Ох уж эти эмоции. Глава 18

         Тучи несло по небу. Небо было уже знакомым, проверенным и надёжным, как первая скрипка в оркестре. Оно пело свою песню и звало меня к переменам. Песня была то заунывная, тянущаяся, как старый обоз по полевой дороге, иногда всхлипывающая под колёсами, попадавшими в лужу, то яростная, рубящая наотмашь, с громами и раскатами, с проклятиями и возмущениями, начинающаяся внезапно и так же внезапно  обрывающаяся на пике своих возможностей.
             После этой песни наступало облегчение, тучи рассеивались,  набегали  облачка  и капал обессиленный, мелкий дождичек.   Иногда небо становилось хмурым и неприветливым, особенно вечером, с ним становилось неуютно и зябко. Точного времени для всех этих изменений не было, и никогда нельзя было ожидать, когда  они начнутся  и когда закончатся. Это знало только небо. Оно выполняло свою работу и каждый раз брало меня с собой. Или, вернее, оно было внутри меня.
               Я пристально вглядывалась в любые шероховатости, цвета и оттенки облаков, проплывающих перед моим внутренним взором,  отмечала порывы ветра, мотающие их из стороны в сторону, просматривала структуру, плотность и насыщенность влагой. Меня уже не пугало это соединение и проникновение меня в небо, или неба в меня. Если это происходило, значит так и надо. Раскинув руки, я поддавалась любым течениям.
          Часто возникали и хорошие моменты.  Мне нравилось качаться в потоках теплого воздуха и мягкого света, сравнимых только с волнами моря. Тогда душа отдыхала, нежась, любуясь и улыбаясь. Она знала, что после бури всегда наступает затишье.  А настигавшие бури со временем устают, теряют силы, становятся не столь сокрушительными и яростными, и в конце концов они исчезнут совсем, если только я сама не захочу их вызвать.
            Небу было не всё  равно, что происходило  со мной. Оно строго наблюдало за степенью моего восприятия и знало границы моих возможностей. Иногда оно поддавалось на уговоры и просьбы и ослабевало свою хватку.
- Вот этого сейчас не надо! Давайте попозже! – кричала я.
И небо прислушивалось. То, что казалось мне чрезмерным по силе давления, исчезало моментально. Такие проявления были самыми удивительными моментами.  Сказать – не надо – и очередная молния растворяется вдалеке, не достигнув моего сердца. В такие бури мне хватало и того количества  бушующей стихии, которая охватывала меня и  заставляла проживать и чувствовать её  с полной самоотдачей.
       Получается, что не только небо управляет мной, направляя по пути очищения, но и я могу, пусть и незначительно, управлять им?
              Ещё удивительным было то, что такие грозы или долгие, затяжные дожди с момента осознания перестали влиять на моё физическое и психическое здоровье.

Главное было – молчать, не включать мысленного комментатора, который непонятно где сидел, подначивал, направлял по ложному пути, разворачивал обратно, и – заставлял страдать.  Эти бесконечные диалоги с оценками, с выдумками,  с предположениями, которые вырастали из страхов,  они уже не устраивали. Пока  внутренний комментатор  был жив, страдание было бесконечным.  А  такому очень эмоциональному человеку , как я, и совсем непереносимым.  Конечно эмоции возникали вслед за мыслями, но с мыслями было гораздо удобней справиться тем же способом.  Сами мысли ведь боль не вызывали. А эмоциональная боль и любое раздражение гнездились в различных уголках тела, они гуляли, как собака без привязи, где ей вздумается. И эту боль тоже надо было определить, где она точно сидит в теле и всё внимание направить именно туда. Она боялась внимания. Ведь это молчащее внимание было не моим, оно было божественным. А бог, он мог всё.  Это я практически ничего не могу.  Только страдать – радоваться, страдать-радоваться,  волна за волной, на глади великого вселенского океана.
А хотелось в сам океан, нырнуть на такие глубины, где бы меня ничего не доставало.
 Но какой я пловец, дыхалки не хватит. И только поэтому, боже, я подчиняюсь, я смиряюсь, делай, как считаешь нужным, а я приму всё, что ты пошлешь на мою душу. И бог услышал, потому что я перестала его перебивать, перестала кричать.
-------И, о, чудо! Стала приходить тишина, необыкновенная, чуткая ко многим проявлениям, живая и ощутимая.  Как небо, как воздух, как море. И только тут возникла благодарность, не зависящая от слов, не надуманная, не сказанная на публику, искренняя и надежная.
- Да будет так! – сказал бог и улыбнулся.