ч. 3. Москва и потомки Шарикова. Цой жив

Шариковы, потомки того самого бездомного пса, заполонили каждую подворотню. Они обосновались в подземных переходах, их хриплые голоса не попадали в ноты, но отчаянно надрывались в песнях Цоя. Некоторые бродили по улицам, обросшие, грязные и пьяные в хлам, собирая подаяния на пиво и закуску. Их количество исчислялось тысячами, а затем и миллионами.

Москва превратилась в город контрастов. На фоне роскошных особняков и дорогих ресторанов, под ногами снующих горожан, раздавалось блатное пение Шариковых. Они стали неотъемлемой частью городского пейзажа, их песни одновременно пугали и восхищали.

В мрачном особняке на Пречистенке драма разворачивалась с новой силой. Преображенский, создатель Шарикова, с ужасом наблюдал за тем, как его творение стало символом непримиримого протеста. Теперь Шариков не просто бунтарь, но и икона для тех, кто был недоволен, угнетен и жаждал перемен.

"Я не мог себе представить такого исхода", - сокрушался профессор. "Я думал, я дал ему шанс на лучшую жизнь, но он обратился против самого общества".

Броменталь, однако, видел в этом иронию судьбы. "Это возмездие", - говорил он. "Шариков - олицетворение всех неприглядных сторон общества, которое мы старались подавить. Теперь он вырвался из-под контроля и разрушает все, что мы строили годами".

Власти были обеспокоены растущей популярностью Шариковых. Они организовывали полицейские рейды, пытались загнать их на задворки общества, но все было тщетно. Шариковы стали символом сопротивления, их песни звучали все громче и настойчивее.

И так, Москва оказалась на грани революции, возглавляемой потомками Шарикова и их грубыми, нестройными песнями. Кто победит в этой схватке - старые порядки или бунтарский дух? Время покажет. Но одно было ясно: Москва никогда не будет прежней.