Седьмое...

Холодный ветерок проплешины земли заботливо листвой покроет.
Погост перед закатом завораживает странной красотой.
Вновь смерть последнего луча передо мною дверь тяжёлую откроет
И как вчера мой склеп наполнится прохладной молчаливой пустотой.

Я выхожу из родового склепа тихо, тихо.
Ступаю твердою походкой меж могил по узкой и извилистой тропе
Ночь вновь раскрыла для меня объятья приглушенным криком
Она настойчиво зовёт чтоб утолить растущий голод крови в темноте.

Иду по тротуару улицы, уже в до боли мне знакомом городишке.
Свет газового фонаря лишь помогает мне скрывать свое нутро.
Пальто, очки, цилиндр, трость, инстинкт летучей мыши
И к полночи на улице потенциальных жертв полным полно.

Взошедшая над городом осенняя луна
Мне с поисками жертвы еженочно помогает
Упрямо шепчет еле уловимым звуком ветерка,
И вот к скамейкам парка голод и луна, незримою рукой меня сегодня направляют.

Она сидит на мокрой от тумана каменной скамье,
Завороженно смотрит в серое и неприветливое небо
И запах крови побеждает капли осторожности во мне
За ней в неистовом порыве жажды следую я слепо.

Подсаживаюсь к ней с короткой фразой: "Bonsoir".
Вся суть её - испуг и замешательство, что для меня, давно уже не ново.
И медленно, но верно нарастает в воздухе ночном нуар
Вуаль откинута, для рокового разговора все почти готово.

В глазах её вопрос: "Вы кто такой? И что вам нужно сударь?"
Я чувствую как трепетное сердце гонит к венам кровь.
Но вот, она уже в объятьях смерти грубой
И жизнь её мою ночную жизнь продляет вновь.

Сосуд её души уже опустошен до дна
Я шелковым платком сотру с холодных губ остатки красных бусин.
Покину место трапезы не оставляя на дороге тени и следа
И розовеющий платок на бледной шее завяжу я в узел.