Коллекционер

Часть II

Судьба выбирает нам родственников,

Мы выбираем себе друзей.

Жак де Лилль
11, 12,

Лайла никогда не испытывала ничего подобного. Несмотря на открытый бар и море белого цвета, скорбь была подлинной и глубокой. Она видела это в бледном потрясенном лице матери Оливера, слышала в прерывавшихся голосах тех, кто стоял за белой трибуной. Чувствовала, как скорбь тяжело висит в воздухе, несмотря на солнечное сияние и аромат лилий и роз, разносимых легким ветерком.

И все же было во всем этом нечто от театра. Костюмированной, срежиссированной пьесы, исполняемой поразительно красивыми людьми на элегантно оформленной сцене.

Когда Аш ступил на возвышение, она подумала, что он тоже мог стать актером – из плеяды высоких, красивых брюнетов. Сегодня он был гладко причесан, чисто выбрит и в безупречном темном костюме. Возможно, она предпочитала его прежнего, его беспечно-небрежный каждодневный стиль, но и гламур ему очень шел.

– Я просил Гизелу сказать прощальное слово Оливеру. Из всех братьев и сестер они с Оливером были ближе всего. Мы все любили его, нам всем его не хватает, но Гизела понимала Оливера лучше всех и ценила его вечный оптимизм. От имени его матери и нашего отца благодарю всех за то, что пришли сегодня попрощаться с нашим сыном. Нашим братом. Нашим другом.

Неужели весь клан Арчеров состоит из одних красавцев, гадала Лайла, наблюдая, как к трибуне идет ошеломляюще прекрасная женщина. Они с Ашем крепко обнялись и встали лицом к собравшимся.

Ее голос не дрожал. Оставался сильным и отчетливым.

– Я пыталась вспомнить, когда впервые увидела Оливера, но не смогла. Он всегда был частью моей жизни. И неважно, сколько времени мы провели в разлуке. Он был воплощенным смехом, весельем, дурачествами, в которых нуждается каждая жизнь.

– Оптимист.

Теперь она слегка улыбнулась и взглянула на Аша.

– Некоторые из нас реалисты, некоторые циники, некоторые – будем справедливы – просто задницы. В большинстве все это смешано. Но насчет Оливера Аш прав. Его самым главным качеством был оптимизм. Он мог быть беспечным. Но никогда – жестоким. И о скольких людях мы можем сказать то же самое? Он был импульсивен и неизменно великодушен. Общителен, и одиночество было для него видом наказания. И он редко оставался один, потому что был так обаятелен, так весел. Так красив.

За спиной Гизелы пролетела птица, ярко-синий штрих, сверкнувший на фоне белых цветочных гор и тут же исчезнувший.

– Он любил тебя, Олимпия, глубоко и искренне. И тебя, папа.

На какой-то момент ее глаза повлажнели, но влага тут же исчезла, как синяя молния.

– Он так хотел, чтобы вы им гордились, может быть, слишком хотел. Он хотел совершить нечто значительное. Ничего среднего или обыденного для Оливера. Он делал ошибки, и некоторые были грандиозны, но он никогда не был злым, никогда жестоким. И да, всегда оптимистичным. Если кто-то просил что-то у него, он всегда отдавал. И не в его природе было отказывать. Может быть, то, что он покинул нас молодым и красивым, было неизбежным. Поэтому я не буду пытаться вспомнить, когда впервые увидела Оливера, или зацикливаться на прошлом. Я благодарна, что он всегда будет частью моей жизни и что он дал мне смех, веселье и дурачества! А теперь устроим вечеринку, потому что этого Оливер хотел бы больше всего на свете.

Когда она сошла с возвышения, заиграл волынщик. И словно по волшебству, когда скорбные ноты «О, благодать» разнеслись в воздухе, сотни белых бабочек поднялись и забили крыльями за аркой.Лайла зачарованно наблюдала, как Гизела оглянулась на белое облако, посмотрела на Аша и рассмеялась.

Поскольку это казалось в порядке вещей, Лайла отпила немного вина. Официанты разносили еду и приглашали гостей к длинным белым столам, где предлагались более существенные блюда. Люди собирались компаниями или гуляли по газонам, заходили в дом. Но хотя ее разбирало любопытство, она считала, что заходить в дом не стоит.

Выждав некоторое время, она подошла к матери Оливера, чтобы выразить соболезнования.

– Не хотелось бы навязываться. Я друг Аштона. И так сожалею о вашей потере.

– Друг Аштона.

Женщина была бледна, как полотно, глаза стеклянные. Но она протянула руку.

– Аштон позаботился о всех деталях.

– Церемония была такой прекрасной.

– Оливер всегда дарил мне белые цветы на день матери. Не так ли, Энджи?

– Он никогда не забывал.

– Они прекрасны. Могу я принести вам воды?

– Воды? Нет, я…

– Почему бы нам не зайти в дом? Там прохладнее. Спасибо вам, – сказала Энджи Лайле и, обняв Олимпию за талию, увела.

– Друг Аштона?

Лайла узнала женщину, которая произносила надгробную речь.

– Да, из Нью-Йорка. Ваша надгробная речь была великолепна. Трогательна.

– Трогательна?

– Потому что вы говорили от всего сердца.

Гизела изучала Лайлу, отпивая шампанское из высокого бокала с таким видом, будто родилась с этим бокалом.

– Это правда. Вы знали Оливера?

– Нет, простите, не знала.

– Но Аш просил вас приехать. Интересно…

Она взяла Лайлу за руку и подвела к маленькой компании.

– Моника? Извините меня на минуту, – сказала она остальным и отвела в сторону воплощенный гламур в полном цвету.

– Это друг Аша. Он просил ее приехать сегодня.

– Правда? Рада знакомству, даже при таких обстоятельствах.

Проницательный взгляд зеленых глаз был явно оценивающим.

– Я мать Аштона.

– О… миссис…

– В данный момент – Кромптон. Путаница может сбивать с толку. Откуда вы знаете Аша?

– Я… э…

– История, – констатировала Моника. – Мы любим хорошие истории, правда, Гизела?

– О, да.

– Давайте найдем уютное местечко и послушаем.

Пойманная в ловушку Лайла огляделась. Куда, черт возьми, пропала Джули?

– Я только…

Но смысла спорить, казалось, было мало, поскольку на нее наехал паровой каток, очень стильный и элегантный, и повлек к большому внушительному зданию.

– Аш не сказал мне, что в его жизни появилась новая женщина.

Моника открыла дверь в комнату, которая, по мнению Лайлы, была музыкальным салоном, если учесть рояль, виолончель и скрипку.

– Я не сказала, что…

– Но Аш про вас умолчал.

Совершенно ошеломленная, Лайла обнаружила, что ее ведут мимо игровой комнаты с темными панелями, где двое мужчин играли в пул, а женщина сидела у стойки бара, наблюдая, как идет партия, мимо чего-то вроде гостиной, где кто-то плакал, в роскошный вестибюль с высокими потолками, настоящими колоннами и двойной изящной лестницей, хрустальными люстрами и мимо двухуровневой библиотеки, где тихо разговаривали.

