высота

Страх предательства с возрастом ускользает как ветер - глотаешь, не мысля как действовать,
хоть и небо в том  месте, где стоит пугаться и пятится,
живо - ржавое, безобразное
преломляется и проползает за дальней пшеницей глазурного детства,
где густая, не гуще чем сон или пахари снятся - без разницы,
мясорубка нырками в разлом подпирает погашенный колос,
что становится крепче ноги и длиннее зазубренных срезов себя же потом и позже,
облекается клятвенной дружбой - не раскололась,
или чем-то другим, но больнее и большем.
Та к себе поднимается чувством привязанности - вроде смерти и одинокости,
безопасности на приколе с узким пропуском в наши причуды и битвы бессмертных на двойственных окнах.
Что подбрасывать рунные кости!
Что разбито - вразброд соткано.
Честно, преданность обременяет
каждой встречи - как и знакомство, волнительны беспримерно:
то же самое, что желать краткой хрупкости с отражением легкой улыбки,
те же самые лабиринт и канва из погоды примятой травы, а очнешься - живительно-зыбкой,
та же самая неприкаянная остаточность сочетается.