:
отшельникам, певцам бродячим,
пустынным детям кочевым.

душа-то странница. а мы —
лишь комнатки её тюрьмы,
где редко, после беззаконий,
виднеется хребет драконий:
небрежней, но сильнее тьмы.

2 марта 2019


***


(23)


Герман Власов


Уедешь ли в тьму-таракань,
где ландыши с гладкою кожей
и град барабанит в лохань,
на тютчевский крик не похожий.
Бумагу достань, словари,
косись на пузатые полки.
На Волге большой соловьи
твердят и твердят без умолку.
Там шарик отвинчен один
с эмалевой спинки кровати,
и ходят в избу-магазин,
и носят толстовки на вате.
Посуду стеклянную впрок
сбирают и мелочь слепую,
по-жабьи раскрыт кошелёк,
и мелочь бежит врассыпную.
Уедешь ли — не навсегда —
в начале слезливого мая.
А хочется: с неба вода,
огнём хулиганя, играя,
ударит небесный плавник
и тютчевский слышится крик...


***

(24)


Федор Тютчев

В деревне

Что за отчаянные крики,
И гам, и трепетанье крыл?
Кто этот гвалт безумно-дикий
Так неуместно возбудил?
Ручных гусей и уток стая
Вдруг одичала и летит.
Летит — куда, сама не зная,
И, как шальная, голосит.


Какой внезапною тревогой
Звучат все эти голоса!
Не пес, а бес четвероногой,
Бес, обернувшийся во пса,
В порыве буйства, для забавы,
Самоуверенный нахал,
Смутил покой их величавый
И их размыкал, разогнал!


И словно сам он, вслед за ними,
Для довершения обид,
С своими нервами стальными,
На воздух взвившись, попетит!
Какой же смысл в движенье этом?
Зачем вся эта трата сил?
Зачем испуг таким полетом
Гусей и уток окрылил?


Да, тут есть цель! В ленивом стаде
Замечен страшный был застой,
И нужен стал, прогресса ради,
Внезапный натиск роковой.
И вот благое провиденье
С цепи спустило сорванца,
Чтоб крыл своих предназначенье
Не позабыть им до конца.


Так современных проявлений
Смысл иногда и бестолков,-
Но тот же современный гений
Всегда их выяснить готов.
Иной, ты скажешь, просто лает,
А он свершает высший долг-
Он, осмысляя, развивает
Утиный и гусиный толк.


16 августа 1869


***

(25)


Анатолий Жигулин

Утиные Дворики

Утиные Дворики — это деревня.
Одиннадцать мокрых соломенных крыш.
Утиные Дворики — это деревья,
Полынная горечь и желтый камыш.

Холодный сентябрь сорок пятого года.
Победа гремит по великой Руси.
Намокла ботва на пустых огородах.
Увяз «студебекер» в тяжелой грязи.

Утиные Дворики… Именем странным
Навек очарована тихая весь.
Утиные дворики… Там, за курганом,
Еще и Гусиные, кажется, есть.

Малыш хворостиной играет у хаты.
Утиные Дворики… Вдовья беда…
Всё мимо
И мимо проходят солдаты.
Сюда не вернется никто никогда…

Корявые вербы качают руками.
Шуршит под копной одинокая мышь,
И медленно тают в белесом тумане
Одиннадцать мокрых
Соломенных крыш.

1966


***

(26)


Геннадий Шпаликов

О рыжий мой, соломенный,
Оборванный язык,
Когда плывешь соломинкой —
Я к этому привык.

Собачья жизнь, собачья,
На этом берегу.
Но не смогу иначе,
Наверно, не смогу.


***

(27)


Белла Ахмадулина


Другое

Что сделалось? Зачем я не могу,
уж целый год не знаю, не умею
слагать стихи и только немоту
тяжелую в моих губах имею?

Вы скажете - но вот уже строфа,
четыре строчки в ней, она готова.
Я не о том. Во мне уже стара
привычка ставить слово после слова.

Порядок этот ведает рука.
Я не о том. Как это прежде было?
Когда происходило - не строка -
другое что-то. Только что?- забыла.

Да, то, другое, разве знало страх,
когда шалило голосом так смело,
само, как смех, смеялось на устах
и плакало, как плач, если хотело?


***

(28)


Игорь Царёв
 

Часы 

Все по часам - и плачешь, и пророчишь... 
Но, временем отмеченный с пеленок, 
Чураешься и ролексов, и прочих 
Сосредоточий хитрых шестеренок. 
Они не лечат - бьют и изнуряют. 
И точностью, как бесом, одержимы, 
Хотя, не время жизни измеряют, 
А только степень сжатия пружины. 
И ты не споришь с ними, ты боишься - 
И без того отпущенное скудно! 
Торопишься, витийствуешь и длишься, 
Изрубленный судьбою посекундно. 
Спешишь сорить словами-семенами - 
Наивный, близорукий, узкоплечий, 
Пока часы иными временами 
И вовсе не лишили дара речи.


***

(29)



Марина Цветаева
 

Поэт — издалека заводит речь.
Поэта — далеко заводит речь.

Планетами, приметами, окольных
Притч рытвинами… Между да и нет
Он даже размахнувшись с колокольни
Крюк выморочит… Ибо путь комет —

Поэтов путь. Развеянные звенья
Причинности — вот связь его! Кверх лбом
— Отчаетесь!
Поэтовы затменья
Не предугаданы календарем.

Он тот, кто смешивает карты,
Обманывает вес и счет,
Он тот, кто спрашивает с парты,
Кто Канта наголову бьет,

Кто в каменном гробу Бастилий
Как дерево в своей красе.
 Тот, чьи следы — всегда простыли,
Тот поезд, на который все
Опаздывают…
— ибо путь комет

Поэтов путь: жжя, а не согревая.
Рвя, а не взращивая — взрыв и взлом —
Твоя стезя, гривастая кривая,
Не предугадана календарем!

1923


***

(30)

Сергей Шестаков


(Стихи, которых могло бы не быть)

что мы забыли в этом календаре?
страх, заставляющий не говорить — мычать,
зло, никогда не знавшее о добре,
свет, на котором каинова печать,
сладость гниенья, радость в мертвецкой жить,
сбыться ничем, воплотиться никем нигде,
время не перештопать, не перешить,
не раскроить по собственной наготе,
явь обрывается в непоправимый крен,
топи такие, что не настелешь гать,
ганна рисует солнце под вой сирен,
дай же ей, дай же, дай ей дорисовать.


***

(31)

Ганна Шевченко


Мне в детстве было многое дано:
тетрадь, фломастер, твердая подушка,
большая спальня, низкое окно,
донецкий воздух, угольная стружка.

Когда на подоконнике сидишь,
то терриконы сказочней и ближе.
Мне нравилась базальтовая тишь
и мертвый флюгер на соседней крыше.

А за полночь, сквозь шорох ковыля,
сквозь марево компрессорного воя,
подслушивать, как вертится Земля,
вращая шестеренками забоя.


***


(32)

Маргарита Коломийцева


Стерлись усталые шестеренки.
Не заведусь.
Швы на ладонях, душа в зеленке.
Госпиталь чувств.

Белые стены теплом раскрашу,
были б тона.
Это моя роковая чаша –
выпью до дна.

Съем от бессонницы горсть пилюлей,
сон позову.
Чудится тень на больничном стуле,
как наяву.

Вдруг это то, что зовут любовью?
Встану – и вот
кто-то дежурит у изголовья
ночь напролет…

***

(33)

Яна-Мария Курмангалина

ночь улица фонарь аптека
вокруг ни времени ни века
ни тьмы ни света ни земли

стучишься зябкою рукою
и понимаешь — не откроют
исчезли вымерли ушли

ты смотришь из остатка марта
в окно и в сумраке инфаркта
твердишь а вдруг не просмотри

своё спасенье — человека
но — улица фонарь аптека
заканчиваются внутри


***

(34)

Серафима Ананасова



когда в тебе кончится важный Кто-то
не хорони себя не закапывай не трави
всё выйдет криком
текстом
солёным потом
и не останется никакой любви

но это начало, пора обтачивать свой брусок
как папа карло создал смешливого буратино;
ты будешь думать, что ты испортился и усох
тебя однажды закоротило,
но всё обман —
так глючит тех, в ком закончился фейерверк
не хорони себя, это не ссылка и не тюрьма
в тебе был фейковый бог
и ты его нынче
сверг

сменяет лес и тайгу унылая гладь газона,
пора пересесть из тачки большой на велик,
учиться слушать бесчисленных пустозвонов
но думать «я тебе не поверю» —
и так во всём:
остерегаться, беречься, дуть
на поднесённый к губам дымящийся кипяток
и наблюдать бесконечную череду
имён и встреч с комментарием «всё не то»

но будет день — да бог знает, простой четверг —
и май запахнет смесью дождя и пыли:
когда-то давно в тебе кончился
фейерверк
и наплевать — его не видели лишь слепые

когда в тебе вспыхнет искра одной из люстр,
давно погасших, накрытых простынью второпях,
тогда почувствуешь это верное «я влюблюсь;
сегодня вечером я позволю себе
опять».


***

(35)


Сергей Клычков


Сегодня вечером над горкой
Упали с криками грачи,
И старый сад скороговоркой
Будили в сумраке ручьи.

Церковный пруд в снегу тяжелом
Всю ночь ворочался и пух,
А за соседним частоколом
Кричал не вовремя петух.

Пока весь снег в тумане таял,
Я слушал, притаясь к окну:
В тумане пес протяжно лаял
На запоздавшую луну…

1910


***

(36)


Вера Инбер

Скупа в последней четверти луна.
 Встает неласково, зарей гонима,
 Но ни с какой луною не сравнима
Осенней звездной ночи глубина.

Не веет ветер. Не шумит листва.
 Молчание стоит, подобно зною.
От Млечного Пути кружится голова,
Как бы от бездны под ногою.

Не слышима никем, проносится звезда,
 Пересекая путь земного взгляда.
И страшен звук из темной глуби сада,
Вещающий падение плода.

1920


***

(37)

Инна Лиснянская


Этот цвет, из которого вырастет плод
Запрещённый,
Дышит в ноздри мои и в разинутый рот,
Будто мир, погружённый
В созерцанье греха, в двухголосый экстаз
Под огнями граната.
Этот цвет вышибает слезу из глаз, —
Счастье не виновато.
Лишь несчастные знают свою вину,
Грех таится в несчастье.
Еще раз подари мне, Адам, весну
И цветение страсти.

24 апреля 2006


***

(38)


Виктор Соснора

Serwus Madonna

Пишут пишут книги о секс-страсть в сердце,
грусть с позолотцей, грядущего Манна,
я книг не умею, не умираю о славе, ;
Serwus, madonna.

Не мне книг алтарность, альковность,
труд у лун, Венец из ценность-металла,
Tylko noc, noc deszowa i wiatr, i alkohol ;
Serwus, madonna.

Были были пред меня. Придут inni po mnie.
Эта жизнь эбенова, а смерть лба медиа,
суть ли сумасшествий ; проснуться в петле? ;
Serwus, madonna.