– Это подойдет, – объявила Моника, когда они оказались в ботаническом чуде солярия со стеклянными стенами и видом на ошеломляющие сады.

– Вы можете каждое утро проходить положенное расстояние, просто пересекая дом из конца в конец.

– Похоже, что так.

Моника села на диван, обтянутый желто-рыжеватой кожей, и похлопала по подушке рядом с собой.

– Садитесь и расскажите все.

– Но рассказывать мне нечего.

– Он уже написал вас?

– Нет.

Огненные брови вскинулись, губы идеального оттенка розового искривились.

– Теперь вы меня удивляете.

– Он сделал несколько набросков, но…

– Но как он вас видит?

– Цыганкой. Не знаю почему.

– Дело в глазах.

– Это он так говорит. Вы, должно быть, так им гордитесь! Его работы удивительны.

– Могла ли я предполагать, что выйдет, когда купила ему первую коробку с фломастерами! Так как вы встретились?

– Миссис Кромптон…

– Моника. Что бы ни случилось, я всегда Моника.

– Моника. Гизела.

Лайла шумно выдохнула и приказала себе сказать все быстро.

– Я встретила Аша в полицейском участке. Я видела, как выпала из окна Сейдж Кендалл.

– Это вы позвонили девять-один-один, – догадалась Гизела, переплетая пальцы с пальцами Моники.

– Да. Мне очень жаль. Должно быть, вам обеим неловко это слышать.

– Мне – нет. А тебе, Гизела?

– Нет. Я благодарна. Благодарна за то, что позвонили в полицию. Но еще более благодарна за то, что поговорили с Ашем, потому что большинство людей поспешили бы поскорее убраться в противоположном направлении.

– Ему всего лишь нужно было узнать, что я видела. Вряд ли большинство людей не захотели бы поговорить с ним об этом.

Гизела, все еще держа Монику за руку, обменялась с ней насмешливыми взглядами.

– Вы забываете то, что я сказала в надгробном слове о задницах.

– Тогда я счастлива не быть таковой в этом случае, но…

– Ваше имя не появилось в прессе, – перебила Гизела.

– Просто не было причин меня освещать. Я не видела ничего полезного.

– Вы помогли Аштону.

Моника протянула свободную руку, на миг сжала пальцы Лайлы, так что все три женщины казались едины.

– Ему было необходимо найти ответы, решение, а вы помогли ему.

– Вам нужно вино, – решила Гизела. – Я принесу.

– Пожалуйста, не беспокойтесь. Я…

– Принеси нам шампанского, солнышко.

Моника крепко сжимала руку Лайлы, чтобы удержать ее на месте, когда Гизела поспешила уйти.

– Аш любил Оливера, все мы любили. Но он взбешен. Считает себя виноватым в его гибели. Но если делал наброски и пригласил вас сюда, вы помогли ему перемахнуть через первую колдобину.

– Иногда легче говорить с кем-то, кого не знаешь слишком уж хорошо. И, как оказалось, у нас есть общий друг, что немало помогло.

– Значит, ваши глаза и все остальное.

Моника наклонила голову и снова оглядела ее.

– Не его обычный тип, впрочем, у него вообще нет обычного типа. Но танцовщица. Вы должны знать о балерине, с которой у него был роман. Прекрасная молодая женщина, необыкновенный талант, но с эго и характером под стать. Аш очень вспыльчив, если нажать на нужные кнопки. Думаю, он наслаждался страстью… я имею в виду не секс, а именно страсть. Всей этой драмой. Но недолго. В душе он больше всего любит свой покой и одиночество. Вы кажетесь женщиной менее ветреной.

– Я могу быть настоящей стервой, если нажать на нужные кнопки.

Моника блеснула улыбкой, и сразу стала очень похожа на сына.

– Надеюсь на это. Не выношу слабых женщин. Хуже, чем слабые мужчины. Чем занимаетесь, Лайла? Работаете?

– Да. Пишу книги. И управляю домами в отсутствие их хозяев.

– Домоправительница. Клянусь, будь я в вашем возрасте, делала бы то же самое. Путешествовала бы, наблюдала, как живут другие люди, наслаждалась новыми местами. Новыми видами. Это приключение.

– Настоящее.

– Но для того чтобы заработать деньги, вы должны быть человеком ответственным, надежным, достойным доверия.

– Вы ухаживаете за чужим домом, вещами, растениями, домашними любимцами. Если они не будут вам доверять, приключению конец.

– Без доверия ничего не выходит. А что вы пишете?

– Молодежные сериалы. Романы. Школьные драмы. Политика, романы и тому подобное на фоне враждующих оборотней.

– Не «Луна встает», случайно? – спросила Моника с восторженным удивлением. – Вы не Л.Л. Эмерсон?

– Да… вы действительно знаете… Ах, да, Райли, – вспомнила она. – Аш сказал, что его сестре Райли нравится книга.

– Нравится? Да она ее проглотила! Я должна вас познакомить. Она будет счастлива.

Она обернулась и наклонила голову.

– Спенс!

Отец Аша и Оливера, – догадалась Лайла. Безумно красив, загорелый и стройный, в густых темных волосах проблескивает седина, особенно на висках. Взгляд голубых глаз холоден и расчетлив.

– Лайла, это Спенс Арчер. Спенс, Лайла Эмерсон.

– Да, знаю. Мисс Эмерсон, мы очень благодарны.

– Мне так жаль, мистер Арчер.

– Спасибо. Позвольте налить вам шампанского, – сказал он, когда слуга в белом пиджаке внес серебряное ведерко. – А потом я собираюсь украсть ее ненадолго, Моника.

– Тебе не впервые сбегать с хорошенькой девушкой, – выпалила Моника, но тут же подняла руки и покачала головой.

– Прошу прощения. Привычка. Не сегодня, Спенс.

Она поднялась, подошла и поцеловала его в щеку.

– Сейчас уберусь с дороги. Еще увидимся, Лайла. Готовьтесь к безоговорочному поклонению нашей Райли.

Она бегло пожала Спенсу руку и ушла.

– Вы так добры, что пришли сегодня, – начал Спенс, подавая Лайле бокал шампанского.

– Это было важно для Аштона.

– Да, понимаю.

Она подумала, что он выглядит усталым и мрачным, что вполне понятно, и искренне пожелала оказаться в другом месте. Она не знала, что можно сказать отцу погибшего сына и отцу второго, с которым она делила странную и опасную тайну.– Это была прекрасная трогательная церемония. Я знаю, Аштон хотел сделать все… как можно более утешительным для вас и матери Оливера.

– Ашу всегда все удается. Как долго вы знали Оливера?

– Совсем не знала. Простите, вам может показаться странным, что я здесь, хотя не была знакома с ним. Я не была, просто в ту ночь я смотрела в окно.

