Канатоходец

                «Канатоходцем, как и поэтом,
                нужно родиться», — Шарль Блонден

                *
Зюйдвестка,  шорты из нейлона,
солнцезащитные очки,
перчатки лайкровые,  поло
на
лике Жизни и Тоски… 

Твой лик.  Как `по водоразделу,
по ватерлинии в ладу
твой с небесами парус тела
глиссировал в пике между

волной и штилем… ! 

Ты парила. 

                Как, всеответная,  по тику
                ты мокасинами шуршала
                и шкот натягивала гика
                и яхта задиралась валом
                в залитой солнцем вышине…

         Улыбка, пальцы, грота-гик и
в слепящей солнцем вышине
                перед крещендо волн  у-
     вертюра чаячьего крика –
                форштевень рассекал волну
и сердце мне…

Ах,  прирождённая яхтсменка,
         как ты любила океан,
как грот держала на коленках –
         как гребни волн, как чайки стан,
твою фигуру обтекали..!

Тот день,  ту встречу, тот едва ли
                забуду я,  тот час небес,
                когда я шёл в противовес
          со зрителем в Тоскане –
          а ты в цветастом сарафане
случайной точки… –
                и я
          шёл вровень с ней по грани
на носочках…

                Я шёл со взором на тебе
в амфитеатре…
                “Любовь как плющ” – свивал напев
меня назад, а

ты открываешь рот…  глаза
как лазуриты
как светят мне твои глаза,
мои софиты… !

И вот, на тросе – тарантелла… –

средь тел оваций
твоё я краем глаза тело
в движеньях танца…

Ах, как твоё мне то и дело
в движеньях танца
`так подтанцовывало тело
средь тел оваций… !

                Я для тебя был незнакомцем –
                но ты – я `так
         тебя искал,  а
     ты у причала
  Пунта Ала
                своей малютки “Стар” под солнцем
на кокпите лежала.

                Я для тебя был незнакомцем –

                но ты – я знал тебя предвечно,
                “как бы сквозь тусклое стекло”… –

                и время
                в счёте уж конечном
меня “лицом к лицу” свело.

На мой  “ Ma, скузи, синьорина…
долину я черкандо Орча… ” –
и по твоим ответным жестам
                в тебе, в Кармине
                чью невесту
                я видел зорче … !

                * *
                "Она тогда сидела на траве
                И весело гирлянду составляла
                Из всех цветов, известных в естестве,
                Чья живопись ей платье покрывала…
                Вот, — подхватив подол, — уж на ногах:
                Рука бела, а лоно всё в цветах "
                Анджело Полициано

Долины Орча кипарисы,
в цветочном бархате холмы –
не стали мы смотреть Уффици,
среди холмов лежали мы…

И ты вздыхала :   “ Почему
не мог признаться Беатриче
в любви меланхоличный Данте ?
                … чтоб в вымысле она ему
                была с Флоренцией приличий
                дороже чем аморэ санто ! ”

И с платьица с бордо камели-
я-ми-моходом лепесток… –
и мы за столиком сидели,
коснувшись ног…

Духи…
 
Качаясь на закате
с тобой на яхте, где мы
сродства искали Гайаваты
и капитана Немо
штрихи… 

Когда ты в гонках с Вельей,
напарницей в регате,
победы отмечала дату
в кафе Баратти…

                Штрихи как будто `этой страсти :
                звень мандолины,
                тосканский суп, брускетта, паста,
                сыр пекорино…

                Духи как будто `этой страсти :
                вино Вин Санто,
                кулинария, чары масти
                твоей Константы…

Мы танцевали вальс Лучини
“ Моя Тоскана” –
атласу грациозных линий
я пел осанну…

В яремной ямке  крестик Джотто
“Крест расписной”  и –
ты зарекалась лампредотто
вкушать мясное…

                В твой свиток талии свиваясь,
                я пел осанну
                я пел осанну, углубляясь
                в мою Тоскану…

                Загадкой
                обжигаясь Смысла –
“ Ку ти лу дисси ? ”,

“ Ку ти лу дисси ? ” – Балистрери
ещё не веря, –
ну, кто сказал...? – и как во сне я,
с тобой танцуя
по нашей целой вскользь Стране
из Поцелуя…

                Ах как же я тебя томил !
                Ах как горели щёчки !
                От подбородочка скользил
                до розовых кружочков… !