Как твой шарф цветист, волос робость,
мой клумбарий детства, ты чиста и мятна,
роза грязь отмоет с рук, издаст венец из роз, ;
Serwus, madonna.

Стой, стиходвиженец, мошенник у мула,
радость мне ; редакции, полиция на конях в мордах,
смейся, мать не мне, любовница, муза, ;
Serwus, madonna.

***


(39)



Дмитрий Быков

Муза

     Пришла и села… А. Фет

     Я, вероятно, терзаю Музу.
             И. Бродский



Прежде она прилетала чаще.
Как я легко приходил в готовность!
Стоило ей заиграть на лире,
Стоило ей забряцать на цитре,
Пальцами нежно перебирая —
Струны, порочный читатель, струны.
После безумных и неумелых
(Привкус запретности!) торопливых
Совокуплений она шептала:
«О, как ты делаешь это!
Знаешь, Н. (фамилия конкурента)
Так не умеет, хоть постоянно
Изобретает новые позы
И называет это верлибром,
Фантасмагорией и гротеском.

О, синхронные окончанья
Строк, приходящих одновременно
К рифме как высшей точке блаженства,
Перекрестившись (прости нас, Боже!
Как не любить перекрестной рифмы?)
О, сладострастные стоны гласных,
Сжатые губы согласных, зубы
Взрывных, задыхание фрикативных,
Жар и томленье заднеязычных!
Как, разметавшись, мы засыпали
В нашем Эдеме (мокрые листья,
Нежные рассвет после бурной ночи,
Робкое теньканье первой птахи,
Непреднамеренно воплотившей
Жалкую прелесть стихосложенья!)

И, залетев, она залетала.

Через какое-то время (месяц,
Два или три, иногда полгода)
Мне в подоле она приносила
Несколько наших произведений.
Если же вдруг случались двойняшки —
«Ты повторяешься», — улыбалась,
И, не найдя в близнецах различья,
Я обещал, что больше не буду.

Если я изменял с другими,
Счастья, понятно, не получалось.
Все выходило довольно грубо.
После того как (конец известен)
Снова меня посылали к Музе
(Ибо такая формулировка
Мне подходила более прочих) —
Я не слыхал ни слова упрека
От воротившейся милой гостьи.
Я полагаю, сама измена
Ей вообще была безразлична
— Лишь бы глагольные окончанья
Не рифмовались чаще, чем нужно.
Тут уж она всерьез обижалась
И говорила, что Н., пожалуй,
Кажется ей, не лишен потенций.
Однако все искупали ночи.
Утром, когда я дремал, уткнувшись
В клавиши бедной машинки, гостья,
Письменный стол приведя в порядок,
Прежде чем выпорхнуть, оставляла
Рядом записку: «Пока! Целую!».
Это звучало: пока целую —
Все, вероятно, не так печально.

Нынче она прилетает редко.

Прежде хохочущая девчонка —
Ныне тиха, холодна, покорна.
Прежде со мной игравшая в прятки —
Нынче она говорит мне «ладно»,
Как обреченному на закланье.
Тонкие пальцы ее, печально
Гладя измученный мой затылок,
Ведают что-то, чего не знаю.
Что она видит, устало глядя
Поверх моей головы повинной,
Ткнувшейся в складки ее туники?
Близкую смерть? Бесполезность жизни?
Или пейзаж былого Эдема?
Там, где когда-то пруд с лебедями,
Домик для уток, старик на лавке,
Вечер, сирень, горящие окна,
— Нынче пустое пространство мира.
Метафизические обломки
Сваленной в кучу утвари, рухлядь
Звуков, которым уже неважно,
Где тут согласный, где несогласный.
Строчки уже не стремятся к рифме.
Метры расшатаны, как заборы
Сада, распертого запустеньем.
Мысль продолжается за оградой
Усиком вьющегося растенья,
Но, не найдя никакой опоры,
Ставши из вьющегося — ползучим
Ветер гоняет клочки бумаги.
Мальчик насвистывает из Джойса.
Да вдалеке, на пыльном газоне,
Н., извиваясь и корчась в муке,

Тщится придумать новую позу.

1991


***

(40)

Георгий Иванов


Поэзия: искусственная поза,
Условное сиянье звездных чар,
Где, улыбаясь, произносят - "Роза"
И с содроганьем думают - "Анчар".

Где, говоря о рае, дышат адом
Мучительных ночей и страшных дней,
Пропитанных насквозь блаженным ядом
Проросших в мироздание корней.


***


(41)

Светлана Пешкова

Корни

 
Корни мои родные — косточки, позвонки, —
воздух над вами стынет, травы плетут венки,
траурно ветер воет, лижет прохладу плит.
Наземь роняя хвою, рыжий сосняк гудит.
Насмерть укоренился сытый чертополох —
кормит его живица, делится влагой мох.
Словно из плоти сделан — он ни цветок, ни зверь,
мы корневой системой связаны с ним теперь.
Голубь — крылатый постник — землю, как хлеб, клюёт.
Всё тяжелей на кости давит гранитный гнёт.
Корни мои земные, светлые имена,
мёртвые, но живые скоро врастут в меня…


***


(42)

Татьяна Акимова
 

вырастая из себя

1

с раскосого пригорка — пыль,
с моей приязни бездорожья
я начинаюсь осторожно,
вдали от хоженой тропы,
я вырастаю из себя
и, лишь сложив воспоминанья
свои с твоими, понимаю,
как прихотлива не судьба,
а то, что кроется за ней,
рука всезнающего бога
перелистнёт страницу строго,
я повзрослею наконец.

2

сяду ли на коня или на птицу смерти,
я захочу обнять, хоть бы и напоследок,
тающие луга, звёздные акварели,
нежные берега, залитые в апреле
слёзами вскрытых рек, хоть бы и улетая,
я захочу узреть птиц вереницы-стаи
и сквозь протяжный грай я захочу услышать
горькую без прикрас музыку самых лишних.


***

(43)

Марина Волнорезова


Судьба нам лишних не дает.
Все к нам приходят для чего-то...
Есть те, кто жизнь с тобой пройдет,
Иные – лишь до поворота.

Есть те, кто сделает глоток –
Лишь в чайной паузе, случайно.
И дальше побежит поток
С какой-то нераскрытой тайной.

Есть те, что оставляют след –
С рубцами в памяти надолго.
Но вера выведет на свет,
Убрав ненужные осколки...

Всему свой час. И ты найдешь
Свой храм... духовное жилище...
И встретишь ты, когда не ждешь,
И обретешь не там, где ищешь...



***

(44)


Елена Шварц


Отземный дождь

Внутри Таврического сада
Плутает нежная весна
и почки жесткая ограда
корявая листу тесна.
Я нахожу себя свечой
На подоконнике горящей,
Стучащей пламени ключом
То в тьму, то в этот сад саднящий.
Я нахожу себя пылинкой
внутри большой трубы подзорной,
к стеклу прилипшей. Чье-то око
через меня бьет взора током
и рушится в ночные дали.
Я нахожу себя у церкви,
среди могил, у деревянной,
Все в тучах небеса померкли,
Но льется дождик осиянный
огнями сотен свеч пасхальных,
он льется на платки и плечи,
но льется и ему навстречу,
дождь свечек ; пламенный попятный
молитв, надежды ; дождь отземный,
с часовен рук ; детей, старух,
и в дверь, распахнутую вдруг
поет священник как петух
и будто гул идет подземный…


***

(45)


Сергей Носов
 

В городе всюду
подземный
разносится гул
там
под асфальтом
как будто под кожей
живут
те кто умер когда-то
черные книги читают
и песни поют
и но ночам пролетают
как странные злые
летучие мыши
в небе
над крышами
спящих домов.


***


(46)


Игорь Северянин

Деревня спит. Оснеженные крыши —
Развёрнутые флаги перемирья.
Всё тихо так, что быть не может тише.

В сухих кустах рисуется сатирья
Угрозья головы. Блестят полозья
Вверх перевёрнутых саней. В надмирье

Летит душа. Исполнен ум безгрезья.

***


(47)


Дмитрий Григорьев

Очень грязная душа
летит по небу не спеша,
и пыльный шлейф вослед за ней
сверкает множеством огней…

Очень чистая душа,
конечно, тоже хороша —
она прозрачна как хрусталь,
она летит в такую даль,

что стая птиц в сравненье с ней
всего лишь горсточка камней.


***


(48)


Генрих Сапгир

Время разбрасывать

скучно разбрасывать камни
швыряешь куда ни попадя
ведь из камней ничего не вырастет
вина не выжмешь — камни и камни
прошло время
а ты урока не выполнил
больше полгоры осталось

может быть надо разбрасывать камни
всё время целясь в кого-то
и стараясь попасть
трёх подшиб — время быстрей пошло
три четверти времени
целое поле битвы кругом
лежат стонут корчатся
самого тебя временем убило
зато все камни раскидал

собирать камни куда веселей
форма размер узор — само по себе
уже развлекает
время бежит незаметно
будто и не было этого дольнего пути —
на каждом шагу поклон
пусть гора твоя никому не нужна
камни собрал — время убил

время — враг человека


***

(49)

Кот Басё Светлана Лаврентьева


И пришла война...

И пришла война. И город мой осажден. Я стою в бойнице на крепостной стене. И пронзают небо стрелы косым дождем, отмечая вереницу ненастных дней. Я привык к повязкам смерти на рукавах, я привык, что забываю дома друзей, на моем клинке – запекшиеся слова на кровавой несмываемой полосе. Мне дают доспехи. Знаешь ли, ближний бой – лишний шанс себя увидеть со стороны. Это страшно – быть убитым. И не тобой. Потому что воскресаешь уже иным. Я бы рану эту трижды благословил, если б только в ней сидело твое копье… Я иду на смерть за город моей любви, понимая: мы не выживем здесь вдвоем. И пришла война – пожаром с чужих границ, и на город наступает ее отряд, и в слепое небо смотрят глаза бойниц, и ресницы стрел, взлетая, в ночи горят. Я не звал сюда врагов и не плел интриг, ни на миг своим основам не изменял, только город осажден – глубоко внутри. Завтра поле боя сделают из меня. Завтра чей-то точный выпад собьет с пути, опрокинет навзничь, встанет ногой на грудь… Я хотел бы после смерти тебя найти, белой птицей обернуться когда-нибудь, прилететь к тебе на дерево у окна, спеть о том, что от забвения сохранил… Но сегодня продолжает греметь война, разжигая прямо в сердце свои огни. Я привык войне, провел у бойниц года, я клинку себя бессмысленно отдавал…

Кто погиб в бою – воскреснет, но никогда 
не поймет, за что он все-таки воевал.


***

(50)

Римма Казакова


        Попытка диагноза

Все пойму на выдохе и вдохе
и пойду с другими заодно
мимо жизни, около эпохи –
ибо нам вмешаться не дано.

Не умру от голода и жажды,
что-нибудь и мне перепадет…
И с эпохой разминусь однажды:
я пройду –
или она пройдет.


***

(51)

Александр Межиров


Арбат — одна из самых узких улиц...
Не разминуться на тебе, Арбат!..
Но мы каким-то чудом разминулись
Тому почти что двадцать лет назад.