– В бинокль.

– Да.

Она почувствовала, как кровь бросилась ей в лицо.

– Всего лишь совпадение? Мне, скорее, кажется, что вы шпионили за квартирой Оливера, потому что были одной из его женщин. А еще вернее – были связаны с его убийцей.

Слова, произнесенные столь деловитым тоном, были таким неожиданным ударом, что она не сразу опомнилась.

– Мистер Арчер, вы скорбите по сыну. Вы рассержены и хотите ответов. У меня их нет. Я не знала Оливера и не знаю, кто его убил.

Она отставила нетронутое шампанское.

– Мне нужно идти.

– Вы убедили Аша пригласить вас сегодня. В наш дом. Мне сказали, что вы проводите вместе много времени, с самой «случайной» встречи в полицейском участке, на следующий день после смерти Оливера. Что Аштон уже начал вас писать. Быстрая и эффективная работа, мисс Эмерсон.

Она медленно встала. Он сделал то же самое.

– Я не знаю вас, – осторожно начала она. – Не знаю, в вашей ли природе оскорблять людей. И поэтому постараюсь списать все это на шок и скорбь. Я знаю, что может смерть сделать с людьми, потерявшими близких.

– Зато я знаю, что вы женщина без определенного адреса, которая постоянно живет по чужим домам и одновременно пишет фэнтези для впечатлительных тинейджеров. Связь с Аштоном Арчером, его именем и славой представляет собой определенный шаг наверх.

Всякая нотка симпатии тут же умерла.

– Я прокладываю собственный путь, предпринимаю собственные шаги.

– Поверьте мне, – бросил он вслед уходящей Лайле, – какую бы игру вы ни вели, вам не выиграть.

Она остановилась, чтобы в последний раз взглянуть на него, такого красивого и лощеного, такого жесткого и сломленного.

– Мне жаль вас, – пробормотала она, прежде чем выйти.

Ослепнув от ярости, она пошла не туда, но тут же вернулась и нашла верное направление. Ей нужно немедленно уйти, выбраться отсюда. Она ненавидела тот факт, что Спенсу Арчеру удалось заставить ее почувствовать вину и бешенство, но знала, что со всем этим нужно справляться где-то в другом месте.

Где-нибудь подальше от этого огромного и удивительного поместья, полного людей, связанных странными и запутанными отношениями.

Пропади пропадом гигантский и роскошный дом, дорогие газоны и фонтаны и гребаный теннисный корт. И пропади пропадом этот человек, пытающийся изобразить ее золотоискательницей и карьеристкой.

Она вышла во двор, вспомнила, что Люк знает, где водитель, и что у водителя в багажнике ее чертовы вещи. Но не хотела разговаривать с Люком или Джули или с кем бы то ни было, черт побери.

Она нашла одного из парковщиков, спросила номер телефона компании такси. Она поедет в Нью-Йорк на такси.

И не оставить ли тут свои вещи? Джули их привезет. Она напишет ей эсэмэску, даст знать и попросит доставить вещи в ее квартиру.

Но она не останется здесь терпеть унижения, бессмысленные атаки и обвинения бог знает в чем дольше, чем это абсолютно необходимо.

Она заметила такси, едущее по длинной подъездной дорожке, и расправила плечи. Напомнила себе, что сама прокладывает свой путь и сама за себя платит. Живет, как считает нужным.

– Лайла!

Она отвернулась от открытой дверцы такси и увидела спешащую к ней Гизелу.

– Вы уезжаете?

– Да. Приходится.

– Но Аш только что искал вас.

– Мне нужно спешить.

– Такси может подождать.

Гизела решительно взяла ее за руку.

– Давайте вернемся и…

– Я в самом деле не могу.

Лайла так же решительно сжала руку Гизелы.

– Очень сожалею о вашем брате.

Она села в такси, закрыла дверь и дала водителю адрес, пытаясь не думать о том, какую большую брешь в ее бюджете проделает плата за такси до города.

Гизела помчалась назад и нашла Аштона у гостевого дома, где тот разговаривал с явно расстроенной Энджи.

– Ты знаешь, на него это не похоже, Аш. Он не отвечает на звонки ни на домашний телефон, ни на мобильный. Боюсь, с ним что-то случилось.

– Я скоро возвращаюсь, но пока давай попросим кого-то проверить его дом.

– Я могла бы позвонить Дженис, попросить у нее запасные ключи от их офиса в магазине. Я уже говорила с ней сегодня. Она не видела его со вчерашнего дня, когда уходила с работы.

– Давай позвоним ей. И я отвезу тебя назад.

– Не хотелось бы покидать Олимпию, но я очень встревожена. Позвоню сейчас и скажу Олимпии, что мне нужно возвращаться.

– Не только ты уезжаешь, – вмешалась Гизела, когда Энджи вошла в гостевой домик. – Твоя приятельница Лайла только сейчас отбыла на такси.

– Что? Почему?

– Не знаю точно, но отец о чем-то с ней говорил, и потом я увидела, как она садится в такси. И выглядела она взбешенной. Держалась в рамках, но сильно была взбешена.

– Черт бы все побрал! Останься с Энджи, пожалуйста. Мне нужно несколько минут, чтобы все устроить.

Он вытащил телефон и пошел к дому кружным путем, чтобы не столкнуться с гостями. Звонок был перенаправлен в голосовую почту Лайлы.

– Лайла, попроси водителя повернуть обратно. Если хочешь уехать, я сам тебя отвезу. Я все устрою.

Он сунул телефон в карман и прошел через утреннюю комнату, где обнаружил мать.

– Ты видела папу?

– По-моему, он поднялся наверх минуту назад. Возможно, в свой кабинет. Аш…

– Не сейчас, прости, но не сейчас.

Он тоже поднялся наверх, свернул в западное крыло, прошел спальни, гостиные и наконец добрался до личного кабинета отца.

Годы муштры заставили его сначала постучать, но, небрежно стукнув в дверь, он тут же повернул ручку.

Спенс поднял руку. Он сидел за массивным дубовым письменным столом, принадлежавшим еще прадеду Аша.

– Я вам перезвоню, – сказал он в трубку. – Мне нужно кое с чем разобраться, и я тут же спущусь.

– Насколько я понимаю, одна из тем, в которых ты должен разобраться, – это Лайла. Чем ты ее так расстроил?

Спенс откинулся на спинку стула и положил руки на подлокотники.

– Я просто задал ей несколько важных вопросов. Думаю, на сегодня нам хватит драм.

– Более чем. Какие это важные вопросы?

– Не находишь странным, что эта женщина – каким-то образом связанная с директором той галереи, в которой выставляются твои работы, – оказалась свидетельницей того, что случилось в квартире в ту ночь, когда убили Оливера?

– Нет.

– И эта ее подруга была когда-то замужем за человеком, с которым ты дружишь?

Аш ясно видел, куда может привести эта каменистая тропа. Он не хотел проделать этот путь именно сегодня.

