Отсечь всё суетное

Я тоже был ребёнком,
мечтал, как все, о разном.
Быть, например, котёнком,
чтоб жмурить веки праздно.

Лежать таким клубочком,
но важным словно сфинксы.
И быть хотел цветочком.
И замирать как дискус.

Чтобы не рыбкой плавать —
парить, как йог, в пространстве.
И водорослей, заводь,
качает пусть убранство.

Я самолёт боялся,
ракеты прям, как ужас.
Гагарин улыбался -
шептал я: скройся, ну же.

Я рос как в зоопарке:
вся стенка в канарейках.
Как будто в райском парке
сидят они на ветках.

Стояли друг на дружке
штук тридцать разных клеток.
Как кенар пел подружке!
Я в гнёздах видел деток.

Щеглы и дубоносы,
синички, перепёлки
писклявые вопросы
роняли в птичьи толки.

Три месяца сорока
жила — лечила крылья.
Криклива белобока -
шугала эскадрилью.

Волнистых попугаев
учили нашей речи,
майнушек самураев,
что так любили плечи.

Сидят вот так бывало,
и тычут клювом в мочку.
Что Манька увидала?
Веди-пиши, ставь точку!

Ещё ручной жил кеклик,
сын горной куропатки.
Тянул он мудрость реплик,
и клал на две лопатки.

Смеялись все прям слёзно,
как в смехопередаче.
А он смотрел серьёзно.
Наверно думал: клячи.

Хотя наверно вряд ли:
он добрый был и мудрый.
Вид — первый ряд в театре,
а благородство Будды.

Жила под шифоньером
большая черепаха.
Когда она ходила
Дом слушал фуги Баха.

Кроли, морские свинки,
собаки две и кошка,
и хомяки, с хитринкой,
смотрели из окошка.

Аквариумы каскадом
стояли вдоль по стенке.
И в общем дом был садом,
из сказки — киносценкой.

Из класса все ходили,.
чтоб зоопарк увидеть.
Как — это всё в квартире?!
О, это надо видеть!

Да, это надо видеть!
Да, всех фантазий бурных
не хватит, чтоб придумать (навидеть)
приближенно недурно.

Часами обсуждали
истории животных.
И птички щебетали,
и пиньком подтверждали!
Сомы, в песке, моргали:
Привет, от глубоководных!

В солдатики играли
на улице мальчишки.
В футболе познавали
дух первенства парнишки.

Мечтали быть водилой,
и ездить дальнобойно.
Мечтали быть кутилой,
иль королём достойным.

Я помню год - шла стройка,
разрыли яму века.
И глиняная горка
была для всех потеха.

Я царь Горы — кричали,
и рвались вверх к вершине.
Как дикий лев толкались,
чтоб первым встать, на глине.

А я бродил по роще,
смотрел стволы деревьев...
Что скрыто в вашей толще?
И слышал речи древних.

Мечтал в тиши, как папа,
карабкаться по скалам.
И чтоб ковбоя шляпа
закат встречала алый.

Сидеть, смотреть на горы
часами не вставая.
Орлиные обзоры,
до капли, в грудь вмещая.

Любил сидеть на речке,
такой что как болотце,
смотреть как на крылечке
лягушка прям зайдётся,

как оперная дива.
Другая ей ответит...
Закат краснеет - диво!
И Солнце мягко светит.

И смотришь, смотришь в Солнце:
не хочешь с ним прощаться.
Нырнуть б в него, до донца,
и в золоте плескаться!

О, как плясали, в вечер,
все плавунцы на глади
фокстрот, под Солнца свечи!
На дне, в немой прохладе,

расселись головастики,
как в тёмном кинозале,
все на подбор пузатики...
А плавунцы плясали!

Я тоже был ребёнком,
мечтал как все о разном.
За гранью, в Мире тонком,
таком - своеобразном.

Чудак тогда твердили.
Сейчас: не дружит с крышей.
Но если б тише жили
все то могли бы слышать.

Ревут ведь жуть моторы
блестящих мотоциклов.
Врезаются, как шпоры,
в гладь — бритвы квадроциклов.

А надо лишь умолкнуть,
ходить и д-о-л-г-о слушать.
И миром Тем промокнуть.
Не ржать, не петь, не кушать!

Отсечь всё суетное,
и погрузиться глубже!
И станет всё родное
от Солнца и до лужи!