Быть может, был туман... А может, вьюга...
Да что там... Время не воротишь вспять...
Прошли — и не заметили друг друга,
И нечего об этом вспоминать.

Не вспоминай, а думай о расплате —
Бедой кормись, отчаяньем дыши
За то, что разминулись на Арбате
Две друг для друга созданных души.



***

(52)

Борис Пастернак

Он

Я люблю, как дышу. И я знаю:
Две души стали в теле моем.
И любовь та душа иная,
Им несносно и тесно вдвоем;


От тебя моя жажда пособья,
Без тебя я не знаю пути,
Я с восторгом отдам тебе обе,
Лишь одну из двоих приюти.


О, не смейся, ты знаешь какую
О, не смейся, ты знаешь к чему
Я и старой лишиться рискую,
Если новой я рта не зажму.


1917

***


(53)


София Парнок

Глаза распахнуты, и стиснут рот.
И хочется мне крикнуть грубо:
О, бестолковая! Наоборот, -
Закрой, закрой глаза, открой мне губы!

Вот так, мучительница... Наконец!..
Не будем торопиться всуе.
Пускай спешит неопытный юнец, -
Люблю я пятилетку в поцелуе!

1932


***

(54)



Владимир Маяковский

(из пьесы «Владимир Маяковский»)

Большому и грязному человеку
подарили два поцелуя.
Человек был неловкий,
не знал,
что с ними делать,
куда их деть.
Город,
весь в празднике,
возносил в соборах аллилуя,
люди выходили красивое надеть.
А у человека было холодно,
и в подошвах дырочек овальцы.
Он выбрал поцелуй,
который побольше,
и надел, как калошу.
Но мороз ходил злой,
укусил его за пальцы.
«Что же, —
рассердился человек, —
я эти ненужные поцелуи брошу!»
Бросил.
И вдруг
у поцелуя выросли ушки,
он стал вертеться,
тоненьким голосочком крикнул:
«Мамочку!»
Испугался человек.
Обернул лохмотьями души своей дрожащее тельце,
понёс домой,
чтобы вставить в голубенькую рамочку.
Долго рылся в пыли по чемоданам
(искал рамочку).
Оглянулся —
поцелуй лежит на диване,
громадный,
жирный,
вырос,
смеётся,
бесится!
«Господи! —
заплакал человек, —
никогда не думал, что я так устану.
Надо повеситься!»
И пока висел он,
гадкий,
жаленький, —
в будуарах женщины
— фабрики без дыма и труб —
миллионами выделывали поцелуи,
всякие,
большие,
маленькие, —
мясистыми рычагами шлёпающих губ.

Лето 1913


***

(55)


Черубина де Габриак

 
Да, целовала и знала
Губ твоих сладких след,
Губы губам отдавала,
Греха тут нет.


От поцелуев губы
Только алей и нежней.
Зачем же были так грубы
Слова обо мне?

Погас уж четыре года
Огонь твоих серых глаз.
Слаще вина и мёда
Был нашей встречи час.
 
Помнишь, сквозь снег над порталом
Готической розы цветок?
Как я тебя обижала, –
Как ты поверить мог?

 
5 ноября 1925


***

(56)

Андрей Вознесенский


(Из поэмы
"Возратитесь в цветы")
 
Авиаоткрытка

Роза Блэк Баккара —
умирает, всех покоря.
Траурные ноготки —
травка из Боготы.

Черный тюльпан поэзии —
в шляпе Наполеон.
На ветвях, которые срезали,
распускается бутон.


***

(57)


Иван Бунин


Раскрылось небо голубое
Меж облаков в апрельский день.
В лесу всё серое, сухое,
И паутиной пала тень.

Змея, шурша листвой дубовой,
Зашевелилася в дупле
И в лес пошла, блестя лиловой,
Пятнистой кожей на земле.

Сухие листья, запах пряный,
Атласный блеск березняка…
О миг счастливый, миг обманный.
Стократ блаженная тоска!

1901 г.


***


(58)


Александр Витковский

Тоска моя воет волком,
О тебе всё, да на Луну.
Что делать, не знаю толком,
И во сне, и наяву.

Шторм в сердце и буря,
Они топят меня с головой,
А небо свинцовое хмуро
Дождём бьёт по мостовой.

Минута тянется вечность,
Сигарета, одна за одной.
Длится день бесконечность,
Тоска, хоть волком вой...

29.11.2019 г.


***

(59)


Константин Вихляев

Какая странная тоска...


Какая странная тоска по девятнадцатому веку,
Одноэтажным городам, неспешной поступи времён,
По незастроенной земле, непоказному человеку,
Что фотоснимком той поры на фоне гор запечатлён.

Кораблик в ялтинском порту линялым парусом полощет,
Великокняжеских садов вдоль моря тянется кайма.
Серьёзно в камеру глядит в турецкой фесочке извозчик,
За ним империя лежит – Мария, Анна, Фатима…

Фотограф силится вместить как можно больше в фотоснимок:
По трапу сходят с корабля, едва живые, господа.
Ещё мгновенье, и герой подхватит ворохи корзинок:
«Куда поедем?» – «В Эдинбург, а впрочем, всё равно куда…»

Пусть дважды в реку не войти, но можно из неё напиться.
Держу в руках дагерротип, вхожу в картину, как в запой.
Мне выпал жребий в новый век в другой империи родиться,
Сходящей, кажется, с ума, но ей такое не впервой.

Блошиный рынок на югах – былого счастья позолота.
Вздыхает вслух филокартист: «Какие были времена!».
Он целит глазом в мой карман, сродни извозчику на фото,
И в этом взгляде вся печаль, и веку прошлому цена.


***


(60)


Александр Ратнер


Я из прошлого века, из его середины,
В нём спрессованы годы, будто в банке сардины.

Я из прошлого века, из годов довоенных –
Инвалидных, обидных, незавидных, забвенных.

Я из прошлого века, там, где соло трамвая,
Там, где гимн паровоза, там, где мама живая.

Я из прошлого века, в нём впервые, но гордо
И «люблю» я услышал, и «жидовская морда».

Я из прошлого века, но не весь – на две трети,
Знает это точнее Бог, но держит в секрете.

Я из прошлого века, я из этого века –
Я из двух веков сразу, словно Луций Сенека.

Это век мой последний, я – его подсудимый,
В нём уйду, не добравшись до его середины.

А пока что годами поистёртый, как джинсы,
Я вишу на подножке не трамвая, а жизни.


***


(61)


Булат Окуджава

Трамваи

Москва все строится, торопится.
И выкатив свои глаза,
трамваи красные сторонятся,
как лошади — когда гроза.

Они сдают свой мир без жалобы.
А просто: будьте так добры!
И сходят с рельс.
И, словно жаворонки,
влетают в старые дворы.

И, пряча что-то дилижансовое,
сворачивают у моста,
как с папиросы
искры сбрасывая,
туда, где старая Москва,

откуда им уже не вылезти,
не выползти на белый свет,
где старые грохочут вывески,
как полоумные, им вслед.

В те переулочки заученные,
где рыжая по крышам жесть,
в которых что-то есть задумчивое
и что-то крендельное есть.


***

(62)


Алексей Иващенко


Кренделя

Ах, что за кренделя мы с Вами выплетали,
Ах, как витиеват был каждый диалог,
И бедный телефон от этаких реалий
Ломался, ибо вытерпеть не мог.

Но день идёт за днём, и время всё меняет,
Ваш тон уже совсем не тот, что был вчера,
И в недрах АТС контакт соединяет
Увы, уже не наши номера.

Уже не для меня звучит Ваш голос хрупкий,
Какой-нибудь злодей, ловкач и рифмоплёт
Просунет Вам лапшу сквозь дырочки на трубке,
И строго, куда надо попадёт.

А Вы ещё юны, чтоб правду от обмана
Хоть как-то отличать наперекор врагу,
И не помогут Вам ни книжки и ни мама,
И даже я уже не помогу.

Вы станете умней, Вы разберётесь сами
Кто прав, кто виноват, кто плут, кто рифмоплет,
Поймёте, что лапша в сравненье с кренделями
В сравненье ни в какое не идёт.


***


(63)


Вероника Тушнова


Ни в каких не в стихах, а взаправду,
ноет сердце — лечи не лечи,
даже ветру и солнцу не радо…
А вчера воротились грачи.
Не до солнца мне,
не до веселья.
В книгах,
в рощах,
в поверьях,
в душе
я ищу приворотного зелья,
хоть в него и не верю уже.
Я сдаваться судьбе не хотела,
покоряться судьбе не могла,
говорила:
«Любовь улетела»,
а теперь говорю:
«Умерла».
Умерла, не глядит и не слышит,
и не слышит, как плачу над ней,
как кричу ее имя,
не слышит,
бездыханных камней ледяней.
А грачи все равно прилетели
и возводят свои города…
Я ищу приворотного зелья,
а нужна-то
живая вода.


***

(64)



Нина Ягодинцева

 
Я знаю, как плачет вода, если нехотя льётся
В иссохшие недра забывшего небо колодца.
 
 
Как руки целует, безвольно сквозь пальцы стекая,
До гневного пламени в чёрную плоть проникая.
 
 
Как шёпот её, поднимаясь из огненных трещин,
Сначала беспомощный, скоро становится вещим.
 
 
И вот уже вёдра звенят, и тяжёлые цепи,
Крутя барабан, устремляются с грохотом к цели.
 
 
Хрустальная тяжесть, сверканье и плеск, и прохлада –
За первые слёзы, за страшные слёзы награда.
 
 
И в эти мгновенья бывает прекрасно и странно
Представить себе безграничную гладь океана.


***


(65)


Новелла Матвеева

Горизонт

Видишь? Зеленым бархатом отливая,
Море лежит спокойнее, чем земля.
Видишь? Как будто ломтик от каравая,
Лодочка отломилась от корабля.
Яхты и пароходы ушли куда-то.
Видишь? По горизонту они прошли,
Так же, как по натянутому канату
В цирке канатоходцы пройти могли.
Словно за горизонтом обрыв отвесный —
Пропасть. И пароходы идут, скользя,
Робко и осторожно держась над бездной,
Помня, что оступаться туда нельзя.
Ты же так хорошо это море знаешь
И песни, песни про эту пропасть поешь, поешь…
Что ж ты за горизонтом не исчезаешь?
Что ж ты за пароходами не плывешь?
Видишь? Канатоходцами по канату —
Снова по горизонту они прошли;
Снова — в Константинополь, Суэц, Канаду,
Снова — по краю моря на край земли.
Снова — канатоходцами по канату.
Снова — по краю моря на край земли


***


(66)


Федор Сваровский
 

Путешествие
 
лети лети
до самого края вселенной
узнай солёный вкус окраинной пыли
 
после никто не скажет
что мы не были
мы там были
 
записали
присутствие
на дикой пыли
магнитными сапогами
 
видели позитронный немыслимый звёздный закат
и восход
видели свет
идущий назад
и никогда не способный идти вперёд
видели странные вещи
плывущие в пустоте
видели тысячи
нерасшифрованных древних библиотек
 
только цыгана
с конём и медведем
не пустили на наш звездолёт
 
даже причём с билетами
не пустили
цыгана с друзьями
в полёт

***

(67)



Иван Панченко (Иван Романо)

О ЦЫГАНСКИХ ПОЭТАХ

Может были они, поэты,
Может пели под скрип колес,
Только песни цыганские эти,
На страницу никто не занес.