– Совпадения случаются. И связи тоже. Эта семья – живое тому доказательство.

– Тебе известно, что Лайла Эмерсон когда-то была любовницей мужа Джули Брайант?

Вспыльчивость, которую он надеялся сдержать, закипела в крови Аша.

– В этом случае ты неверно употребляешь слово «любовница», но я абсолютно точно знаю, что Лайла когда-то спала с бывшим мужем Джули. И поскольку об этом знаешь ты, я теперь понял, что ты нанял частных сыщиков покопаться в ее прошлом.

– Разумеется.

Спенс открыл ящик стола, вынул файл и компакт-диск.

– Копия отчета. Тебе наверняка захочется ее прочитать.

– Зачем ты сделал это?

Пытаясь сдержать раздражение, он смотрел на отца и понимал, что стоит перед неприступной стеной.

– Она позвонила в полицию. Говорила со мной. Отвечала на вопросы, хотя вовсе не была обязана, и на ее месте мало кто решился бы на это.

Спенс ткнул пальцем в отчет, словно эти слова доказывали его правоту.

– А теперь ты покупаешь ей одежду, проводишь время в ее компании. Собираешься рисовать, приводишь сюда, да еще в такой день.

– Я не обязан ничего тебе объяснять, но, учитывая, что сегодня именно такой день, скажу вот что: я купил костюм, который выбрал для картины, как часто делаю. Я провожу время в ее обществе, потому что она помогла мне и потому что мне это нравится. Я попросил ее приехать сюда по своим причинам. Я первым подошел к ней в полицейском участке и потом. Попросил позировать для меня и преодолел ее колебания. И почти заставил ее приехать сюда. Потому что хотел видеть здесь.

– Сядь, Аштон.

– У меня нет времени рассиживаться. Слишком много дел, а оттого, что я стою здесь и пытаюсь с тобой объясниться, они сами собой не сделаются.

– Как угодно.

Спенс поднялся, подошел к резному буфету, налил из графина на два пальца виски.

– Но ты выслушаешь меня. Женщины определенного сорта умеют заставить мужчину почувствовать, что выбор остается за ним и что решения он принимает сам, хотя на деле подводят его к этому решению и выбору. Можешь ты твердо быть уверен, что она не имеет никакого отношения к тому, что случилось с Оливером?Он вскинул брови и отсалютовал стаканом, прежде чем отпить виски.

– Она видела падение модели из окна, потому что шпионила за этой квартирой с помощью бинокля.

– И это говоришь ты, который платит сыщикам, чтобы шпионили за ней?

Спенс подошел к столу, сел.

– Я защищаю то, что принадлежит мне.

– Нет, в этом случае ты используешь все, что у тебя есть, чтобы нападать на женщину, которая не сделала ничего, кроме как пыталась помочь. Она пришла сюда, потому что я попросил ее, и уехала, когда стала ясно, что ты ее оскорбил.

– Она слоняется по свету, как цыганка, и едва зарабатывает на хлеб. У нее был роман с женатым человеком, значительно богаче ее.

Более уставший, чем злой, Аш сунул руки в карманы.

– Ты действительно собираешься морализировать на тему романов с женатыми мужчинами? Именно ты?!

Глаза Спенса раздраженно блеснули.

– Я все еще твой отец.

– Да. Но это не дает тебе права оскорблять женщину, которая мне небезразлична.

Спенс снова откинулся на спинку кресла и, покачиваясь, изучающее смотрел на сына.

– И насколько небезразлична?

– Это мое дело.

– Аштон, ты просто не сознаешь реальности. Многие женщины охотятся за мужчинами ради их статуса и денег.

– Интересно, сколько раз ты был женат? До сих пор. Скольким любовницам платил откупного?

Спенс вскочил.

– Тебе никто не говорил, что нужно уважать отца?

– Но сам ты никого не уважаешь.

Ярость вернулась так быстро и ошеломляюще, что ему пришлось усилием воли подавить ее. Не здесь, приказал он себе. Не сегодня.

– Теперь ясно, что дело вовсе не в Оливере. Полицейский отчет и тот, что лежит на твоем столе, должны были тебя удовлетворить. Лайла не имеет ничего общего с Оливером и тем, что с ним случилось. Все дело во мне и моих отношениях с Лайлой.

– Суть та же самая, – сказал Спенс. – И ты находишься в уязвимом положении.

– Полагаешь, что множество жен, любовниц, романов, разорванных помолвок и измен делает тебя экспертом? Мне так не кажется.

– Долг родителей – уберечь детей от ошибок, которые они когда-то сделали сами. Этой женщине нечего тебе предложить, и она использует трагедию, чтобы завоевать твое доверие и симпатию.

– Ты ошибаешься по всем статьям. Тебе следует помнить, что это Оливер нуждался в твоем одобрении и гордости. Я рад получать и то, и другое, но не собираюсь жить так, как жил он. Ты перешел границы.

– Мы не закончили разговор! – крикнул Спенс, когда Аш повернулся, чтобы уйти.

– Опять ошибаешься.

Он позволил гневу унести себя отсюда вниз и едва не вытолкнуть из дома. Но мать вовремя успела его перехватить.

– Аш, ради всего святого, что происходит?

– Ничего, кроме того, что отец нанял сыщиков покопаться в личной жизни Лайлы, а потом так оскорбил ее, что она вызвала такси и уехала. Белоснежная мемориальная церемония и Винни среди пропавших без вести – весьма типично для сборища Арчеров, ничего не скажешь!

– Спенс… боже, мне следовало знать. Я оставила бедную девочку наедине с ним.

Она бросила яростный взгляд на лестницу.

– Помирись с ней. Кстати, если это имеет значение, она мне нравится.

– Имеет.

– А что с Винни?

– Пока не знаю. Нужно идти к Энджи. Она волнуется.

– Еще бы! Это так не похоже на Винни. Я бы подошла к гостевому дому, но туда только что направилась Кристал, – сказала она, имея в виду нынешнюю жену бывшего мужа. – Она очень порядочно вела себя с Олимпией, так что буду держаться на расстоянии и не стану ее бесить.

– Это даже к лучшему.

– Я могла бы поговорить со Спенсом.

– Не стоит…

– Возможно, тоже к лучшему.

Она взяла его под руку, заставила замедлить шаг – и он это понял – намеренно охлаждая его пыл.

– Хочешь, чтобы мы с Маршаллом отвезли Энджи в город?

– Я сам. Спасибо, но мне все равно нужно возвращаться.

– Когда увидишь Лайлу, передай, что я бы хотела как-нибудь пригласить ее на ланч.

– Конечно.

Он остановился – перед ним появились Люк и Джули.

– Мы слышали, что Лайла уехала, – начала Джули.

– Да, когда поднялась пыль, – мы это так называем. Скажите ей, что я сам все объясню.

– Мне нужно ехать. – Джули взглянула на Люка. – Она сегодня ночует у меня, так что мне нужно ехать.

