Легенды Серебряного века

Николай Асеев был на вид
очень неказистый индивид,
но подчас говаривал: «Однако
я пишу не хуже Пастернака!»
***
Надежда Тэффи написала фельетон
и понесла его в журнал «Сатирикон».
Там к ней пристали два насмешливых поэта…
Едва спаслась она, сбежав, полураздета.
***
Нет места, читатель, для политеса,
коль скоро Амур кривоватый стрелок.
В постель поэтессу влечёт поэтесса:
Марину Цветаеву – Софья Парнок…
***
Андрея Белого болезненно тянуло танцевать,
он мог наяривать и вальс-бостон, и шимми, и фокстрот.
Случалось, что с Прекрасной Дамою уляжется в кровать –
но встрепенётся, хохоча, и танцевать её ведёт.
***
Выступая в московском кафе «Домино»
(с тех пор миновало чуть более века),
Хлебников заявил:
- Все поэты – говно!
Разве оспоришь умного человека?
***
Зинаида Гиппиус носила узкие штанишки
и курила крепкие папиросы.
Её любили разные шалунишки,
а муж потом пересчитывал на ней засосы
и говорил: «Похоже, стареешь, Зина:
давно не было больше, чем после того грузина,
которого звали, кажется, товарищ Коба», -
и смеялся интеллигентно. И были довольны оба.
***
Это кто такой худющий в драном чёрном сюртуке?
Это Игорь Северянин, грустный эгофутурист.
Вот сейчас его накормят и напоят в кабаке –
станет весел он и гладок, и на ощупь бархатист.
***
К беллетристке Нине Петровской заходили «на чашку кофию»
поочерёдно – Бальмонт, Белый и Брюсов.
В Белого она даже стреляла, пристрастившись к морфию.
Кто бы не бросил бабу после таких турусов?
…Помню, и я с одной поэтессой кофе пивал -
затем бегал от неё, шифровался, как Зорге, примерно полгода.
Впредь не рискую: не настолько я экстремал,
чтобы кофейничать с фуриями вдали от скоплений народа.
***
Подала Ахматова бичу на опохмел.
Тот от благодарности немного охренел
и сказал: «Неслабо бы
к выпивке и бабу бы!»
***
Анненский переводил Бодлера,
следом взялся и за Малларме…
А потом сказал: «Какого хера
Я копаюсь в этаком дерьме?
Понасочиняли, так их мать!»
И пошёл на ярмарку плясать.