***

(68)



Елизавета Ганопольская

 
Стихи никому не нужны.
Никто никому не нужен.
Но вновь наступленьем весны
ты смят и обезоружен.
И нечем, кроме стихов,
от этой весны укрыться,
пока не свернулась кровь,
сквозь корку пока сочится.
Нигде, никогда, никто
не станет тебе защитой,
лишь старое решето
поэмы твоей побитой.
Словесная кисея,
моток стихоплётных кружев
и прочий запас старья
бинтами еще послужат.
Терпи. Отгремит весна,
откатит ее лавина,
тебе воздадут сполна.
Или хотя б вполовину.
Терпи, и снесут в музей
стихи до последней строчки —
свидетельства жизни твоей,
промученной в одиночке.
Уже и тебе не нужны,
лягут в витрину пылиться.
И каждому будут видны.
И нечем им будет прикрыться.


***

(69)


Елена Березина


ДРУЗЕЙ МОИХ ПРЕКРАСНЫЕ ЧЕРТЫ...

ночами им нечем прикрыться,
стоят и дрожат в унисон:
нет ни сарафана из ситца,
ни майки, ни даже кальсон.
им крейсер Аврора не снится,
без разницы, кто есть масон,
соловушка, славная птица,
порою тревожит их сон.
лишь скрежет далекий металла
в них вызовет легкий испуг,
но он не достигнет накала
под дятла настойчивый стук...
имен я вам их не назвала,
своих трех друзей и подруг?
не Лида, не Ваня, не Алла -
береза, осина и бук.


***


(70)


Михаил Яснов
 

Ути-ути

Под берёзой,
Под осиной,
Шевелясь едва-едва,
Будто выводок утиный,
По реке плывёт листва.

— Не забудьте, не забудьте
Возвратиться к нам весной!..
— Ути-ути!.. Ути-ути…
Утихает мир лесной.

И стоят деревья-мамы,
И тревожно шелестят,
И глядят на самых-самых
Жёлтых
маленьких
листят…


***

(71)

Анна Радлова

Желтых листьев буйное веселье
Осени бездомной новоселье,
Ветра свист в траве еще густой,
Небосвод высокий и пустой.
От травы густой, гнилой и влажной
Голос подымается протяжный,
Крыльями пушистыми шурша,
Мечется ослепшая душа.


***

(72)


Николай Гумилев


Дремала душа, как слепая,
Так пыльные спят зеркала,
Но солнечным облаком рая
Ты в тёмное сердце вошла.

Не знал я, что в сердце так много
Созвездий слепящих таких,
Чтоб вымолить счастье у Бога
Для глаз говорящих твоих.

Не знал я, что в сердце так много
Созвучий звенящих таких,
Чтоб вымолить счастье у Бога
Для губ полудетских твоих.

И рад я, что сердце богато,
Ведь тело твоё из огня,
Душа твоя дивно крылата,
Певучая ты для меня.


1917 г.

***


(73)

Зинаида Миркина


Душа певучая моя.
Как тихо ты живёшь..
Сейчас есть только ты да я,
Да этот мелкий дождь..

Сейчас есть только я да Ты,
Пустынный старый дом
Да эти майские листы,
Облитые дождём.

И что бы ни было в судьбе,
Ты песнь свою поёшь..
Аккомпанирует тебе
Шуршащий мелкий дождь
 
И Бог, за песнею следя,
Склоняет небосвод.
Под аккомпанемент дождя
Душа моя поёт.


***

(74)


Елена Картунова


Найди свой дождь. Он в тысяче других
почти неузнаваем.
Но однажды
придет, рисуя частые круги.
И ты поймешь — всё прежнее неважно.
Дожди иные — просто лишь дожди:
прольются и уходят безразлично.
А этот — он особый. Он летит
к тебе и только твой.
И хочет лично
открыться чудом, тихо рассказав
о маленьких рассыпанных загадках:
как трепетна небесная слеза,
как солнце выпивает без остатка
мгновения ажурной красоты,
неся в подарок влажные рассветы,
где в каждом из моментов — я и ты,
любовь и нескончаемое лето.


2017

***


(75)

Давид Самойлов

КОНЕЦ ЛЕТА

Покатилось лето п;д гору.
Август. Тихие деньки.
Подложив туман под голову,
Сонно бредят родники.

Млечный Путь клешнёю рачьей
Тихо движется к рассвету,
Осторожно поворачивая
Ворот медленного лета.

Осторожней, осторожнее
Вейте, ветры, надо мной,
Чтобы месяц новорожденный
Не пугался тьмы ночной.


***


(76)

Юргис Балтрушайтис


Ночная тишь

Дышит полночь тенью жуткой...
Тьма в окне и в сердце тьма...
Сладость — малая минутка...
Горечь — долгая зима...

Чуткий дух в тоске бессменной
Внемлет ночи у окна...
Велика, неизреченна
Неземная тишина...

Но с годами понемногу
Тают тайные круги,
И к последнему порогу
Приближаются шаги...

Слышен звон освобожденья
В бое медленных часов,
И сдвигает бег мгновенья
Неразгаданный засов...

Будет час, и дрогнут петли,
Дверь глухая задрожит,
И узнаю, тьма ли, свет ли
Смертный выход сторожит!


***

(77)


Александр Кабанов


Туда, где зимою — ни снега,
ни ранней в зазубринах тьмы,
мы выйдем из тела ковчега —
и больше не будет зимы.
 
И больше не будет дороги,
которая всех увезла,
ни воя воздушной тревоги,
ни страха, ни крови, ни зла.
 
Здесь гроздья бананов, как груди,
тугими рядами висят,
и нравятся местные люди
всем женщинам за пятьдесят.
 
Ответь мне, больная собака:
что может быть в мире тогда —
бессмысленней снега и мрака,
колючего ветра и льда?
 
И путая мачо и лечо,
на краешке райского дна,
тебе, мой спаситель, отвечу:
бессмысленней снега — война.
 
Война за войною с войною
в предчувствие новой войны,
страшнее, чем вьюга зимою
и ватные в детстве штаны.
 
Рождественский лёд в водевиле,
а что ещё вспомнить без слёз:
то утро, когда нас убили
и солнце внесли на мороз.


***

(78)


Василий Федоров

Мороз

И мороз,
И снег бескрайний.
На стекле, прикрыв закат,
Зарождается из тайны
Белый,
Белый,
Белый сад.


Все бело,
Как в дни цветенья:
Ветви, листья и трава.
Нежные до изумленья
Зачинаются слова.


Слышу
Птичье щебетанье,
Вижу белых гроздьев дрожь.
Только знаю,
На свиданье
В этот сад
Ты не придешь.

***


(79)


Ольга Седакова

ЕСЛИ ЭТО НЕ САД
   

Неужели, Мария, только рамы скрипят,
только стекла болят и трепещут?
Если это не сад –
разреши мне назад,
в тишину, где задуманы вещи.

Если это не сад, если рамы скрипят
оттого, что темней не бывает,
если это не тот заповеданный сад,
где голодные дети у яблонь сидят
и надкушенный плод забывают,

где не видно ветвей,
но дыханье темней
и надежней лекарство ночное...
Я не знаю, Мария, болезни моей.
Это сад мой стоит надо мною.

***


(80)


Людмила Вилькина

Мой сад

Не выйдет тот, кто раз попал в мой сад.
Меж гротов, спящих вод, аллей, беседок —
Везде цветы, но аромат их едок,
И неспокоен сон цветущих гряд.
Подобный страстной мысли — сад глубок.
Среди прогалин блещут клумбы лилий.
А там, где ветви солнце заслонили,
Болотных роз сплетается венок.
Из города ведёт в мой тёмный сад
Воздушный мост, над пропастью висящий,
На дне её бежит поток шумящий.
Чернеют камни, как чудовищ ряд.
Неверен путь ко мне в мой сад манящий,
Но от меня дороги нет назад.


***

(81)


Юлия Друнина


Порой мне хочется назад —
В звон стрекозиных крыл.
Но зимний ливень — снегопад
Все тропки перекрыл.
И мухи белые жужжат
Безмолвно мне вослед:
— Тебе никак нельзя назад,
Дороги в юность нет…
О зимний ливень — снегопад!
Мороза крепкий хмель.
Пора потерь, пора утрат,
Последняя метель…


***


(82)


Галина Истина

Последняя метель

Мети, мети, последняя метель.
Подмокший полог брось под ноги.
Да добелА затри дороги!
Да подопри сугробом дверь!

Пропой, что ты - обречена,
Что  крылья снежные устали
Лететь в безжизненные дали
И занятые терема!

Настало время - уходи
По свежезастеклённым лужам,
Покуда не подуло южным,
Да не опомнились дожди….

06.03.2013


***


(83)

Егор Летов

Я уже не смогу опомниться
Я уже не смогу опомниться
Я уже не смогу оправиться
Я уже не смогу одуматься
Я уже не смогу убояться
Никогда мне не быть Иудой
Никогда мне не быть Антихристом
Я уже ни на что не годен
Одна мне дорога — в рай.

27.09.1994



***

(84)

Анна Шер

Дорога в рай

Порой тернист и горек путь
Надежды и добра,
Но вспять уже не повернуть:
Трудна дорога в рай.

Как часто, на пределе сил,
Терзают боль и страх,
А взлёт падением грозит:
Страшна дорога в рай.

О Боже, дай нам сохранить,
И обратившись в прах,
Спасенья радужную нить:
Хрупка дорога в рай.

Как пенится осколок льда
Под пламенем костра,
Так воскрешает благодать:
Легка дорога в рай.

Когда душа бежит вперёд,
То, сквозь туман и мрак,
Господь нам руку подаёт:
Светла дорога в рай.


***

(85)


Александр Кушнер


Я рай представляю себе, как подъезд к Судаку,
Когда виноградник сползает с горы на боку
И воткнуты сотни подпорок, куда ни взгляни,
Татарское кладбище напоминают они.

Лоза виноградная кажется каменной, так
Тверда, перекручена, кое-где сжата в кулак,
Распята и, крылья полураспахнув, как орел,
Вином обернувшись, взлетает с размаха на стол.

Не жалуйся, о, не мрачней, ни о чем не грусти!
Претензии жизнь принимает от двух до пяти,
Когда, разморенная послеобеденным сном,
Она вам внимает, мерцая морским ободком.


***

(86)

Роберт Рождественский

Встанет море, звеня.
Океаны — за ним.
Зашатает меня
Вместе с шаром земным!
А уснуть захочу,
После долгих погонь
Я к тебе прилечу —
Мотыльком на огонь.
Пусть идут, как всегда,
Посреди мельтешни
Очень быстро — года.
Очень медленно — дни.


***

(87)


Надя Делаланд


Медленный цвет растекается по фронтону
крыши и загорается в зеркалах
окон, так ослепительна и знакома
жизнь, я ее так часто уже жила
раньше. Входила в комнату, в сотни комнат,
голову поворачивала на твой
голос – я помню голос, и голос помнит
сонное солнце дрожало над головой,
кот улыбался, тихо впадая в август
всеми усами, и лапами, и спиной,
кот тот же самый, ленивый, любимый, наглый,
в медленном свете жизни своей земной.


