Симфониям Андрея Белого

цикл рассказов

            
Карты (вместо пролога)

     Новые карты расчеловечивания ещё не написаны (не созданы). Читайте как хотите. Можно всё и сразу. Полностью. Но некоторые пропасти уже на них нанесены в подробностях. И пропасти эти бездонны. Когда и как эти пропасти появились впервые, сказать трудно. Некоторые из них уже давно поросли лесами, покрылись водоёмами, слоями земли... пластами времени. Есть и совсем свежие, вчерашние. Как только что выкопанные могилы на кладбище. Идёшь, идёшь по кладбищу от могилки к могилке, и всё уже привычно и глазу, и уму. Всё уже в амальгаме времени, наполнено известным содержанием и формой. Вдруг – бац! свежая могилка, наполненная новым, жутким смыслом пропасти. По краям, на дне этих пропастей, не раз вставали города. От многих из которых давно уже не осталось и помина.
     Эти пропасти все в целом вместили в себя и всевозможные Крестовые походы... и произведения Людвига ван Бетховена и Вольфганга Амадея Моцарта... и картины Иеронима Босха и Пабло Пикассо... Книги Льва Толстого, Джорджа Оруэлла, Евгения Замятина... и даже Венедикта Ерофеева, (в простонародье называемого Веничкой) со всеми названиями его железнодорожных станций. Ничего не скажешь – Подмёл, так Подмёл. От Москвы до самых Петушков, до самого Петушиного царства...
     Видишь! Видишь! Вскрикнут люди, читая всю эту мою вторичную галиматью. Какими категориями он мыслит, какие выстраивает линии и образы! Какой умище! И попадут впросак, поскольку знания мои невелики.
     Когда-то я тоже был таким же глупцом, как и все те, кто это воскликнет или даже только подумает. И восклицал так же, читая что-нибудь интересненькое, и думал. В действительности же я пишу, опираясь только на то... и пишу только о том, что когда-то зацепилось (осталось) во мне скудным знанием из путешествий по местам расчеловечивания от пропасти к пропасти. Обо всём этом и собираюсь писать здесь...
     Зачем писать о высоком, когда каждый день бомбят Гернику?..


Паранойя

    Он знал, что его преследуют. Следят. Время от времени травят и облучают. Однажды даже пытались похитить. Но это было ещё не здесь. А гораздо раньше. В другом городе.
     Последняя его квартира была защищена от всего этого лучше предыдущих квартир. Но всё же и здесь он обнаружил одно слабое место.
     Когда он въехал в эту новую квартиру, сразу же обследовал её на момент проникновения хоть как-то, хоть чем-то посторонних. Пошёл и познакомился к соседу, который занимал параллельную по этажу квартиру сбоку. Пил с ним виски и общался почти всю ночь, пока не убедился, что сосед из параллельной квартиры слева для него не опасен. Справа квартира ограничивалась торцевой стеной дома. Если учесть, что квартира стояла на девятом этаже десятиэтажного дома, то ситуация с этой стороны особого беспокойства для него не вызывала. С третьей стороны была стена с большим окном. Окно плотно закрывалось жалюзи и выходило к проезжей части, удалённой от дома дороги. Дом сам по себе стоял на высоком месте города. Дверь квартиры была укреплена и безопасна от проникновения. По плану квартиры находилась в правильном месте. Квартира верхнего этажа. Над ним. Хотя люди там иногда и шумели, и бегали, опасности для него, по его пониманию, не представляла. Потолки высокие, перекрытия бетонные. Пол квартиры надежно защищён от всевозможного проникновения извне.
     Но квартира с другого её торца вызывала у него сильное беспокойство. Примыкающая квартира к торцу была евродвушкой. Примыкала второй комнатой, что следовало из плана соседней квартиры (который, у него был) к его квартире. Сначала ему подумалось, что квартира пустовала. Но постепенно, в процессе жизни на этаже, обнаружил признаки жизни и в этой квартире. Он слышал в определённое время вечера или утра стук открываемой или закрываемой двери квартиры. Видел человека в рабочей одежде, похожего на связиста или слесаря, с чемоданчиком для инструмента в руке, регулярно входившего и выходившего на этаже в лифт или из лифта. И он интуитивно привязал этого человека к этой квартире как жильца. После понимания всего этого он почему-то стал чувствовать себя в опасности, поскольку через стену вся его квартира просматривалась и прослушивалась полностью. Он сам. В прямом и переносном смысле в квартире просматривался и прослушивался. От пяток до макушки. Тогда решил защититься от возможности проникновения в его квартиру из-за этой стены: лучей, мыслей или любых других потоков и частиц. Пошёл и купил рулон плотной отражающей защиты по размеру торцевой стены и прикрепил её по всей площади стены квартиры. Через некоторое время в соседней квартире умер человек. Не известный никому из соседей...