                Ах как я пил твои соски !
                Как трепетал животик !
                Как на лобочке волоски
                мне щекотали рот и
твоими длинными сплетясь
с моими, ах, ногами,
друг другом затканы как вязь
как вышивка губами, –

                я драгоценно замирал
                над ямочкой пупочка
                и лился, лился в твой бокал
                нерасторжимой ночи
со мной ,  с благоговеньем рук,
со строем ног  над высью
манежа,  с голосом, что звук,
слиянный с горней тишью…

                Я прорастал в твой хвойный лес
                еловой красной шишкой… –
                в твоё ущелье,  в грот небес
                и выше, выше, выше…

                И поднимались,  удаляясь
                долины,  волны моря…
                “Любимый мой..!” …  ”Любимая..! я…
                я так…”  – Слова, в которых
по золотиночкам волос
в твои спускаясь дали,
я так томил тебя до слёз
божественной печали…

                О чём  под прядями рассвета
                твоих объятий знали
                твои, сияя,  очи цвета
                божественной печали..?

                ***
Январь. Мои гастроли. Мюнхен.
Кармина месяц как ушла
в регату в африканском духе
Кейптаун – Хобарт…  сквозь дела,

сквозь мира внешнего предтечи,
пустые разговоры, встречи
лишь непрерывное Свиданье
лелеял я и с замираньем,
с предвосхищением о ней,
я между небом и манежем
тонул в её кармине нежном –
я только думал о моей…

“… куда бежит,  в зарей кармин
каких чудесных стран
Кармина-Грант,  мой капитан
и я с ней,  Павел-Грин… ? … ”

                В Кейптаун с гонок возвращаясь,
                она звонила мне вчера –
                “Спорт Айнс”  сегодня сообщает,
                что в порт не заходила “Стар”…

                Я помню как из Цирка Кроне,
                забыв о выходе парадном
                артистов,  я сбежал и нам
                благословенье давшей донне
                Мирелле, её маме, мадрэ
                я позвонил в Баньоро – там,
я думал там последний дом
моей судьбы…  – но мне Мирелла
велела верить,  ждать велела
и нет, не думать о плохом !

                Но я в отель – и в новостные
                вгрызаясь ленты,  я узнал,
                что яхты “Стар” дуэт попал
                в “ревущие сороковые”
широты… – в жажде новостей
от поисковых служб искомых
я рока слышал метроном и
                на дно я,
                выпив покрепчей,
                воя,  всепамятное дно я
от всей земли  до самых звезд
лёг от отчаяния…  “ `Живый
в помощи Вышняго… !” – протест,
“… во всех путех твоих… ” – слова
                псалма в горячечном надрыве
                от всей земли  до самых звезд
                свернули девяностого
меня всего  до самых звезд :
“Кармина… ! ” – в жалостливый вопль –
Кармины без…

Я рухнул.  Шёпот
мольбы,  бессилия… – и крик
антрепренёра поднял
меня за ухо… – “ Что, нашли .?! “–    

                от взгляда моего старик
                отпрянул :  “ Я не понял…
                ты,  Паша,  что, напился, блин ? ”

----  Её нашли ? ---- Кого ? – свело
мне судорогой ноги :
двадцать четыре уж прошло ! –
в неистовой тревоге
                вдруг слышу репортаж на “Вельт”… – и  :
                у мыса  Агульяс
                в семь тридцать Велии нашли
                безжизненное в спас-

                жилете тело.

                … близ чернела
                сквозь кипень волн
и неба темь
                на яхте цифра номер семь… –

по небу будто – к небу килем
плыла без такелажа… –

                второго члена экипажа
                искать не прекратили…

                Нет, несмотря на лютый шторм,
                вторые сутки в той пучине
                мою Кармину…

                мою искали Половину
                спасатели со всех платформ... ! 

“ Сегодня к нам  барон фон Куббе
с женой приедет посмотреть
на “Колесо” твоё,  твой к`ульбит –
а ты тут воешь… – охренеть !