***


(88)


Николай Коновской

ТАЕТ МЕДЛЕННЫЙ СВЕТ…

Словно жизнь, за горою
Тает медленный свет.
Что нас ждёт? – на пустое
Больше времени нет.

Приступает упорный,
К миру дольнему глух,
Одиночества горний
Обжигающий дух.

У последнего края
Зажигаю свечу.
То, что в мире – не знаю
Да и знать не хочу.

Самомненье нелепо,
Над тобою когда –
Боже! – высится небо,
Пламенеет звезда,

Вдалеке колокольня
Птицей взмыла, звеня…
Так пронзительно-больно!..
И довольно с меня!

Глубь божественной сини,
Небо, поле и лес!..
Жаль, стремительной жизни
Остаётся в обрез.

Знает тихая мати:
Всё у Бога в горсти…
Веру бы не утратить.
Душу б только спасти.


***


(89)


Галина Гампер
 

Догнать, вернуть, связать, спасти,
Он не посмеет.
То клен сияет на пути,
То дуб темнеет.
То дуб, то клен, то свет, то мрак,
то горечь хвои.
Ведь было, было, было так —
Нас было двое.
Проклятой памяти змея —
Слова, приметы.
Вернись же иэ небытия,
С другой планеты.
Привет. Прищур, Рывок. Наклон.
Души не чает.
И все еще сияет клен.
Он так сияет.


***

(90)

Анри Гиршевич Волохонский

Клён

Перед закатом в хладном небе клён
Был осенью мне некогда явлён.
Чернея, тонкий ствол стоял, непрочный,
Напротив солнца в стороне восточной.
Был совершенным жёлтый цвет листа
На чёрных сучьях, словно златом став,
На каждой ветке повторившись дважды,
Как украшенья жёсткие – и каждый
Из листьев, что слагал чертог златой,
Был обнесён столь явственной чертой,

Что павшие напомнили их тени,
Прообраз меланхолии осенней
На незадолго убранной земле,
В проекциях живых запечатлев,
Отдельность их и цвет не изменяя.

Я только видел – взор опять вздымая
Листвы чеканной неподвижный пар,
Зубцами ограничив, редкий шар
Обозначал собой сосуд с ветвями,
Наполненный немногими листами,
А клён, как истлевающий фиал,
По одному их медленно ронял,
И долго символы передо мной парили,
Прохладных дней предсонной эйфории


***

(91)

Агния Барто

Перед сном


Зажигают фонари
За окном.
Сядь со мной,
Поговори
Перед сном.

Целый вечер
Ты со мной
Не была.
У тебя все дела
Да дела.

У тебя я
Не стою
Над душой,
Я все жду,
Все молчу,
Как большой...

Сядь со мной,
Поговорим
Перед сном,
Поглядим
На фонари
За окном.

1966


***

(92)


Роальд Мандельштам
 

Если луна, чуть жива,
Блекнет в раме оконной –
Утро плетёт кружева –
Тени балконов.

Небо приходит ко мне,
Мысли его стрекозы,
Значит, цвести войне
Алой и Белой розы.

Значит – конец фонарям,
Что им грустить, качаясь, –
Льётся на мир заря
Золотом крепкого чая.


***

(93)


Бахыт Кенжеев



Было: медом и сахаром колотым -
чаепитием в русском дому, -
тонким золотом, жаром и холодом
наше время дышало во тьму,
но над картой неведомой местности
неизвестная плещет волна -
то ли Санкт-Петербург и окрестности,
то ли гамма в созвездии сна -
и окошки пустые распахнуты
в белокаменный вишневый сад,
где игрок в кипарисные шахматы
на последний играет разряд.

Пусть фонарь человека ученого
обнажил на разломе эпох,
что от белого неба до черного
только шаг, только взгляд, только вздох -
пусть над явной космической ямою,
где планета без боли плывет,
золотою покрыт амальгамою
крутокупольной истины свод -
пусть престол, даже ангелов очередь -
но учителя умного нет
объяснить это сыну и дочери,
только свет, улетающий свет.

Вот и все. Перебитые голени
не срастутся. Из облачных мест
сыплет родина пригоршни соли на
раны мертвые, гору и крест,
на недвижную тень настоящего -
костяного пространства оскал, -
отражения наши дробящего
в бесконечной цепочке зеркал.
Утро близится. Уголья залиты.
Поминальные свечи горят.
На каком ледяном карнавале ты,
брат мой давний, бестрепетный брат?


***


(94)


Александр Сопровский


        Бахыту Кенжееву

Записки из мёртвого дома,
Где всё до смешного знакомо –
Вот только смеяться грешно,
Из дома, где взрослые дети
Едва ли уже не столетье,
Как вены, вскрывают окно.
 
По-прежнему столпотвореньем
Заверчена с тем же терпеньем
Москва, громоздясь над страной.
В провинции вечером длинным
По-прежнему катится ливнем
Заливистый, полублатной.
 
Не зря меня стуком колёсным –
Манящим, назойливым, косным –
Легко до смешного увлечь.
Милее домашние стены,
Когда под рукой – перемены,
И вчуже – отчётливей речь.
 
Небось нам и родина снится,
Когда за окном – заграница.
И слёзы струятся в тетрадь.
И пусть себе снится хвороба,
Люби её, милый, до гроба:
На воле – вольней выбирать.
 
А мне из-под спуда и гнёта
Всё снится лишь – рёв самолёта,
Пространства земного родство.
И это, поверь, лицедейство,
Что будто бы некуда деться,
Сбежать от себя самого.
 
Да сам-то я кто? И на что нам
Концерты для лая со шмоном,
Наследникам воли земной?
До самой моей сердцевины –
Сквозных акведуков руины,
И вересковые равнины,
И – родина, Боже ты мой...



***


(95)

Леонид Губанов

Родина, моя родина,
Белые облака.
Пахнет черной смородиной
Ласковая рука.
Тишь твоя заповедная
Грозами не обкатана,
Высветлена поэтами,
Выстрадана солдатами.
Выкормила, не нянчила
И послала их в бой.
Русые твои мальчики
Спят на груди сырой.
Вишнею скороспелою
Вымазано лицо.
Мальчики сорок первого
Выковались в бойцов.
Бронзовые и мраморные
встали по городам,
Как часовые ранние,
Как по весне ; вода!
Что по лесам аукают
Бабушки из невест?
Вот запыхались с внуками,
Памятник ; наперерез.
Имени и фамилии
Можете не искать,
Братски похоронили
Ягоды у виска.
Кто-то венок оставил,
Может быть, постоял.
Кто-то опять прославил
Звезды и якоря.
Знай же, что б ты ни делала,
Если придет беда,
Мальчики сорок первого
Бросятся в поезда.
Сколько уж ими пройдено?
Хватит и на века!
Родина, моя родина,
Чистые берега!

9 июня 1979


***

(96)


Велимир Хлебников

Времыши-камыши
   На озера береге,
Где каменья временем,
Где время каменьем.
   На берега озере
Времыши, камыши,
На озера береге
   Священно шумящие.


***

(97)


Василий Алексеевич Комаровский


Шумящие и ветреные дни!
Как этот воздух пахнет медом!
Насыщенное теплым медом,
О, лето позднее и ветреные дни!

В недоуменьи первых встреч
Какая нежная суровость...
Жечь эту мудрую суровость
В перегорании преображенных встреч?

Среди прохладно-синих трав
Восторг и грустные улыбки!
Восторг и белые улыбки
В прикосновении прохладных, синих трав?

Хочу над бледным этим лбом
Волос таинственную пышность,
Твою таинственную пышность
Хочу поцеловать над бледным этим лбом!

1913


***

(98)


Сергей Есенин

Ну, целуй меня, целуй,
Хоть до крови, хоть до боли.
Не в ладу с холодной волей
Кипяток сердечных струй.

Опрокинутая кружка
Средь веселых не для нас.
Понимай, моя подружка,
На земле живут лишь раз!

Оглядись спокойным взором,
Посмотри: во мгле сырой
Месяц, словно желтый ворон,
Кружит, вьется над землей.

Ну, целуй же! Так хочу я.
Песню тлен пропел и мне.
Видно, смерть мою почуял
Тот, кто вьется в вышине.

Увядающая сила!
Умирать так умирать!
До кончины губы милой
Я хотел бы целовать.

Чтоб все время в синих дремах,
Не стыдясь и не тая,
В нежном шелесте черемух
Раздавалось: «Я твоя».

И чтоб свет над полной кружкой
Легкой пеной не погас —
Пей и пой, моя подружка:
На земле живут лишь раз!


1925


***

(99)


ИЛЬЯ РУБИНШТЕЙН

Мама 

       Виктории Скорняковой 
 
Жить почему-то неохота –
Быть может или может быть…
Второго дубля нет. И хода,
чтоб век назад переходить…
 
Стою на стрелке перехода –
Свет красный. Шаг – в аду гореть…
Стою. Но как же неохота
Позднее мамы умереть…
 
А ты, давай, нутро захавай,
Где боль, и быль, где я - не я…
Но кто спасет тебя с державой?
Лишь мама. Не твоя. Моя.

2016


***


(100)


Евгений Евтушенко

Поэзия ; великая держава.
Империй власть, сходящая с ума,
ей столько раз распадом угрожала,
но распадалась всё-таки сама.

Поэзия ; такое государство,
где правит правда в городе любом,
где судят, как за нищенство, за барство,
где царствует, кто стал её рабом.

В ней есть большие, малые строенья,
заборы лжи, и рощи доброты,
и честные нехитрые растенья,
и синие отравные цветы.

И чем подняться выше, тем предметней
плоды её великого труда ;
над мелкой суетливостью предместий
стоящие сурово города.

Поэзия, твоя столица ; Пушкин
с московской сумасшедшинкой грехов,
звонящий над толпой спешащих, пьющих
церквами белокаменных стихов.

Вот город Лермонтов под бледными звездами
темнеет в стуках капель и подков
трагическими очерками зданий,
иронией молчащих тупиков.

Село Есенино сквозь тихие берёзки
глядит в далекость утренних дорог.
Гудит, дымится город Маяковский.
Заснежен, строг и страстен город Блок.

В твоей стране, на первый взгляд беспечной,
поэзия ; и кровь и слёзы вдов,
и Пастернак, как пригород твой вечный
у будущих великих городов.


***

(101)


Татьяна Бек

Не чертеж и не музей —
Ямы, перепады, ярусы.
Так
я вижу город сей
От ‘Ударника’ до Яузы!

Фабрика — и запах трав.
Храм — и простыни полощутся.
— У тебя негодный нрав:
Хаос и чересполосица.

Но зато свободный дух:
Мешанина непохожего…

Я из тыщи, я из двух
Вырву местного прохожего!

…Мне ли киснуть в кабале,
Если я такому городу
Не вода на киселе —
Дочь? И ученица смолоду.

— Ты тоску мою просей
Через бабушкино ситечко…

Так
я вижу город сей
И плевала на обидчика!



