Любовь Идиота

Может быть,  вам покажется странным это,
Но с топором в руке намного удобнее и легче
Целоваться!
Так думал я на даче летом,
Когда мне пятнадцать лет исполнилось внезапно!
А опыта любовного никакого пока ещё нету
Из романтического прошлого,
Не считая, конечно,
романов Диккенса прочитанных
На каникулах
И Фёдора Михайловича Достоевского.
Хотя, как пособие для поцелуев,
Этих двух писателей
Трудно назвать здесь уместными.
Но школьная программа
К развитию гармоничной
Личности обязывала.
Я никогда не был повесой,
Тем более ловеласом.
Скорее юннатом-вуайеристом заядлым,
В правильном понимании
Этого термина психологического.
Наш мир странный разглядывать мне очень нравилось,
А именно, что от нас глубоко тайной сокрыто!
Иногда даже сексуальной.

Так получалось,
Что в разгар Перестройки общества
И моей неокрепшей личности,
Основанной на принципах
Подростка – советского гражданина,
Чья совесть - чиста и крепка, как алмазы,
На женщинах богатых
И в магазинах ювелирных.
На меня две юные дамы обратили внимание.
И обе мне, к сожалению, нравились.
Это был трудный выбор
И местами печальный, трагический даже.
На стороне Леры -
Так звали воспитанную девушку.
Стояли все литературные классики
И произведения из школьной программы.
Она была умна начитана и эрудирована.
 Вела себя крайне
Прилично,  а не по-хулигански.
Мы с ней обо всём разговаривали:
От философии  до истории тульских пряников,
Которые уже были редкостью
И дефицитом реальным
В местном сельском магазе.
А вторая - моя потенциальная избранница
Курила и элегантно материлась,
Как грузчики на вокзале.
Другими словами,
Вела себя вызывающе,
 как Настасья Филипповна,
Если вы роман «Идиот» читали,
То прекрасно меня понимаете.
Тем более, мои гормоны внутри половые,
В смысле романтические,
Как о девушках светлые мысли,
При виде её всегда мне подсказывали:
Не теряйся, парень! Возьми её в начале
 за руку!
А потом уже пойдёт, как по маслу,
Когда на поцелуй взрослый выйдешь,
Чтобы потом в школе было чем хвастаться.
А то так и останешься  с романом подмышкой
«Идиот»,
Как с кличкой обидной в классе.
Среди приличной мужской компании.
Другие уже давно «того этого»,
А ты не ту и не эту!
Чё, как маленький!

Конечно, около Наташки,
Так на самом деле мою роковую красавицу,
То бишь Настасью Филипповну звали,
Крутились парни постарше.
Куда мне с моим ростом маленьким?
Я только через год на десять сантиметров вырасту!
Так, что  малы сразу стали «скороходовские» сандалии!

Но мне кажется,
я был тоже интересен Наташке
Своей «вшивой интеллигентностью»,
Тем не менее.
Хотя бы с точки зрения
Того, что как все матом не разговаривал
В нашей компании изысканно.
А говорил вежливо всегда вынужденно.
В моей семье белогвардейцев бывших
Где ценилось дворянское благородное воспитание
и общение - на Вы,
Без пролетарских изысков.
Да и курил я не в затяг, а больше за компанию.
Это было, конечно, ошибкой,
В плане крутости большим минусом.

Вечера мы проводили у костра
С друзьями.
Почти, как древние неандертальцы,
Только с гитарами.
Честно говоря,
Отсутствие слуха и музыкального образования,
Мешали тоже взять в руки уверенно гитару.
Я только подпевал, стесняясь
Голоса моего подросткового,
Непривычно ломающегося.
Рок-группы советские:
«Кино», «Алиса», «ДДТ»
И «Наутилус Помпилиус»
Звучали из мафона кассетного
«Электроника М-324».
Хрипло, словно
Бомжи разговаривали медленно,
Когда сели батарейки
У мафона окончательно,
А запасных не было.
Поэтому плёнку карандашами перематывали
Для сбережения электроэнергии.