Ты знаешь этот кто барон ?
Он меценат – чем я, крупней
башляет в “Кроне”,  в  “Дю-солей” !
Фанат аттракциона он !
Большой любитель экстремалов !
Как он,  как ты – осталось мало ! ”

… “ Ведь о тебе как о втором
в Европе шепчут  Молодцове,
да, да !  Какого хмуришь брови… ! 
Что учудил ?  И что, облом… ? 
                - он злился, сетовал,  руками
                виски сжимая и глаза
                закатывая…  и углами
                кружа по комнате, трещал, –
…  а я ему, что ты – Блонден,
но только русский ! – а тут хрен
знает что,  эквилибрист
сегодня пьян,  придите завтра ! … ”

Нет, мой поднять меня на свист
санкт-петербургский падрэ

и не пытался и потом
                он переплёта подоплёку
                узрел.  И взял назад упрёки. 

И вдруг как молния и гром

                меня неподалёку
       огнивом вспыхнувшим зари
       во мне,  каким-то изнутри
на парапет балкона ветром
       взмело…  – и, как иглой швея,
       руками точно строчку я
прошёл по парапету…

----  Молю!  Исполни номер, Паша !
        Её найдут живой !
А ложка дорога…  – ---- Иль чаша… -
---- … исполни, дорогой..!
      … исполни !  Наберись терпенья !

                И в полуобморочном бденьи

                и в ожиданьи изнурённый
                и в спорта парусного штаб-
                квартиру в Лондоне звоня,
я был в семь вечера у “Кроне”
в неоне ласки львиных лап
и труппа встретила меня.

---- Молю!  Исполни номер, Паша !
       Её найдут живой ! –
---- Как знать ? - рыдая на Марсштрассе,
стоял я,  сам не свой…

                Мой шеф,
                на мой взирая вид,
бодрил меня, обняв за плечи :
“ Ну,  перестань… !  Ещё не вечер !
Ответит или позвонит ! ”
 
И на меня они смотрели
как на несчастное дитя :
“Как знать ? ” – снять номер мой хотели… –
но шоу началось – и я,

                Надеждой подавляя всхлип… –
                на мостик.  Подавляя скрип…

                Осанка стройная в трико –
                и над ареной  так легко… !

                Ладони, сушенные тальком,
                подняв,  и,  словно лаза
                касаясь купольного,  сальто
                я сделал два-три раза.

                Барона
                шею
                на
         лассо –

шшуу :   поседевшего шатена
выкатывается на сцену
“ко-ле-со” :

                вперёд-назад,  назад-вперёд,
                с “наоборотом”
                я под  “Весенний вальс” Шопена,
                став поперёк каната,

я под  “Весенний вальс” Шопена
заколесил рондад…
 
И вальс… –  и в такт канат пружинит –
с тобой я будто в паре
импровизирую  Лучини :
“ Моя Тоска-`на-половину
 карминовые чары ”… –
                и сбился звукорежиссёр,
                мелодии не в курсе, –
                и рукоплещет зала хор :
                “Файн ! ”, “ Шюнэр ! ”, “ Эр ист Русэ ! ”…

Осанка стройная в трико –
и вдруг всё стало нелегко… !

                ** **
Тугие икры, краткий шаг,
взяв плюснами,  на свивке став,
                и горестно
                к пеньке прижав
стопы,  – всё, без неё иссяк

весь пируэт… –  скользя с шестом
в лучах предплечий босиком
по Лезвию, где мы вдвоём…
- ствол шеи рдеющий обмётан
искрами пота –
я помню, плачу,  напролом
бессилию,  иду,  губами
иссохшими глотая высь… –

“ Тебя найдут… !  держись, держись… ! ”  –

иду таранными костями… –
 
“… не убоишися от страха
нощнаго – нет !  не утони… ! ”

Иду таранными костями…

“… ведь это только “Шутка” Баха !
ты помнишь как ты любишь Баха ..! –
… стрелы летящия во дни – ”

Иду таранными костями…

“ борись… !  тебя все ищут, ждут… !
ах, потерпи… !  ещё чуть-чуть –
спасатели тебя спасут… !
Карминочка !   – ещё чуть-чуть… ! ”

Иду таранными костями…

“ Боже !  не дай ей утонуть… !
ведь это только Шутка ! – скоро
ты будешь дома, да, в Баньоро… !

…  ну, продержись,  не умирай… !

… погибнуть ей не дай !  не дай ! ”–

я умолял Его Устами … 

Я шёл таранными костями…

И Зов  иссохшими губами
издалека её вдруг слышу  :
---- Риспондими… !  Сэлвами… !
– ближе ! –
так жалостно  :  ---- Услышь… !  Спаси… ! –

---- Я здесь, Кармина, я с тобой… !