***

(102)


Игорь Губерман


Плевать, что небо снова в тучах
и гнет в тоску блажная высь,
печаль души врачует случай,
а он не может не найтись.


***

(103)


Евгений Баратынский


Болящий дух врачует песнопенье…


Болящий дух врачует песнопенье.
Гармонии таинственная власть
Тяжелое искупит заблужденье
И укротит бунтующую страсть.
Душа певца, согласно излитая,
Разрешена от всех своих скорбей;
И чистоту поэзия святая
И мир отдаст причастнице своей.

1834 г.


***


(104)



Мария Шкапская


Причастницей войду в твою постель,
закрыв глаза и открывая губы,
и будет медь звенящая и трубы,
и закачается над нами легкий Лель.

А после, горестно простерты перед ним,
узнаем мы, что жертва неугодна,
и будет стлаться горько и бесплодно
её пустой и легковейный дым.


***


(105)



Роман Матюшин
(иеромонах)

Все пред Тобой — мимоходящий дым.
Подобно свитку, Небеса совьются.
Склоняюсь пред Могуществом Твоим,
Но возлюбил, как Человеколюбца.

О, Милующий, Любящий спасать!
Чем отплатить за все благодеянья?
Я только приготовился воззвать,
А Ты услышал ранее воззванья!

Не обошел погибельные рвы…
О, Сердцеведче, все мое Ты знаешь!
Хотел исполнить заповедь — увы!
Но Ты и намерение лобзаешь!

Дышать Тобой — познать благую часть.
Стою, истаевая у Распятья.
Я даже не успел к Тебе припасть,
А Ты уже раскрыл Свои объятья!

25 февраля 2001 г.
скит Ветрово


***


(106)



Галина Логинова


Распахнула мягкие объятья,
Увяданья, тления пора.
С осенью закончилась жара,
И трепещут, словно на распятье

Повинуясь ветреным порывам
Нежные березки у пруда.
Остывает по утрам вода,
Стаей облака плывут лениво,

Отражаясь на спокойной глади.
Факелом пылает старый клен.
Переменой город потрясен,
Принимая осень, как награду.

Вот и я теперь, как эта осень.
Еще полон красок мир вокруг,
Но уже не в центре я, мой друг,
Где-то в стороне, лишь с краю, возле



***


(107)



Елена Мамина


а где-то в хмуром поднебесье
- не верящий календарю-
декабрь теряет равновесие
и уступает январю.

(Пракалендарь)


***


(108)


Александр Галич

Засыпая и просыпаясь


Все снежком январским припорошено,
Стали ночи долгие лютей…
Только потому, что так положено,
Я прошу прощенья у людей.

Воробьи попрятались в скворешники,
Улетели за море скворцы…
Грешного меня — простите, грешники,
Подлого — простите, подлецы!

Вот горит звезда моя субботняя,
Равнодушна к лести и к хуле…
Я надену чистое исподнее,
Семь свечей расставлю на столе.

Расшумятся к ночи дурни-лабухи —
Ветра и поземки чертовня…
Я усну, и мне приснятся запахи
Мокрой шерсти, снега и огня.

А потом из прошлого бездонного
Выплывет озябший голосок —
Это мне Арина Родионовна
Скажет: «Нит гедайге, спи, сынок, (*)

Сгнило в вошебойке платье узника,
Всем печалям подведен итог,
А над Бабьим Яром — смех и музыка…
Так что все в порядке, спи сынок.

Спи, но в кулаке зажми оружие —
Ветхую Давидову пращу!»
…Люди мне простят от равнодушия,
Я им — равнодушным — не прощу!


________
*Нит гедайге — не расстраивайся, не огорчайся


***


(109)



Янс Клён


Как равнодушно и светло глядит к нам в окна день усталый
Скажи мне просто, что могло быть общим время, только даром
Мы разбазарили зарю, и не сдержали солнце лета,
Что я напрасно говорю тебе о чувствах - нет билета
В цветастый май, одетый в дым и пьяный воздух, в птичьи трели..
Что все, что быть могло моим, зациклив год, ушло в апреле.


***


(110)


Евгений Рейн


Раннее лето в апреле. Заложим ушанку в ящик.
Вытащим рубашонки, «коттон» и прочую мелочь.
Окна откроем под стрекот автомобилей гремящих.
Двадцать четыре по Цельсию. Что же делать?

Всегда неожиданно. Разве, снимая шубу
с гвоздя, ожидаешь эдакого солнцеворота?
Разве ты знаешь, что до этого шуму
и гаму доживешь? И все равно охота

выйти утром на улицу в синеньком и прохладном,
пройти до метро, где только и есть спасенье.
Кто видел смену времен ; тот и скажет: «Ладно.
Лето на улице ; Пасха и Воскресенье».


***


(111)


Максимилиан Волошин

Из цикла "Руанский собор"


Воскресенье

Сердце острой радостью ужалено.
Запах трав и колокольный гул.
Чьей рукой плита моя отвалена?
Кто запор гробницы отомкнул?

Небо в перьях — высится и яснится…
Жемчуг дня… Откуда мне сие?
И стоит собор — первопричастница
В кружевах и белой кисее.

По речным серебряным излучинам,
По коврам сияющих полей,
По селеньям, сжавшимся и скученным,
По старинным плитам площадей,

Вижу я, идут отроковицами,
В светлых ризах, в девственной фате,
В кружевах, с завешенными лицами,
Ряд церквей — невесты во Христе.

Этим камням, сложенным с усильями,
Нет оков и нет земных границ!
Вдруг взмахнут испуганными крыльями
И взовьются стаей голубиц.
 


***


(112)



Константин Бальмонт


Уж ты птица голубица
Нежна горлица моя!
Ты предивная страница
В благовестьи бытия!
Ты пресветлая картина
Между всех живых картин!
Ты слиянье воедино
Всех созвездий и вершин!
Ты открывшая мне дверцу
В наш волшебный теремок!
Ты явившаяся сердцу
Как божественный намек!
Ты явившаяся взору
Как живой родник в пути!
Ты возведшая на гору,
Нам с которой не сойти!
Ты проведшая чрез реки,
На высокое крыльцо!
Подарившая навеки
Звездотканное кольцо!
К голубице — голубочек,
Благовонная камедь!
Исписался весь листочек,
Не сумел тебя воспеть!


***


(113)



Вячеслав Максудов


Прости

Прости летящим листьям круговерть,
Прости ветрам запальную обидчивость,
Прости и мне, что не сумел воспеть
Сентябрьский день осеннего владычества.
Он жив во мне, как терпкий запах вин
Живёт ещё в опустошенной таре.
И яркую беспомощность рябин,
И свет звезды, плывущей по Сакмаре, -
Я помню всё. И слышу голоса
За вязким кружевом берёзового стана
И верность чёрного охотничьего пса
Хозяину пилоту дельтаплана.
Мы серым дням попали снова в сеть.
Рассвет в окошко мокрой мордой тычется.
Прости меня, что не успел воспеть
Сентябрьский день осеннего владычества



***


(114)



Маргарита Алигер


Уже сентябрь за окном,
уже двенадцать дней подряд
все об одном и об одном
дожди-заики говорят.
Никто не хочет их понять.
Стоят притихшие сады.
Пересыпаются опять
крутые зернышки воды.
Но иногда проходит дождь.
...Тебе лишь кожанку надеть,
и ты пойдешь, и ты поймешь,
как не страшна природе смерть.

По синей грязи, по жнивью
иди, и думай, и свисти
о том, как много нужно вьюг
просторы эти занести.
Они найдутся и придут.
К твоим тяжелым сапогам,
к деревьям в ноги упадут
сплошные, спелые снега.
Мы к ним привыкнем...

И тогда
под каблуком засвищет лед,
шальная мутная вода
гремящим паводком пойдет.
Вокруг тебя и над тобой
взметнется зелень.
И опять
пакеты почты посевной
вне очереди подавать.
А тут лежал когда-то снег...
А тут пищал когда-то лед...
Мы разве помним по весне
о том, что осень подойдет?

Утрами,
только ото сна,
припоминаем мы слова.
И снова новая весна
нам неизведанно нова.
Тебе такой круговорот
легко и радостно понять.

Между камнями у ворот
трава прорежется опять.

Вот так же прорасти и нам
в иные годы и дела.

Трава не помнит, как она
безвестным зернышком была.

1935



***

(115)



Татьяна Рыжова

Соберу любовь по зернышку,
что была в моей судьбе.
По селу пройдусь, как солнышко,
чтоб понравиться тебе.
И прославлю, и обрадую...
А взамен возьму одно —
над тобою дольку радуги,
подорожника крыло...


***

(116)


Павел Широглазов

ПОДОРОЖНИК

Я русские чащи на райские кущи
Менять не хочу и не буду менять.
И пусть я сорняк, у дороги растущий:
Господь для чего-то придумал меня.
Возможно затем, чтоб однажды безбожник,
Устав от нелепых и суетных дней,
К озябшей душе приложил подорожник,
И стало тепло. Впрочем, Богу видней…


***


(117)


Григорий Корин


Проходит время, видит Бог,
Я одинок и наг.
А время — подводить итог,
Пока я на ногах.
Лежат две книги на столе,
Всей жизни скрытый страх.
И понимаю – я в золе,
А книги мои — прах.
Случилось так, и видит Бог,
И вижу это сам –
Я зря переступил порог,
Ведущий к небесам.
А вырваться я не могу,
Я одинок и стар,
И грею в слове немоту –
Безумья страшный дар.

1958


***


(118)


Александр Пушкин


Дар напрасный, дар случайный,
Жизнь, зачем ты мне дана?
Иль зачем судьбою тайной
Ты на казнь осуждена?

Кто меня враждебной властью
Из ничтожества воззвал,
Душу мне наполнил страстью,
Ум сомненьем взволновал?…

Цели нет передо мною:
Сердце пусто, празден ум,
И томит меня тоскою
Однозвучный жизни шум.



Стихотворение датировано 26 мая 1828 года, днём рождения Пушкина, когда ему исполнилось 28 лет.



***


(119)


Эллис
(Лев Кобылинский)


Но жизни шум, как режущий свисток,
как в улье гул жужжаний перекрестный,
бессмысленный, глухой, разноголосный
смывает все, уносит, как поток.

Раздроблены ступени строгих строк,
и вновь кругом воздвигнут мир несносный
громадою незыблемой и косной,
уныло-скуп, бессмысленно-жесток.

Разорваны видений вереницы,
вот закачался и распался храм;
но сердцу верится, что где-то там,

где спят веков священные гробницы,
еще плывет и тает фимиам,
и шелестят безгрешные страницы.


***


(120)



Анна Юннис

Шелест

…Там шелест пеленает будни.
Душистый пенный шелест волн
И бурунов белёсых кудри,
Причал затопленный. И звон
В ушах от ветра.
Соль на платье.
Песков сверкающая медь…

Ко мне всегда неслышно
сзади
Оттуда и крадётся смерть…

2012


***


(121)


Николай Бербец


Боюсь, что не успею…
Катая день за днём,
Волшебным скарабеем,
Крадётся смерть в мой дом.
А я не замечаю,
Никчемности такой,
Я планы намечаю,
Для вечности самой.