– Тогда мы едем. Подвезти тебя? – спросил Люк.

– Нет. У меня кое-какие дела. Я позвоню.

– Я провожу вас, – немедленно предложила Моника.

Никто не сделает это лучше матери!

Аш вошел в беседку, потом снова оказался на солнце. Блаженно вздохнул, наслаждаясь покоем, и решил снова позвонить Лайле. Но тут его телефон звякнул.

Надеясь, что это она, он проверил дисплей. И нахмурился, увидев имя.

– Дженис?

– Аш, господи, Аш, я не могу… не могу сказать Энджи.

– Что?! Что случилось?

– Мистер Ви… мистер Ви… полиция… я вызвала полицию, они едут.

– Отдышитесь. Расскажите, где вы.

– В магазине. Я пришла взять ключи от квартиры мистера Ви. В его офисе. Аш…

– Отдышитесь, – повторил он, когда она разразилась рыданиями. – И скажите, что случилось.

Но в животе уже сжимались невидимые кулаки, подсказывая ответ.

– Говорите.

– Он мертв. Мистер Ви. В офисе. Кто-то пытал его. И еще там мужчина.

– Мужчина?

– Тоже мертв. Он лежит в крови на полу. Думаю, кто-то его застрелил. Мистер Ви… он привязан к креслу, и его лицо все… не знаю, что делать.

Эмоции должны подождать. Теперь нужно как-то справляться с немыслимым, и притом быстро.

– Вы вызвали полицию?

– Они едут. Но я не могу позвонить Энджи. Не могу. Поэтому и позвонила вам.

– Ждите на улице, пока не приедет полиция. Выходите и ждите. Я еду.

– Поскорее. Вы можете поспешить? Можете сказать ей? Я не могу. Не могу.

Он закончил разговор. Несколько секунд смотрел на телефон.

Неужели это его рук дело? Неужели это он всему причиной, потому что попросил помощи Винни?

Лайла.

Он набрал ее номер.

– Ответь на чертов звонок! – рявкнул он ее голосовой почте. – Слушай меня. Винни убит! Не знаю пока, что случилось, но возвращаюсь в Нью-Йорк. Поезжай в отель. Запри дверь и не открывай никому. И когда я в следующий раз позвоню, возьми, черт побери, трубку!

Он сунул телефон в карман, прижал пальцы к глазам. И спросил себя, как сказать Энджи, что ее муж мертв.
12

Она не хотела ни с кем говорить. А телефон то и дело разражался начальными бравурными нотами бум-бум-бум-бам песни группы «Квин».

При первой же возможности она сменит этот идиотский рингтон.

Достаточно паршиво уже то, что ее сунули в такси после словесной выволочки сверхбогатенького папаши того человека, с которым она только недавно решила переспать, так что выдерживать постоянную бомбардировку от «Квин» было сверх меры возможного… а она любила «Квин».

Миль через двадцать она немного остыла и остаток пути тонула в липком пруду жалости к себе.

Лучше уж злилась бы.

Она проигнорировала «Квин», африканскую племенную музыку из радио водителя и гитарный перебор «На полпути к аду» – сигнал о получении эсэмэски.

Став спокойнее, обретя некоторую ясность ума, хотя все еще злилась, она немного оттаяла, когда они въехали в город. Достаточно, чтобы вынуть телефон и просмотреть входящие звонки.

Три звонка от Аша, два – от Джули. И по эсэмэске от каждого. Она выдохнула и решила, что Аш выиграл по количеству звонков.

Прослушала первое сообщение. Закатила глаза.

Он справится.

Мужчины!

Она сама справится со всеми неприятностями. И постоит за себя. Это правило Лайлы Эмерсон номер один.

Вторым она прослушала звонок Джули.

– Лайла, я наткнулась на Гизелу Арчер. Она сказала, что ты уехала. Что происходит? Что случилось? С тобой все в порядке? Позвони.

– О’кей, о’кей. Позже.

Она прослушала второе сообщение Аша. Недобро оскалилась в ответ на его требование немедленно ответить. И тут все вокруг замерло. Дрожащим пальцем она провела справа налево, чтобы прослушать сообщение во второй раз.

– Нет-нет-нет, – повторяла она. И немедленно прочитала его эсэмэску.

«Ответь, черт побери. Я лечу вертолетом. Мне нужно название твоего отеля. Запри дверь. Не выходи».

Повинуясь инстинкту, Лайла подалась вперед.

– Изменение в планах. Отвезите меня в…

Какой там этот чертов адрес?

Она лихорадочно шарила в памяти. Откуда-то выскочило название магазина, которое упомянул Аш. Она забила его в строку поиска на телефоне.

И скороговоркой выпалила водителю.

– Это будет стоить больше, – сообщил он.

– Только отвезите меня туда.

Аш стоял в дверях офиса Винни за спиной полицейского в мундире. Ярость, сознание собственной вины, скорбь спрессовались в толстый слой онемения. Короткий адский полет, ошеломленность, паника – все растаяло при виде человека, которого он знал и любил.

Обычно безукоризненный костюм Винни сейчас был залит кровью и мочой. Лицо, всегда такое гладкое и красивое, было в ужасных синяках – свидетельство жестокого избиения. Один глаз неподвижно смотрел в пустоту смерти.Обычно безукоризненный костюм Винни сейчас был залит кровью и мочой. Лицо, всегда такое гладкое и красивое, было в ужасных синяках – свидетельство жестокого избиения. Один глаз неподвижно смотрел в пустоту смерти.

– Да, это Винсент Тартелли. В кресле, – уточнил Аш.

– А другой парень?

Аш глубоко вздохнул. Наверху слышались рыдания тетки, жуткие звуки, которые, как он думал, отныне всегда будут отдаваться в его голове. Женщина-полицейский увела ее наверх, подальше от этого ужаса. Вернее, увела ее и Дженис. Слава богу.

Аш заставил себя взглянуть на распростертое на полу тело.

Широкоплечий здоровяк. Большие руки в ссадинах и царапинах. Бритая голова. Квадратное бульдожье лицо.

И крошечная черная дырочка ровно в центре между бровями.

– Я его не знаю. И никогда не видел раньше. Его руки… это он избивал Винни. Только взгляните на его руки.

– Мы отведем вас к миссис Тартелли. Детективы поговорят с вами.

Файн и Уотерстон. Он сам позвонил им из вертолета. Попросил прислать Файн и Уотерстона.

– Она не может это видеть. Энджи… миссис Тартелли. Она не может видеть Винни таким.

– Мы позаботимся об этом.

Он вывел Аша в магазин.

– Можете подождать наверху, пока…

Он осекся – другой коп посигналил ему от входной двери.

– Оставайтесь здесь.

– Куда он пошел? – удивился Аш. И оглядел магазин, которым так гордился Винни: блестящее дерево, сверкающее стекло, гламур позолоты.

Старые вещи, дорогие вещи. И ничто не тронуто, ничто не разбито, не потревожено.