«Ласковым маем» особо не увлекались -
Эта романтика для девочек маленьких,
А не для настоящих мачо,
Какими мы себя все тогда представляли.
Из более авангардного направления:
Группы «Волосатое стекло»
И «Красная плесень»
Нецензурными текстами
Нас восхищали
Новой лексикой неофициальной.
Появилось уже в стране
творчество национальное -
Сельское панковское.
Часто песня  «Сектора Газа»
 Лилась из динамиков:
«Из колхозной молодёжи панковал один лишь я
Я носил портки из кожи и был грязный как свинья
Мой папанька на комбайне по три нормы делал в день
А маманька, там, на ферме, сиськи дёргает весь день
Я ядрёный как кабан, я имею свой баян
Я на ём панк-рок пистоню, не найти во мне изъян
Первый парень на весь край, на меня все бабки в лай
Ааай, ну и няхай!»

Это была романтика деревенская.
Иногда я краснел не к месту,
Когда тексты были вовсе не печатные,
А про секс пели вслух откровенно матом.
Я же рос на лирике школьной Есенина!
И классика- Пушкина Александра Сергеевича,
 прости господи, моя строгая  бабушка.
В моем воспитании пионерском
Не было ничего кроме
По Анатомии учебника
За десятые классы.
И  друзей рассказы,
Которые были такие опытные и пикантные
В делах амурных интимного характера,
Что могли запросто «Камасутру» сами
Дополнить парой идей современных
И актуальных,
Что обычно на заборах рисовали,
А так же на школьной парте.
Я всегда верил им на слово,
Как коммунисты
В Ленина и мавзолей, стоящий
На площади, как моя физиономия от стыда, красной.
Уж больно фантазии их были красочны.
Такую информацию не найдёшь нигде:
Ни в Комсомольской ни в «Пионерской правде».
А журнал «Спид-Инфо» ещё не продавался
В киосках периодической печати  даже.
Только фильм эротический польский про «Новых Амазонок»
В кино показывали на русском языке.
Я помню его до сих пор.
Все подробности тела женского,
Когда обнаженно показывали,
А потом сны снились такие прекрасные!
Что было стыдно другим рассказывать,
Ведь официально в СССР секса не было в стране.

Вечером однажды,
Я как всегда пошёл на тусовку нашу,
Где мы разжигали костёр по плану.
О ужас! Там не было никого,
Кроме Настасьи Филипповны,
То есть Наташки!
Никто из наших не пришёл.
Это очень странно.
Такое начало романтики
Ничего хорошего не предвещало.
И было для меня искренне устрашающим!
Ведь, я не был готов ни психологически, ни морально!
У меня даже не было заранее продуманного любовного плана!
Романтика меня застала врасплох!
В руке у меня блестел лирически только  топор.
Ну, чтобы нарубить больше дров,
Как древние неандертальцы,
Которые вряд ли целовались в веке Каменном.
Но как же они тогда размножались?
Мысли в моей голове отчаянно метались,
Как в панике стадо африканских антилоп.
В тот момент, мне кажется, я был хорош собой:
Стройный, немного сутулый мальчик.
И молчаливый многозначно, как в Эрмитаже
мраморный бог Аполлон.
Что придавало мне мужественности в придачу.
Ведь, в руке моей был не какой-нибудь томик лирических стихов,
А топор настоящий для разжигание чувств и дров!
Какая девушка  передо мной тогда  устояла бы?
От такого вечера полного романтики,
Под уханье в лесу сонных сов.

Мы полчаса с Наташкой
драматично и многозначительно молчали,
Словно во рту не хватало слов.
Гормоны внутри меня только
Истошно беззвучно орали:
Что тебе  надо еще, Идиот!
Ночь, костёр, аптека!
Тьфу, ты черт!
Почти что Александр Блок:
Ночь, топор и девушка!
А из мафона,
Постоянно жующего плёнку кассетную,
Группа «Волосатое стекло»
Создаёт хриплый и медленный
 романтический фон,
Похожий на шансон
Безвременный и вечный,
Словно СССР вновь из прошлого восстаёт.

Ну всё! Харэ!
Мне нужно идти домой.
Вдруг сказала грубо Наташка,
Прерывая внутренний душевный диалог.
Плюнув смачно на землю.
Закончился некстати «Беломор».
Наташка стрельнула у меня последнюю сигарету,
Выдыхая дым красиво - олимпиадными колечками,
Как зимой паровоз.