P. S.
Кстати, о паранойе: если у вас паранойя, это не значит, что за вами не следят.


Раздевайся и ложись

    Она работала в управляющей компании. Проверяла загазованность квартир. Как и бывает в таких случаях, её должность называлась длинно и замысловато. Округлая и крупная, с бесформенной фигурой. В старых одеждах. Краснощёкая, растрёпанная, белесая. Она подошла к двери очередной квартиры. Эта квартира стояла следующей в её поквартирном списке обхода. Прежде чем постучать в дверь квартиры, на миг замерла, прислушалась. Потом уже постучалась.
     Он встретил её вежливо. Спросил о цели визита. Она подробно объяснила. Он впустил её в квартиру, помог посмотреть всё, что было нужно ей в его доме. Предложил виноградное вино. Разговорил её. Вначале расспрашивал о работе, потом обо всей другой её жизни. Без особого стеснения и упорства предложил ей стать его женщиной. Она удивилась.
     – Так сразу? Раздевайся и ложись! – Но не артачилась. Сказала, что скоро придёт.
     Её дом стоял рядом. Помылась, переоделась. Пришла. Легко легла в кровать. Большая, мясистая, белесая, с нежной, точно шёлковой, кожей...
     Пока он жил в городе, они встречались. Часто. Спокойно. Без лишних эмоций. Как бы по делу. Без претензий, без обязательств. Через время он засобирался жить в другое место. Она попросила взять её с собой. Но это не входило в его планы.
     Они встретились ещё раз, когда он приехал в город по своим неоконченным делам. Увидели друг друга на улице. Она заплакала. Призналась в измене. Он не переживал. Не ревновал. Успокаивал её. Без дела. Только как бы, между прочим, полюбопытствовал об одном: как с новым в постели? Она сказала, что с ним было ей лучше. Он не поверил, но слышать это было ему приятно.
     Тихо простились. Каждый пошёл своей жизнью.

 ПОСЛЕСЛОВИЕ

      Пока это всё. Но как только мой позвоночник снова распрямится от Вологды до Владивостока, обещаю рассказать вам новую историю.


Кавказский пленник

    Вот он, кавказский пленник… Стоит у подъезда дома. Увидел меня и кричит:
    – Шрам зажил? – Получше стал! А как твой? – А-а. Нет!
При этом из армейских штанов вытащил рубаху и заголил пузо. Показал издали свой крупный, давно мне известный шрам через весь живот. Шрам, оставленный на теле кинжалом чеченца…
     Не спеша, направляюсь к нему. Он молча заправляет рубаху в штаны. Курит. Стоит у подъезда дома. Точно на посту. Время от времени, как по горному ущелью, громыхая вокруг своим командным голосом.
Пока я иду к нему.
    – Эй, иди сюда! – Кричит он уже какому-то неизвестному мне человеку. И человек, послушавшись, поворачивает в его сторону...
     Пока он стоит во дворе дома, люди стараются как можно быстрее пройти мимо него. Он, похоже, не замечает этого... Пенсионер. Майор спецназа. Невысокий, не широкоплечий, поджарый. С профилем лица, похожим на убывающую луну. Жилин. Человек войны.
     Однажды он, легонько взяв меня, чтобы показать, как можно вырвать горло голыми руками, сделал надолго больным. Познакомились тут же. Во дворе дома. Теперь я уже знаю о нём много. Воевал на Кавказе: командиром подразделения спецназа. Был большим бойцом. Чеченцы его называли Морг. Возможно, потому что не могли победить.
     Однажды он всё же попал в плен. Сидел в яме. Ему разрезали живот. И он умер бы там от раны, если бы чеченская женщина ни зашила её ниткой. Через три месяца смог уйти из плена. И опять воевал.
     Во всём его поведении и разговоре чувствовалось, что он получил хорошее образование. Но война и жизнь утопили его образование в повседневности.
     Недавно ему снова пришёл приказ. И он, сказав: «Есть!», остановил свет.


Как я помогал Швеции вступать в НАТО

     До Рудого Панька мне, конечно, далеко. Он большой мастер рассказывать истории. Но у меня тоже, как и обещал, сегодня есть одна новая история.