Не просто грабеж. Не просто какая-то тварь, искавшая денег или чего-то, что можно заложить.

Все возвращается к Оливеру. Все возвращается к яйцу.

– Вас ищет женщина. Лайла Эмерсон.

– Она…

Кто она ему? Он не мог сразу определить.

– Она друг. Сегодня днем мы были на похоронах моего брата.

– Скверный день для вас выдался. Мы ее не впустим, но вы можете выйти, поговорить с ней.

– Хорошо.

Она не должна быть здесь. Но и Энджи не должна сейчас плакать наверху. Все не так, как следует быть, а он мог пытаться справиться только с тем, что вставало у него на пути.

Она мерила шагами тротуар и остановилась, когда увидела, что он выходит на улицу. Сжала его руки, и как впервые, когда он встретил ее, из этих больших темных глаз полилось сострадание.

– Аш!

Она снова стиснула его руки.

– Что случилось?

– Что ты здесь делаешь? Я велел тебе ехать в отель.

– Я получила твое сообщение. Твой дядя убит. Дядя Оливера.

– Его избили.

Он подумал об уродливой багровой полосе на шее Винни.

– И, думаю, задушили.

– О, Аш!

Хотя он чувствовал, как дрожат ее руки, они по-прежнему твердо держали его пальцы.

– Не знаю, что сказать… Его жена. Я видела сегодня его жену.

– Она в доме. Наверху. Ее туда отвели. А тебе не следует здесь быть.

– Почему ты должен все выносить в одиночку? Скажи, что мне делать, как помочь.

– Здесь нечего делать.

Ее пальцы сжались крепче.

– Здесь ты.

Прежде чем он успел ответить, прежде чем успел придумать ответ, подъехали детективы.

– Я просил прислать Уотерстона и Файн. Они здесь. Тебе нужно ехать в отель. Нет, поезжай ко мне.

Он стал искать ключи.

– Я приеду, как только смогу.

– Я пока останусь. Они видят, что я стою здесь, – тихо сказала она. – Вряд ли я способна убежать и оставить тебя одного во всем этом ужасе.

Она повернулась и встала рядом с Ашем.

– Мистер Арчер.

Файн внимательно глянула ему в глаза.

– Мы снова сожалеем о вашей потере. Давайте поговорим. Вы тоже, мисс Эмерсон.

Они вошли с жары в прохладу магазина, навстречу рыданиям.

– Его жена, – начал Аш. – Я знаю, что вам придется поговорить с ней, задать вопросы. Нельзя ли только побыстрее? Ей нужно ехать домой. Подальше от всего этого.

– Мы все устроим. Офицер, найдите мисс Эмерсон спокойное место, где она сможет подождать. Мистер Арчер, можете подняться наверх, к миссис Тартелли. Мы поговорим с вами, как только освободимся.

Копы решили их разделить.

Лайла сжала его руку, прежде чем уйти с полицейским.

Аш полагал, что это стандартная процедура, но все же она действовала на нервы. И угрызения совести продолжали терзать его.

Он поднялся наверх, сел рядом с Энджи и обнял ее дрожащие плечи. Потом держал за руку Дженис, пока та старалась не плакать.

И подумал о том, что необходимо сделать.

Копы послали за Дженис. Прежде чем спуститься к ним, она бросила на Аша и Энджи взгляд, полный тоски и отчаяния.

– Дженис сказала, что у него был посетитель перед закрытием.

– Что?

До сих пор Энджи не могла говорить связно. Плакала, раскачивалась, тряслась. Но сейчас, прислонившись к нему, заговорила сорванным от крика голосом.

– Когда вчера Дженис уходила с работы, у него была покупательница. Женщина, которая сказала, что обставляет новую квартиру. Выбрала много дорогих вещей. Ее муж должен был приехать и одобрить покупку, Так что Винни был здесь после закрытия магазина. Кто-то вошел, прежде чем он успел все закрыть, или его застали врасплох до того, как закончились переговоры. Он был здесь один, Аш. Все это время, когда я думала, что он опаздывает или где-то развлекается, он был здесь один. Я даже не позвонила ему вчера вечером. Так устала после всех разговоров с Олимпией. И даже не позвонила.

– Не терзайся, – глупо пробормотал он.

– Когда он вчера уезжал на работу, я твердила, что он опаздывает и надо поторопиться. Иногда он теряет представление о времени. Ты знаешь, какой он. Он так сокрушался по Оливеру. Хотел немного побыть один, но я привязывалась к нему, требуя не опаздывать, пока он не ушел. Он бы дал им все, что они хотели.

Слезы лились дождем по ее лицу, но она не сводила глаз с Аша.

– Мы постоянно говорили об этом. И он говорил, что если кто-то захочет его ограбить, он отдаст все, что хотят грабители. Он вечно повторял одно и то же. Ни одна вещь в магазине не стоит твоей жизни и скорби твоей семьи. Им необязательно было пытать его. Необязательно было делать такое с ним.

– Знаю.

Он снова обнял ее. Наверх пришли детективы.

– Миссис Тартелли. Я детектив Файн, а это детектив Уотерстон. Мы очень сожалеем о вашей потере.

– Можно мне увидеть его сейчас? Мне не позволяют его увидеть.

– Немного погодя. Я знаю, это трудно, но нам нужно задать вам несколько вопросов.

Файн села в кресло розового дерева с большими розами на обивке сиденья. Она говорила мягко, как в тот раз, когда детективы пришли сказать ему об Оливере.

– Вы знаете кого-то, кто желал бы зла вашему мужу?

– Люди вроде Винни? Можете спросить любого, кто его знал. Никто из знакомых пальцем бы его не тронул.

– Когда вы в последний раз видели его или говорили с ним?

Аш держал ее руку, пока Энджи объясняла, почему ее не было вчера дома.

– Олимпия хотела видеть меня. Мать Оливера. Она сестра Винни, но мы очень близки. Мы как сестры. Она нуждалась во мне.

Ее губы задрожали.

– Я поехала туда с детьми и внуками. Винни должен был приехать вчера вечером или сегодня утром. В зависимости от того, как себя чувствовал. Я могла бы заставить его поехать. Он бы поехал с нами, если бы я надавила. Но я этого не сделала, и теперь…

– Не нужно, Энджи, – пробормотал Аш. – Не нужно.

– Он отдал бы им все, что они попросили бы. Почему им захотелось так его мучить?

– Наша обязанность – узнать это, – сказала Файн. – Здесь много ценных вещей. А хранилище есть?

– Да. В кладовой на третьем этаже. Там в основном вещи, отложенные для клиентов или для оценки.

– Кто имеет туда доступ?

– Винни. Дженис. Я.

– Нам нужно его осмотреть. Вы поймете, пропало ли что-то?

– Нет, но у Винни в офисе есть записи на компьютере. Да и Дженис знает.

– Прекрасно. Сейчас мы попросим отвезти вас домой. Может быть, кому-то еще позвонить от вашего имени?