***


(122)


Дмитрий Пригов


Ученый думает про вечность
Вожди отодвигают вечность
Милицанер смиряет вечность
И ставит знак наоборот
И снова жизнь возьми и станься
У самых наших у ворот


***

(123)


Максим Горький


Как у наших у ворот
Много старцев и сирот
Ходят, ноют, хлеба просят,
Наберут ; Петровне носят,
Для коров ей продают
И в овраге водку пьют.


***


(124)



Анатолий Субботин


Поэты сидели в овраге
и пили плохое вино.
Они набирались отваги,
они опускались на дно.

Они набрались, будто свиньи.
Они поднялись на бугор.
И дно поднялось вместе с ними,
как город и как приговор.

1999 г.


***

(125)


Игорь Голубь

Город с заплаканными глазами
Из темноты ночной вырезали
Фары машин, что свистят тормозами
Вновь за верстой верста,
Под простынёю под этой зимней
Жжёною город пропах резиной,
Вот и смотрю на него разиней,
Не закрывая рта.
Город, как выцветшая икона,
Я наблюдаю за ним с балкона,
Льётся бесцветное молоко на
Злые хребты аллей.
Вновь потерял всё на свете, кроме
Собственной тени в дверном проёме...
Я помолюсь, и, быть может, в доме
Станет чуть-чуть светлей…


***


(126)



Василий Нацентов


И тусклый свет к утру совсем мельчает
и страшно слово вслух произнести —
как в лодочке — в намоленной горсти —
мне смелости мне света не хватает.
Пересыхает голос. Только шум
от кукурузника на самом дальнем поле.
Ясней я ничего не напишу
о вечности, о нежности, о боли.
Наступит утро. И меня услышит
одна трава, которая всегда
права,
и утро станет тише
от моего не-нужного труда.


***


(127)


Александр Вертинский

Ненужное письмо
 

Приезжайте. Не бойтесь.
Мы будем друзьями,
Нам обоим пора от любви отдохнуть,
Потому что, увы, никакими словами,
Никакими слезами ее не вернуть

Будем плавать, смеяться, ловить мандаринов,
В белой узенькой лодке уйдем за маяк.
На закате, когда будет вечер малинов,
Будем книги читать о далеких краях.

Мы в горячих камнях черепаху поймаем,
Я Вам маленьких крабов в руках принесу.
А любовь — похороним, любовь закопаем
В прошлогодние листья в зеленом лесу.

И когда тонкий месяц начнет серебриться
И лиловое море уйдет за косу,
Вам покажется белой серебряной птицей
Адмиральская яхта на желтом мысу.

Будем слушать, как плачут фаготы и трубы
В танцевальном оркестре в большом казино,
И за Ваши печальные детские губы
Будем пить по ночам золотое вино

А любовь мы не будем тревожить словами
Это мертвое пламя уже не раздуть,
Потому что, увы, никакими мечтами,
Никакими стихами любви не вернуть.


***


(128)



Владимир Смоленский

* * *

Никакими словами, никакими стихами,
Ни молчаньем, ни криком — ничем
Не расскажешь о том, что ты слышишь ночами,
О том, что закрытыми видишь очами,
Когда неподвижен, и нем,
И глух, ты лежишь, как в могиле, в постели
На грани того бытия,
И в тёмном, надземном, надзвёздном пределе,
Над жизнью и смертью, без страха, без цели
Душа пролетает твоя.
Никому не расскажешь ни словом, ни взглядом,
И сам никогда не поймёшь,
Мир другой, что встаёт над сияющим хладом,
Жизнь другую, которую чувствуешь рядом,
Жизнь — которой полжизни живёшь.


<не позднее 1938


***

(129)


Фазиль Искандер


Частица смерти — ночь. Частица жизни — день.
Порой бессонницы пылающее бремя
В сон не дает переступить ступень.
Ревнует смерть за отнятое время.

Жизнь простодушнее — не смотрит на весы.
Мы просыпаемся, а солнце уж в зените.
Вот плата за бессонные часы.
Спокойна смерть и шепчет: спите, спите.


***


(130)



Дмитрий Мережковский

СПОКОЙСТВИЕ


Мы близки к вечному концу,
Но не возропщем на Создателя...
Уже не в зеркале гадателя,
Мы видим смерть лицом к лицу. 

Всю жизнь безвыходным путем,
Сквозь щели узкие, бездонные,
Во тьме, кроты слепорожденные,
К могиле ощупью ползем, — 

К той черной яме, к западне,
Где ожидает неизвестное, —
Сквозь подземелье жизни тесное
Идем и бредим, как во сне, 

И шепчем: скоро ли конец?
Верховной Воле покоряемся,
За жизнь безумно не цепляемся,
Как утопающий пловец... 

С печатью смерти на челе
Искали правды в беззаконии,
Искали в хаосе — гармонии,
Искали мы добра во зле, — 

Затем, что нас покинул Бог:
Отвергнув ангела-хранителя,
Мы звали духа-соблазнителя,
Но нам и Дьявол не помог. 

Теперь мы больше не зовем,
Перед дверями заповедными,
Блуждая призраками бледными,
Мы не стучимся и не ждем. 

Мы успокоились давно:
Надежды нет и нет раскаянья,
И, полны тихого отчаянья,
Мы опускаемся на дно. 


<1896>


***


(131)


Иннокентий Анненский

Я на дне

Я на дне, я печальный обломок,
Надо мной зеленеет вода.
Из тяжёлых стеклянных потёмок
Нет путей никому, никуда…

Помню небо, зигзаги полёта,
Белый мрамор, под ним водоём,
Помню дым от струи водомёта
Весь изнизанный синим огнём…

Если ж верить тем шёпотам бреда,
Что томят мой постылый покой,
Там тоскует по мне Андромеда
С искалеченной белой рукой.


Вологда
20 мая <1906>


***

(132)


Павел Антокольский

ВЕНЕРА В ЛУВРЕ

 Безрукая, обрубок правды голой,
Весь в брызгах пены идол божества,
Ты людям был необходим, как голод,
И недоказан был, как дважды два.
Весь в брызгах пены, в ссадинах соленых,
Сколоченный прибоем юный сруб.
Тысячелетья колоннад хваленых,
Плечей и шеи, бедер, ног и рук.
Ты стерпишь всё — миазмы всех борделей,
Все оттиски в мильонных тиражах,
— О, только бы глядели и балдели,
О, лишь бы, на секунду задержав
Людской поток, стоять в соленой пене,
Смотреть в ничто поверх и мимо лбов,
— Качая бедра, в ссадинах терпенья,
В тупом поту, в безруком упоенье,
Вне времени! И это есть любовь.

Июнь-июль 1928 г.


***

 (133)

Лариса Йоонас

Снятся люди, сошедшие с тропы времени,

никогда не имевшие электронных адресов.

Люди, которые просыпаются от комариного звона занавески, зажатой ветром в зубах.

Свет раздергивается с металлическим скрежетом, обнажается рябь небес.

В их домах ничего не случается само по себе: чайник не пляшет, откашливаясь,

он медленно плавит воздух, собравшийся на закопченом дне.

Запах кофе жарок и плотен; чашка останется недопитой,

когда ее отставят, она будет отражать звезды, упавшие в кофейный колодец.

Этого никто не увидит, но тайны обязательны к существованию.

В таких домах вещи живут сами по себе.

Они сохраняют запахи даже после стирки.

Сложенные в шкафу, доживают до смерти хозяев, ослепшие и глухие, слежавшиеся в камень.

Наследники опасаются к ним прикасаться,

кажется, что это войско старости, а старость — заразна.

В таких домах встречаются предметы с другой стороны света —

лыжные куртки и фарфоровые собаки, кладовки со сладким запахом старых книг.

Звуки приходят туда по отдельности, не смешиваясь, сухие и гулкие.

Я еще стою под окнами, я еще машу рукой, видя потолок с потушенной лампой.

Но время прошло, и мы опять не встретились.


***

(134)


Александр Богданович



НЕ СУДЬБА…

Мы не встретимся в следующем мире,
Пусть минует опять целый век.
И следов не заметим друг друга,
Потому что там падает снег.

И родных голосов не услышим,
Тех, которые помнишь и ждёшь.
Снов желанных в ночи не запомним,
Потому что смывает их дождь.

Перекрёсток на карте небесной,
Мысли горькие все невпопад,
Мы не встретимся в этой вселенной –
Так сегодня решил звездопад…


***


(135)

Владислав Ходасевич

Горит звезда, дрожит эфир,
Таится ночь в пролеты арок.
Как не любить весь этот мир,
Невероятный Твой подарок?

Ты дал мне пять неверных чувств,
Ты дал мне время и пространство,
Играет в мареве искусств
Моей души непостоянство.

И я творю из ничего
Твои моря, пустыни, горы,
Всю славу солнца Твоего,
Так ослепляющего взоры.


***


(136)


Федор Сологуб


Поднимаю бессонные взоры
И луну в небеса вывожу,
В небесах зажигаю узоры
И звездами из них ворожу, Насылаю безмолвные страхи
На раздолье лесов и полей
И бужу беспокойные взмахи
Окрыленной угрозы моей.
Окружился я быстрыми снами,
Позабылся во тьме и в тиши,
И цвету я ночными мечтами
Бездыханной вселенской души.


***

(137)


Анатолий ЕГОРОВ



Вселенная – вот бездны дымный Демон.
Её предместье, Господа предел, –
лишь облачко блистательное, где мы
парим, не зная даже, как и где.
Но в нём, как символ смысла и теченья
всего, что есть, что будет, сколько дней, –
цветок простой, моей судьбы мгновенье.
И он один.
И он – в руке твоей.

2012


***

(138)

Виктор Кривулин


«Когда в руке цветок, то пальцы неуклюжи…»


Когда в руке цветок, то пальцы неуклюжи,
совсем чужие мне, настолько тяжелы,
И хрупкой форме голос мой не нужен,
когда он напряжен или простужен,
когда он пуст, как темные углы.
Когда в руке цветка трепещет тонкий запах,
то кожа лепестков шершава и груба.
О, где же не стеснен и где не в жестких лапах,
и где свободен дух от пальцев наших слабых ;
от своего свободолюбия раба?

1971

***

(139)

Саша Синицын

Ничтожный свободолюбивый раб


Уйти бы с ветром, прохладой укрывшись
Во время, когда зори солнце узрели;
От реки светлой и тёплой, что звёзды прогрели,
Напиться вод чистых, с гор спустившись;
Простор весь, ему давший господь,
ограничен тьмою презренной,
И в мире он гнусный гость,
Тот странник обыкновенный;
Он тянет мешок души неподъёмный,
Свеча почти затухла;
На крик из болот лишь Аука огромный
Молотом бьёт свет, чтоб воля утухла;
Он с ветром прозрачным бы улетел,
В пустоте бы он растворился,
Как Хала, туманов властитель бы был,
Или сам бы он им подчинился;
Покорный раб чьей-то воли,
Закованный цепью холодной,
Хотел бы он быть, как Белух, свободный,
Но грёзы его подвели

2023


***

(140)



Лариса Рубальская

Танго утраченных грез


Застывший аромат камелий
Заворожил покой ночной.
Кто вы такой и как посмели
Столь вероломным быть со мной?
Вдыхала шепот ваш бессвязный
С круженьем легким головы.
Не вы ль в любви клялись мне разве,
Потом оставили – не вы?