НЕКОТОРОЕ ВРЕМЯ НАЗАД

     Недавно был в Швеции. Помогал стране вступать в НАТО. В поездку, кроме грима и личных вещей, взял набор ликвидатора. На таможне бледные шведы при виде моего багажа стали ещё бледнее. Но я не обратил на это внимания. Только сделал им жест рукой, чтобы они не волновались. Мол, не надо бледнеть, шведы! Я приехал оказать вам братскую помощь!
     Но, несмотря на мой жест, они схватили меня. Отобрали багаж. Начали бить палкой по спине. Ох, как это больно, когда тебя бьют палкой по спине!.. Выбрили голову. Посадили в отдельную комнату. За что? Я только хотел помочь Швеции! Я сегодня даже не испанский король! Я — голубь мира!
     И пусть стражи схватили меня на границе… Не пустили к людям. Всё равно! Моё стремление оказалось успешным. Я — в Швеции!

В ЭТОТ ЖЕ ДЕНЬ

     Почти сразу же ко мне пришли представители короля. И объявили, что нужно ехать во дворец. Из этого я тут же понял, что король Швеции ждёт меня! Чтобы мне нечего было показать королю, по пути во дворец эти придворные господа пытались отобрать у меня пальмовую ветвь мира. Но не тут-то было! Я опередил их задолго до этого, наколов пальмовую ветвь на груди.
     Впрочем, доехали быстро. Чему тут удивляться? Европа! А в Европе, как известно, хорошие дороги.

ТОГДА ЖЕ

     В процессе беседы с королём и его придворными выяснилось, что голубь мира им не нужен. Поскольку они (ха-ха!) не могут взять у него пальмовой ветви! Тогда они решили отправить меня на Луну. А где Луна и кто её сделал? Всем известно. Её сделал Хромой Бочар, который живёт в Гамбурге!
     Из всего разговора с королём меня порадовало только одно: что я снова скоро буду на Луне и увижу свои родные носы. Где же им быть, как не на Луне!..

ЧЕРЕЗ НЕСКОЛЬКО ДНЕЙ

     У меня больше нет сил с ними спорить! Они меня, голубя мира, после встречи с королём снова посадили в темницу… Больше не слушают меня! Гонят всей своей придворной толпой халатов на Луну! Даже я не в силах вынести эту муку. Спасите меня! Отправьте меня туда уже скорее!..

ДОРОГА НА ЛУНУ

     Вот уже и Луна виднеется вдалеке! Лес несётся навстречу мне всеми своими деревьями! Сияют облака! Вот и родная земля за холмами! Кремль в синих звёздах.


Добычин

     Его фамилия была Добычин. Фамилия, вполне подходящая по теперешней жизни. Поскольку жизнь была такой, что из неё, как из недр шахты, постоянно нужно было что-то добывать. В последние дни ему опять повезло — удалось достать место в сумасшедшем доме. Доктора согласились лечить его амбулаторно.
     После оптимизации здрав.оппа для амбулаторных больных на этаже осталась только одна комната. Узкая и длинная, как кишка. С большим окном на улицу. В комнате ему приглянулась женщина. Она показалась Добычину подходящей. Когда они шли на процедуры, он сделал ей предложение. Она сказала, что не может. Он принял её ответ с пониманием.
     После процедур женщина тоже оказалась в комнате. Она сказала, что согласна. Но Добычину этого уже не хотелось.
     Не спеша, точно доктор, он вышел из больницы. На улице по-прежнему стоял привычный зимний день. В свете бледного, словно вторичного, солнца вокруг блестели покрытые льдом тротуары.
     — По таким улицам нужно ходить осто-а-аро-о-ожно, — подсказал себе Добычин.
     И пошёл к метро.

2022 г.


Второе имя (вместо эпилога)
   
     Сегодня проснулся в совершенно ясном сознании. До деталей понимая символику своего второго имени. Понимая до такой степени, что даже смог представить его тождественные части вместо дат рождения и смерти на своём надгробном памятнике.
     Возможно, что тогда в своём новом имени я пропустил тире. И мой псевдоним, который должен быть каким-то таким: Тире - имя - тире - имя - тире, стал проще и короче. Имя. Пробел. Имя.
     Открылось же это, когда я повредил руку.
     Доктор во время операции в медицинских целях сделал разрез на моей ладони. Точно по линии жизни. Пальцы сохранились, рука зажила. Но по линии разреза образовался широкий шрам длиной в девятнадцать лет иной жизни.

2020 г.