– Аш звонил… Моим детям. Нашим детям.

– Они уже в доме. И побудут с вами.

– Но Винни не будет.

Ее глаза снова наполнились слезами.

– Можно мне видеть Винни?

– Нам нужно соблюсти кое-какие формальности, но мы известим вас, когда будет можно увидеть его. Офицер отвезет вас домой. Мы сделаем все возможное, миссис Тартелли.

– Аш…

Он поднял ее с кресла:

– Поезжай домой, Энджи. Я обо всем позабочусь. Обещаю. Все, что тебе понадобится, все, что я смогу сделать. Только позвони.

– Я провожу вас, миссис Тартелли.

Уотерстон взял ее за руку.

– Это родные вашего единокровного брата, – заметила Файн, когда Энджи спустилась вниз. – Вы, кажется, очень близки.

– В семье, подобной моей, – все всем родственники.

Он прижал ладони к глазам.

– Они были женаты дольше, чем я живу на белом свете. Что она будет делать сейчас?

Он уронил руки.

– Нужно проверить записи с камер. У него хорошая система безопасности.

– У нас есть компакт-диски.

– Тогда вы увидите, кто это сделал. Их было не меньше двух.– Тогда вы увидите, кто это сделал. Их было не меньше двух.

– Почему вы так считаете?

– Потому что не Винни пристрелил этого человека. Человека, который, судя по виду рук, избивал Винни. Не нужно быть детективом, чтобы понять такое, – добавил Аш. – Достаточно обычной логики.

– Когда вы в последний раз видели мистера Тартелли?

– Я видел Винни в четверг вечером. Он приехал ко мне. Позвольте мне увидеть диски.

– Логика еще не делает вас детективом.

– Вы подозреваете, что убийства Винни и Оливера связаны. Я тоже. Никогда не видел застреленного парня в его офисе, но, может быть, видел другого или других. Детектив, неужели вы думаете, что Энджи полагалась бы так на меня, будь между мной и Винни какие-то трения? Она права, все любили Винни. Он был хорошим человеком, хорошим другом, и это может не соответствовать вашим представлениям, но он был мне родным.

– Почему он приехал к вам в четверг вечером?

– Я потерял брата. Он потерял племянника. Если хотите услышать больше, позвольте мне просмотреть записи.

– Вы торгуетесь со мной, мистер Арчер?

– Не торгуюсь. Прошу. Два члена моей семьи убиты. Мой брат работал на Винни, здесь, в этом магазине. Если есть какой-то шанс, что я могу как-то помочь найти, кто сделал это, я готов.

– Винни хранил что-то для вашего брата?

– Нет, но кто-то мог посчитать, что так оно и есть. Винни был абсолютно честен. Можете не верить мне на слово, да и не поверите. Проверьте, сами увидите.

– А Оливер…

Грохот в висках был так силен, что почти заглушал ее голос.

– Оливер мог сойти с прямого пути в угоду обстоятельствам и никогда не понимал, искренне не понимал, что переходит границы. Детектив, мои родные в огромном горе.

Он вспомнил об отце: несгибаемом, неприступном в гневе и скорби.

– Найти, кто сделал это, – способ вернуть их к нормальной жизни.

– А семья так важна?

– Да. Даже когда ей нанесли такой удар.

Он снова прижал ладони к глазам.

– Может быть, особенно когда ей нанесли такой удар.

Файн встала.

– Что ж, можно и показать. Не повредит. Почему мисс Эмерсон здесь?

– Она была на похоронах и уехала до меня.

– Она приезжала на похороны вашего брата?

– По моей просьбе. Я хотел этого. Когда Дженис нашла Винни и позвонила, я послал ей сообщение. Если все это связано с Оливером, она окажется в центре событий.

– Каковы ваши отношения?

– Развиваются, – просто ответил он.

– Мы хотим, чтобы она взглянула на записи. Проблема с этим?

– Нет, – покачал он головой.

Они спустились вниз.

– Возможно, так будет лучше.

– Потрясенная семья может запретить развивающиеся отношения.

О, господи. Разве это уже не произошло?

– Полагаю, будет время выяснить.

Аш заметил, что копов стало больше. И экспертов, криминальных экспертов. Файн знаком велела Ашу подождать, потом отошла, чтобы поговорить с одним из полицейских. Аш подошел ближе и заглянул в офис.

В какой-то момент во время бесконечной тягомотины ожидания, утешений и снова ожидания они унесли тела.

– Пусть увидит Винни, как я видел Оливера, – попросил он Файн, когда та вернулась. – На каталке. Прикрытым простыней. Через стекло. Она никогда не сотрет из памяти это воспоминание, сколько бы лет ни прошло. Но это никогда не сотрется из памяти.

– Идемте со мной.

Она принесла ноутбук и запечатанный пакет с дисками.

– Миссис Тартелли понадобится священник, пастор, раввин?

– Они не были особенно религиозны.

– Я могу назвать вам имена психологов, которые дают советы в подобных случаях.

– Да.

Он ухватился за совет.

– Да, спасибо.

Они вернулись назад, пробираясь мимо стульев, столов, витрин и полок.

Лайла сидела с Уотерстоном за обеденным столом. Лайла внимательно слушала Уотерстона.

Заметив их, тот слегка покраснел. Откашлялся и сел прямее.

– Я хочу, чтобы они взглянули на записи с камер, – объявила Файн.

Уотерстон свел брови. Ашу показалось, что он хотел что-то сказать, возможно, возразить, но, получив некий молчаливый сигнал от напарницы, промолчал.

– Я хочу начать с того места, когда мистер Тартелли остался в магазине вместе с неопознанной женщиной.

– Женщиной?

Лайла наблюдала, как Файн открывает и включает ноутбук.

– Это сделала женщина? Впрочем, глупо удивляться, – быстро заметила она. – Женщины делают такие же ужасные вещи, как мужчины.

Она коснулась руки Аша.

– Энджи?

– Ее отправили домой. Приехали их дети.

Файн вставила диск.

Аш наблюдал, как Винни предлагает вино женщине в легком летнем платье, в туфлях на высоких каблуках. Короткие темные волосы, загорелые мускулистые руки, классные ноги. Она повернулась, и Аш увидел ее профиль. Азиатка. Полные, красиво вылепленные губы, миндалевидные глаза, густые ресницы.

– Вы видите, что она не обращает внимания на камеры и знает, что они здесь. На предыдущих записях она идет через магазин вместе с жертвой. Поднимается на верхние этажи. То и дело дотрагивается до вещей, не боясь оставить отпечатки пальцев.

– Мне не удается отчетливо увидеть ее лицо, – сказала Лайла.

– Увидите.

Зато Аш смог. Глазу художника было достаточно увидеть профиль, чтобы дорисовать все остальное. Экзотическая, необыкновенная, с точеными чертами лица.

Он нарисовал бы ее в образе сирены, которая своим пением завлекает и губит людей.