Конечно! Конечно!
Сказал я в надежде, что провожая её домой,
Всё там, наверное и произойдёт.
Ведь, ночью опасно идти
Одному в деревне,
Даже с девушкой,
Но у меня же в руке топор.
И поэтому я не боюсь ничего!
Обнимая её за талию в своих фантазиях детских,
Я мужественно поплелся за ней домой.
В китайской нелепой кепке с надписью «cowboy».
Когда уже потухла последняя сигарета,
И мы оказались возле того момента,
Что сейчас наконец-то произойдёт,
чего я боялся больше всего на свете.
Наташка сказала мне голосом
Бывалого зека:
Ну чё, спасибо, ковбой!
что проводил домой.
Ты это, бывай, кароче пакеда!
Смотри аккуратнее,
Соблюдай технику безопасности,
Не урони на кеды топор!
А то останешься еще того,
Многообещающим импотентом!
Ха-ха-ха-ха!
И засмеялась резко,
Как женского рода конь.
Кашляя взрослым смехом.
Наверное, представив меня калекой с одной ногой.

А я всегда ценил юмор в девушках.
Особенно грубый, словно
Опыт в амурных делах мой.
Но как можно поцеловать её,
Если она ржет сейчас над тобой?
На прощанье,
Я конечно, следуя дворянскому этикету,
Точно так учили меня в детстве
Бабушка с дедушкой -
Отчаянные и неутомимые белогвардейцы.
Поклонился галантно и шаркнул ногой,
Аристократично по-королевски.
Мол, charmant, mon cher ami!
Bonjour!  Au revoir и миль пардон!
И вправду чуть не уронил топор
На кед, видавший виды, свой.
Настоящие женщины
Всегда предвидят опасность
 на несколько шагов вперёд.
Нет, я был просто уверен,
что Наташка тоже
Любила меня, наверное,
Слишком глубоко в душе где-то.
За то, что я был не такой, как все,
Короче смешной!
Но разве плохо это -
Сочетание интеллигентности и юмора,
Необходимого в любви, как топор?
Когда она захлопнула дверь за собой,
Я любовался её фигурой умопомрачительной:
Талией точеной и бёдрами,
Которые не найдёшь
В творчестве кубиста
Пабло Пикассо – художника
В СССР даже известного.
Да и грудь у неё была такой,
Если честно,
Что не заснуть долго ночью потом
Без стихов Александра Блока
О прекрасной незнакомке.
А фантазия и вовсе возвращала меня
Во взрослое кино,
 Которое не показывают детям.
А  во сне грезилось всегда одно:
Где мы с Наташкой вовсе без одежды,
Адам и Ева из рая советского,
почему-то с топором в руке молча и сурово
идем куда-то из коммунального Эдема,
Словно неандертальцы, наверное, древние.
Думал я прижимая к груди уже бесполезный топор.

Петька!
Вдруг вернул меня на землю из облаков
Голос знакомый и звонкий такой,
Словно звонок в школе на большой перемене,
Когда мы несёмся в столовку,
Сломя голову,
Забыв про урок.

Лерка!
Это была она!
Ну, с кем мне было разговаривать всегда
Весело интересно и легко.
Я сам не понял, как поцеловал её в щеку
В тоже мгновение,
Горячую, как парное молоко,
Незаметно
От радости встречи.
Она засмеялась больше ещё,
Поправив рыжий локон – луч света,
Словно солнце волосы ей обожгло.
Так пожар без топора и дров
Начался в моем сердце.
Мы до полуночи обо все разговаривали,
Много и не о сексе.
Гормоны мои легли спать, конечно,
Как неандертальцы уставшие
От Каменного века,
Ушли досрочно на покой.
У Леры было тёплое плечо -
Жаркая печка, когда холодно
А обнял её и стало вдруг  хорошо.

Я был счастлив, словно «Идиот»
Фёдора Михайловича Достоевского.
Уже заканчивалось лето,
И догорал костёр,
Освещая купол вселенной.
Сверху мириады звезд
Реликтовым излучением
Вспыхивали нежно вновь.
Детской мечты космический дождь
Лил с высоты
Цинично и щедро
Яркими кометами.
Взлетев от земли,
падали вместе и мы
в дискотеку ночного неба,
Где не было ничего
Ни анатомии,  ни школ.
Только цветомузыка света -
Галактический  Rock'n'Roll.
Так весело и так чудесно,
Время наше истекло.
Внезапно закончилось детство,
Как реквием звучало 
Торжественно и неизбежно
«Волосатое стекло»,
А с другой стороны кассеты -
«Красная плесень».