Иду таранными костями…

“ Бог мой ! 
  Заступник мой еси… ”

---- Паоло мой !  Спаси, спаси… !
---- Франческа !  Миа санта белла… !
       Кванто ти амо…  – как тебя я… !

                … колосники,  металла фермы… –
                зачем, зачем ?  –
                костями смело
ищу её я,   к ней взываю… … !
                … зачем, зачем  “последний,  первый” ? –
когда я – сам,  она – сама… !

… трещат и рвутся купола…

---- Кармина !!!  : – “ День Господень  –  тьма ! ”

… мгла…

                ** * **
… как холодно… !  парад-алле !
аплодисменты,  крики… !
то ль я в воде…  то ли во мгле
Орфей без Эвридики… !

---- Кармина !!!
– ледяная резь…
дрожу… захлёбываюсь…  весь
хватаюсь за морскую взвесь
пучины…

… мрак… волны… шум… !  где шест, канат… ?

---- Где цирк… ?  Кармина, где ты… ???  ад… !
           я здесь !  с тобой !  в морской воде… !
               ты где, Кармина.!?  где ты… ?  где… ?
                как холодно… !  Кармина !
                где… ?
                где ты,  услышь меня… !  я здесь… !... –
                Кармина !!!

– ледяная резь…
               
---- Кармина !!!
– ледяная резь
лавины…

 “ и мы вошли в огонь и в воду,
   и Ты нас вывел на свободу… ”

                дрожу… захлёбываюсь…  весь
                хватаюсь за морскую взвесь…

---- Паоло !!!
- что ..!  твой голос ! голос ! :
                ---- Кармина !
                – задыхаясь,  весь
в тягучем безразмерном хлопке
пою,
я погружаюсь в песнь
Давидовую
пузырьками … :

         – и ты меня за плечи в топкой
            оторванности как тисками… –

“ Вос-кли-цаа-йте Господу, зем-ля ;
торр-же-ствуу-йте, пой-те… - как я ! –

… Ты не-бо сте-лешь как шаа-тёр,
свет на Тебе как тоо-га,
Твои над воо-даа-ми  гор
горр-ние чертоо-ги… ! ”

          – текучий лёд морской стены
             и ты сквозь лёд руками… –

                и с Боттичелли вдрожь губами
                я льну к лицу моей Весны… !

---- … Кармина..!  девочка моя… !
- и лёд от слёз расстаял…

за спас-жилет держась, горя,
уже не замерзаю …

---- … Паоло..! Оо..!
       … Паоло..! Оо..!

- … коль  “ двое `на поле ”  устами
                любя
                уже
не говорят, –
не может быть,  чтоб был  “оставлен”
                один
                и был
другой бы  “взят”… !

… луна… свист альбатросов… тучи…
… шквал ветра,  россыпи… – куда
нам плыть… ? –
                не важно !  – мы живучи !
                едва ль нам вместе навсегда
                остыть..!

      … кто под “святой мышцой Его” –
         никто не знает… –
         но не забудет ничего
         любовь святая…

где не прервётся  ход морской
красивых яхт,
где нам “Адажио” в устах 
играет Бах,
где мы плывём в страны святой
подводный грот –
канат нас узкою тропой
ещё ведёт…

… ещё я помню как глотали
мы соль воды !
о, лунный блеск !  о, зорей дали !
Кармина, ты... !

о, нашей неги ураган !
о, океан !
- и, задыхаясь, меркнет тьма…
----  Ты жизнь сама !

                ** ** **
… ах, как хвоятся тут
холмы кедровые –
“Воспойте Господу
песнь новую… ! ”

                … на кромке шелеста,
             в накатах,
      на золотистых голышах
с тобой лежали мы, изъяты
из жерла… … ах,
                как здесь тепло… !

Как здесь тепло… !  Какие птицы… !
Куда с тобой нас унесло…?

                Так ярко  может лишь
 присниться… !
               
… кораллы, лилии, края
в лианах алых бугенвиллий…
как мало, о, Дезирада… !   
                ---- Как без тебя, Кармина, я … !
                ---- Паоло … !  Наконец приплыли ! –
                и мы,  смеясь как никогда,
по острову туда-сюда
как дети бегали,  резвились…

Отнять кого,  Матфей, когда
нашли ль друг друга человеки..?

Но если вдруг… – тогда вовеки,
как на востоке та звезда,
быть вместе явлены,
даны –
они – им всё равно тогда –
оставлены ль,
восхищены