В этот момент женщина с улыбкой повернулась.

– Подождите… не можете ли вы… подождите… Нельзя ли остановить изображение? Отмотать на несколько кадров и остановить?

Лайла сжала губы и придвинулась ближе.

– Я видела ее раньше. Видела где-то… но… в магазине! В магазине между банком и квартирой, где я позировала. Но тогда у нее были длинные волосы. Она была в магазине. Я говорила с ней.

– Вы говорили с ней? – переспросила Файн.

– Да. Я стояла у кассы со своими пакетами, и она тоже. Мне понравились ее туфли. Шикарные. Она сказала, что ей нравятся мои, но это неправда. Это были обыкновенные повседневные босоножки.

– Уверены, что это та же самая женщина? – спросил Уотерстон.

– Взгляните на ее лицо. Поразительное. Скажите, по-вашему, у многих женщин такие сказочные лица?

– У нее был акцент? – спросила Файн.

– Вовсе нет. На ней было платье… короче того, что на ней сейчас. Более вызывающее. Больше кожи. И босоножки на высоких танкетках. Она показалась немного удивленной, когда я заговорила с ней, но люди так часто реагируют, когда к ним обращаются незнакомцы. Но ответила вежливо. У нее потрясающая кожа, как золотая пыльца на фарфоре.

– Где этот магазин?

Уотерстон записал ответ Лайлы.

– А вы? Вы узнаете ее?

Аш покачал головой.

– Я бы запомнил это лицо. Она высокая. Ростом почти с Винни, чуть ниже, тут их глаза на одном уровне. Она разыгрывает клиентку с богатым мужем. И обещает купить большую партию мебели.

– Откуда вы знаете?

– Дженис сказала Энджи. Энджи сказала мне. Винни остался после закрытия магазина, чтобы подождать ее мужа.

Файн, ничего не ответив, продолжала демонстрацию записи.

Винни пьет вино с убийцей. Потом впускает ее сообщника.

И тут все изменилось. В глазах Винни появился страх. Он поднял руки, словно сдаваясь, готовый на все, прежде чем его увели в офис под дулом пистолета. На экране был пустой магазин.

– Вы узнаете мужчину? – спросила Файн Лайлу.

– Нет. По-моему, я его никогда не видела. Он мне незнаком. В отличие от нее.

Файн извлекла диск, сунула в коробку, пометила маркером.

– Они за чем-то пришли. Судя по всему, неизвестный мужчина пытался выбить информацию из жертвы. Приблизительно через полчаса после того, как они вошли в офис, женщина вышла и кому-то позвонила. Поговорила несколько минут. Казалась удовлетворенной звонком. Вошла в офис. Примерно через четыре минуты вышла одна. Выглядела раздраженной. Поднялась наверх, взяла с полки декоративную шкатулку и завернула в пузырьковую упаковку. Снова спустилась вниз, уложила ее в коробку и даже перевязала лентой. Поразмыслив, взяла с витрины еще один предмет, портсигар. Все уложила в пакет и сумочку и вышла из передней двери.

– Продавец определила портсигар как австрийский, – вмешался Уотерстон. – Конец девятнадцатого века. Цена приблизительно три тысячи. Шкатулка – это бонбоньерка Фаберже. Вещь куда более ценная. Таких примерно двести штук. Что вы знаете об этой бонбоньерке?

– Ничего. Я даже не знаю, что это.

– Это коробочка для сладостей или конфет, – вставила Лайла. – Антикварные бонбоньерки могут стоить очень дорого. Я использовала одну в книге. Она не издавалась. Но в книге бонбоньерка пригодилась на то, чтобы послать в ней отравленные трюфели. Аш, это Фаберже.

Он кивнул.

– Я ничего не знаю о бонбоньерке. Возможно, она взяла портсигар в качестве сувенира, как перед этим туфли и духи Джули. Должно быть, бонбоньерка предназначалась кому-то в подарок, иначе зачем перевязывать ее лентой? Но она взяла вещь Фаберже, и это, возможно, не случайно. Они пришли сюда за другой вещью этого мастера, стоимость которой в десятки раз больше, чем стоимость бонбоньерки. Миллионы. Одно из потерянных императорских яиц. Херувим с колесницей.
– Откуда вам это известно?

– Оливер. Это то, что я сумел узнать. Он приобрел яйцо на распродаже наследства, где представлял бизнес Винни. Но он купил яйцо тайком от босса. Ничего ему не сказал. Винни не знал, пока я не показал ему яйцо. В четверг вечером.

– И вы не позаботились сказать нам обо всем этом! – рявкнул Уотерстон.

– Я ничего не знал до позавчерашнего дня. Когда проверил свой абонентский ящик. Оливер прислал мне письмо, обезопасил себя – или воображал, что обезопасил.

– Он послал вам по почте яйцо Фаберже, стоящее миллионы долларов?

– Нет. Только ключ. Ключ от банковского сейфа. И записку с просьбой подержать ключ, пока он не позвонит.

– Я была с ним.

К добру или худу, подумала Лайла, пора все объяснить.

– В тот самый день я увидела женщину в магазине. Аш пошел в банк посмотреть, что спрятал там Оливер, а я тем временем пошла за покупками.

– Я связался с Винни, когда понял, что это. Сделал копии документов, прилагавшихся к яйцу. Большинство из них написаны на русском. Имелась также купчая на продажу яйца некоей Мирандой Суонсон, Саттон-плейс, но ее отец жил на Лонг-Айленде. Винни подтвердил, что именно Оливер распоряжался продажей этого наследства. Всего несколько недель назад. У Винни был человек, который мог перевести эти документы. Я не спрашивал, кто это.

– Где яйцо? – вскинулась Файн.

– В сейфе.

Он не сказал ни единого слова Лайле. Даже не взглянул на нее. Но та все поняла. Детали выкладывать необязательно.

– И там оно останется. Пока вы не найдете эту женщину и не посадите ее в тюрьму, – добавил Аш.

– Это улика, мистер Арчер.

– Насколько мне известно, какой бы нечестной ни была сделка, яйцо принадлежит моему брату. У него есть купчая. Подписанная, датированная, заверенная свидетелями. И если я отдам его вам, значит, потеряю возможность торговаться, когда эта сука придет за мной или моими близкими. Поэтому оно останется в сейфе.

Он сунул руку во внутренний нагрудный карман и вытащил снимок.

– Вот оно. Если вам пригодится, я сделаю копии всех документов, но яйцо останется там, где оно сейчас. Попробуете надавить на меня – я вызову адвокатов. Я предпочел бы избежать этого, и, думаю, вы тоже.

Уотерстон сел, побарабанил квадратными ногтями по изысканному столу.

– Давайте еще раз пройдемся по деталям и времени, начиная с ночи убийства вашего брата. И на этот раз ничего не утаивайте.

– Я и не утаивал. Нельзя утаить то, чего не знаешь.

 
НОРА РОБЕРТС