Это танго утраченных грез
Я танцую одна.
В тусклом свете невидимых звезд
Ночь плывет, так нежна.
Мне лишь гостьей побыть довелось
На балу у любви.
Только танго утраченных грез
Я танцую, увы!

Нет, вы не будете счастливым.
Но жалость к вам гоню я прочь.
Кто вы такой и как могли вы
Забыть ту огненную ночь?

Обрывки ваших слов прощальных
Разносит эхо в тишине.
Но грезы новых обещаний
Теперь вы дарите не мне.


***


(141)


Ах Астахова

Я теперь ничего не ищу,
Значит, я ничего не теряю.
Эти поиски ада и рая
Больше в мысли свои не пущу.

Я теперь не жалею себя,
Значит, хватит на многое силы.
Раньше много у Бога просила —
Возвращаю, душою скрипя!

Не скучаю по бывшим домам,
Отпускаю любимых без боя:
Эти поиски сна и покоя
Все расставили мне по местам.

И все реже и реже грущу,
И все реже шатаюсь по краю —

Если я ничего не теряю,
Значит, я ничего не ищу?



***

(142)

Андрей Дементьев



Я ничего и никому не должен.
Не должен клясться в верности стране
За то, что с ней до нищеты я дожил.
За то, что треть земли моей в огне.

Я ничего и никому не должен.
Мне «молодые волки» не указ.
Они, конечно, много нас моложе,
Но вовсе не талантливее нас.

И новый мир по старому ничтожен
Среди своих раздоров и корыт.
Я ничего и никому не должен,
Поскольку никогда не жил в кредит.


Источник:

***

(143)

Сергей Белорусец

Ни аванса, ни кредита…
Вотчина твоя,
Где – под брендом
«Афродита»
Пена для бритья…
Ты же ходишь с бородою
(Уж который год!)
Дни проходят чередою
(Узок их проход…)

***


(144)


Святослав Михня

ЧЕРЕДА ВРЕМЁН


…С двойною рамою окно
мое открыто.
Небес холодных полотно
дождем омыто;
он коготками по зонту
скребется дерзко,
а ветер ветви в высоту
кидает резко.
Там вечных облачных снегов
застыла пена,
исчезнет след любых шагов
в ней постепенно.
Бесследна череда времен,
бесследно чудо,
чей смысл недопрояснен
кивком оттуда.
Как будто кто-то жизнь послал
письмом в конверте
мне, чтобы я не забывал
ее по смерти.


***

(145)

Борис Чичибабин


Сними с меня усталость, матерь Смерть.
Я не прошу награды за работу,
но ниспошли остуду и дремоту
на мое тело, длинное как жердь.

Я так устал. Мне стало все равно.
Ко мне всего на три часа из суток
приходит сон, томителен и чуток,
и в сон желанье смерти вселено.

Мне книгу зла читать невмоготу,
а книга блага вся перелисталась.
О матерь Смерть, сними с меня усталость,
покрой рядном худую наготу.

На лоб и грудь дохни своим ледком,
дай отдохнуть светло и беспробудно.
Я так устал. Мне сроду было трудно,
что всем другим привычно и легко.

Я верил в дух, безумен и упрям,
я Бога звал — и видел ад воочью, —
и рвется тело в судорогах ночью,
и кровь из носу хлещет по утрам.

Одним стихам вовек не потускнеть,
да сколько их останется, однако.
Я так устал! Как раб или собака.
Сними с меня усталость, матерь Смерть.


***

 (146)

Анна Павловская



Мне подарил отец заброшенный маяк
На белой отмели посмертных аллегорий
На смутном берегу сквозь высохший будяк
Я вижу свет его таинственный над морем

Оттенки синего я различить могу
Но не могу приблизиться немного
Светящийся маяк на белом берегу
Как разыскать к нему дорогу

Доверься ничему постигни пустоту
Листай глоссарий сна мало-помалу
По белой отмели я вечером иду
Чтобы увидеть отблеск небывалый


***

(147)



Корней Чуковский

Небывальщина
 

По поднебесью, братцы, медведь летит,
Медведь летит, хвостом вертит.
Свинья на ели гнездо свила,
Гнездо свила, деток вывела,
Милых деточек, поросяточек.
Поросяточки по сучкам висят,
По сучкам висят, полететь хотят.

1924

***

(148)

Токарев Михаил

ХОЧУ ЛЕТАТЬ

Хочу летать, но не умею,
И крыльев нет, и вес не тот,
Да и от страха каменею
При смелой мысли про полёт.
 
Какой я лётчик, что за дело!
Пешком бы землю обойти
И не загнаться до предела,
Увидев трудности в пути.
 
А как Икар летал красиво,
Парил над миром не таясь!
Какая мощь, какая сила,
Какая внутренняя страсть!
 
И вот он, я, совсем обычный,
Без той загадочной черты,
Спешу постичь примером личным
Попытку с небом стать на «ты».
 
Как я хочу летать, о боже,
Купаться в белых облаках!
И каждый миг до боли множить
Свою уверенность в руках.
 
Да, можно даже посмеяться
Над тем, как мой не ровен пульс.
Но если я смогу подняться,
Я к вам на землю не вернусь.
 
Я буду там, в просторах вечных,
Парить над миром и мечтать
О новом дне, о новой встрече
И тех словах «хочу летать».


***

(149)

Ирина Булахова

ВЕЧЕРНИЙ ЧАС
 
Бывают дни – так хочется летать
И песни петь под перезвон гитары.
Вечерний час – закат горит пожаром,
А взором это небо не обнять!
Ещё сильнее хочется летать.

Туман над речкой. Первая звезда
В закатном небе вспыхнула несмело.
Себя, как в зеркале, увидеть захотела.
Вздохнула тихо тёмная вода...
В ней отразилась первая звезда.

Вокруг такая тишь да благодать, –
В восторге сердце забывает биться!
А плечи рвёт желание раскрыться.
Расправив крылья, хочется летать.
Как велика природы благодать!



***


(150)


Эдуард Успенский

Экологическая идиллия



Представляете — июнь!
Благодать, куда ни плюнь.

Светло-розовый лужок,
Желтенькая речка…
Вылезли на бережок
Два желтых человечка.

Синий дождичек пошел,
Синим все покрасил,
Выпал сладкий порошок,
Лужицы заквасил.

Я стою в дурманчике,
Очень, очень рад.
Предо мной в туманчике
Летний детский сад.

Дети все нарядные
И в комбинезонах.
В них работать можно
В запрещенных зонах.

Няни детям раздадут
Всем противогазы.
И они гулять пойдут,
Не боясь заразы.

Вот собачка бегает
И трясет рогами,
Пробежала курочка
С четырьмя ногами.

Капли свежей ртути, тишь…
Благодать в июне,
Целый день себе стоишь
И пускаешь слюни.

***


(151)



ПУСКАЕТ СЛЮНИ РЖАВАЯ МОРТИРА... (СОНЕТ)

Николай Богачёв

пускает слюни ржавая мортира
седлает рыцарь верного коня
(на пять сонетов больше у Шекспира
на пять сонетов меньше у меня)
 
колонны маршируют в ногу с веком
отборным красным словом матерясь
(родиться мне варягом или греком -
вопрос решает хитромордый князь)
 
путём давно известных махинаций
толпа под пули брошена опять
(а человеку надо препинаться
и носом грязь дорожную пахать)
 
поэзия полна противоречий
(у рыбы в море - голос человечий)
 
2024



***

(152)


Дмитрий Блажкевич

речное

моей душе немного довелось
и многое привиделось-приснилось
что было-то? изодранный папирус
да пуд невыносимых папирос

и сдаться бы но мне не повезло
я асцедентно принят кем-то в овны
рука выводит почерком неровным
не все кранты но только все прошло

и дух шумит как листья и трава
он бодр и лишь для вида опечален
заметил ведь однажды англичанин
что русские танцуют под слова

вот и танцуем несколько хрустя
а осень входит тихо и бесплатно
становится безбожно и прохладно
божественно становится друзья

довольные собой и сентябрем
шагаем вдоль реки без парапета
амфибии окрикивают лето
и тают обливаясь серебром

нам осень пальцы на виски кладет
целует гладит шепчет гладит гладит
рябь стелется по черной водной глади
все не прошло и это не пройдет


***


(153)

Евгений Новиков


Скорлупа памяти

Деревянные дома, деревянные калитки,
Детство в памяти моей, как древесная улитка
Под листом.
Гуляет дождь по канаве вдоль тропинки,
Заколачиваю гвоздь – все по пальцам, без запинки.
Кошка лижет молоко,
А сестра читает книжку.
То, что было, – не прошло.
Удивительная фишка!
Так по темени реки – огоньки береговые,
А в уключинах дорог плещут тени вороные.
Деревянные дома, деревянные калитки…
Горстка пепла от листка и скорлупка от улитки.


***

(154)


Алла Арцис



Улитка
 
Из бывшего,  но вовсе не избывшего
Щемящую вселенскую печаль,
Я подбираюсь к осознанью высшего,
Хотя достигну большего едва ль.

Едва плетется мой обоз улиточный,
Хватаюсь я за торбу, за арбу  –
Барон и раб – и весь мой труд убыточный,
И весь мой скарб на собственном горбу.

Зато спираль – тотем моей обители,
Точнейший оттиск, и печать, и знак...
О Господи, возьми меня в Хранители
За то, что я справляюсь как-никак!

Тащу покорно эту ношу бренную,
Покуда не останусь налегке,
И целый мир, огромную вселенную
Я умещаю на одном листке…

16 февраля 2016


***

ИОСИФ БРОДСКИЙ

К стихам


«Скучен вам, стихи мои, ящик...»
Кантемир

Не хотите спать в столе. Прытко
возражаете: «Быв здраву,
корчиться в земле суть пытка».
Отпускаю вас. А что ж? Праву
на свободу возражать – грех. Мне же
хватит и других – здесь, мыслю,
не стихов – грехов. Все реже
сочиняю вас. Да вот, кислу
мину позабыл аж даве
сделать на вопрос: «Как вирши?
Прибавляете лучей к славе?»
Прибавляю, говорю. Вы же
оставляете меня. Что ж! Дай вам
Бог того, что мне ждать поздно.
Счастья, мыслю я. Даром,
что я сам вас сотворил. Розно
с вами мы пойдем: вы – к людям,
я – туда, где все будем.

До свидания, стихи. В час добрый.
Не боюсь за вас; есть средство
вам перенести путь долгий:
милые стихи, в вас сердце
я свое вложил. Коль в Лету
канет, то скорбеть мне перву.
Но из двух оправ – я эту
смело предпочел сему перлу.
Вы и краше и добрей. Вы тверже
тела моего. Вы проще
горьких моих дум – что тоже
много вам придаст сил, мощи.
Будут за всё то вас, верю,
более любить, чем ноне
вашего творца. Все двери
настежь будут вам всегда. Но не
грустно эдак мне слыть нищу:
я войду в одне, вы – в тыщу.


1967