Одиссея. Вторая песнь

2.

Вот чУдный остров и залИв спокойный.
Ну чем не рай для утомлённых тел?
Повсюду кОзы дикие пасутся,
Нас не боятся. Видно не успел

Здесь человек ещё обосноваться,
Полно еды и разного зверья,
И можно только дИву лишь давАться,
Что до сих пор ничейная земля.

ПричАлив, мы в спокойствии уснули,
А утром занялИсь охотой и
Набили трюмы доверху добычей,
ДарАми щедрой к странникам земли.

ПопировАв, решили на прощанье
Весь остров осмотреть и, взяв с собой
Еды, мехИ с вином, сошли на берег
ВедОмые, как видимо, судьбой.

Взял Одиссей с собой двенадцать лучших
Товарищей, проверенных в бою,
Давным-давно уже перешагнувших
Грань жизни-смерти. На свою беду

Мы разглядели вскоре в отдалении,
Укрытую оградой из камней
И лавром всю порОсшую пещеру,
Огромный вход, наверно, в сто локтЕй.

Когда вошли вовнутрь, увидали
Костей большую гОру и загОн
Для коз, овец, в углу же возлежали
Головки сыра… Поскорее вон

Бежать схотЕлось, дрожь всех охватила,
В пещере явно запах смерти был.
Как будто бы неведомая сила
Нас повела на выход. Но застыл

В немом молчании Одиссей поспешно,
Перстом куда-то в небо указал.
Мы словно увидали ад кромешный:
Закрыв собой огромный вход, стоял

Не человек, а зверь прямоходящий,
О двух ногах, с лохматой головой,
Покрытый шерстью, с острыми ушами,
С горОю схож, но всё-таки живой.

Во лбу один светился глаз. Казалось,
Нас ненавистью прожигал тот взор.
От ужаса и страха сердце сжалось.
Зверь каждого разглядывал в упор.

То Полифем был, Адово исчадье,
ДитЯ владыки всех земных морей,
Сын Посейдона грозного, но только
Его в сто раз страшнее и глупей.
 
Зверь прокричал, (так гром грохочет в бурю):
«Кто вы такие и откуда шли?
Скитаетесь без дела, причиняя
Повсюду только хлопоты одни?»

Тут Одиссей, шагнув вперёд, ответил:
«Мы из-под Трои, греки  и домой
Сейчас плывём. Как странникам позволишь
Нам кров и пищу разделить с тобой?

Молю тебя, прими нас дружелюбно
Ты,  как гостей. Могучий Зевс велИт
Карать того, кто странника обидит,
Гостеприимства кто закон не чтит!»

«Ты чужеземец и твои законы
И твои боги мне здесь не указ!
То дело ваше бить богАм поклоны,
Мне же охота лишь зажарить вас!

Скажи мне, где корабль твой укрылся?»
«Корабль, разбитый бурей, затонул, -
Ответил Одиссей, - лишь я с друзьями
Смог уцелеть», -  и горестно вздохнул.

Чудовище рассказ его не тронул.
Он замысел свой мерзкий воплотил:
Двоих товарищей рукой прихлопнул,
Как будто мух и тут же проглотил.

Потом, вход завалив скалой огромной,
Улёгся на пол и тотчас уснул.
Молитву Зевсу хОром мы воздАли,
Чтоб сон его подольше протянул.

Когда же утро снова наступило,
Циклоп, ещё двоих сожрав, ушёл,
Надёжно выход перекрыв скалою.
Овец своих на пастбище повёл.

В раздумье тяжком долго пребывали:
Ну, что же делать и каких богов
Молить нам о спасении? Едва ли
Есть в мире тот набор заветных слов!

Но Одиссей не зря слыл многоумным.
Он так сказал нам: «Угостим вином
Циклопа мы, лишь только он вернётся,
А, как уснёт, заточенным бревнОм

Пронзаем глаз, чем сильно уровняем
Свои мы шансы на спасенье и
Быстрей олимпиОников сбегаем
С горы проклятой прочь, на корабли!» 

Всё так и вышло. Вечером, вернувшись,
С дневной прогулки и загнав овец
В пещеру, на циновке растянувшись,
Циклоп промолвил: «Слушай-ка, храбрец!

Скажи мне, как зовут тебя? Хочу я
Порадовать подарком от души.
Хорош он и придётся ли по вкусу
Тебе не знаю, ты уж сам реши».

А Одиссей в ответ Циклопу молвит:
«У греков, знай, такой обычай есть,
Хозяина радушного, что помнит
Закон гостеприимства и за честь,

За доброту подарком одаряют,
Известным ойкумене всей давно:
ОлИвы масло, то, что отжимают
Зимой и виноградное вино!

Прими же мех вина, его букетом,
Уверен, сможешь насладиться ты.
Его давили нежными ногами
Лишь девы, не познавшие любви!

Хотел ты имя знать моё с рождения?
Меня зовут НИКТО. Отец и мать,
В угоду МОму или Дионису, 
Знать, пожелали так меня назвать».

Циклоп испил вина и, засыпая,
Промолвил Одиссею: «У меня
Подарок тоже есть, - уже зевая,
Добавил, - знай: последним съем тебя!»

Уснул. Теперь не время на раздумье,
Минуты всё решают здесь за нас.
Скорей бревно над головой возносим
Циклопа и вонзаем прямо в глаз…

Раздался рёв, какого не слыхАла
Земля с тех пор, как Зевс с небес метАл
В титанов стрелы огненные, грОмы,
Когда их в тьму Тартара низвергал.

Зверь закричал, циклопов звал на помощь.
Они сбежались страшною толпой
И возопили: «Кто тебя обидел?
Что Полифем случилось тут с тобой?

А Полифем ревел: «Меня здесь гУбит
Не силой, хитростью своей НИКТО»
«Ну, раз НИКТО, то, значит, не убудет
И не придём мы больше ни за что.

Быть может, кто стадА твои похитил
Или, возможно, голова болит?
Так знай, на всё одна есть вОля Зевса,
Лишь он один от боли исцелИт!»

Сказав, ушли, а Полифем улёгся
У выхода и громко застонал.
Так ночь прошла. Понятно, что из греков
Никто глаз не сомкнул, никто не спал.

Настало утро и овечье стадо
Стал Полифем наружу выгонять,
Ощупывая шкуры и надеясь
На ощупь хитрых странников поймать.

Но Одиссей придумал: трёх баранов
Вязать верёвкой крепкой тесно в ряд,
А спутников своих крепить под средним
Бараном, и пусть боги нас хранЯт.

Так удалось нам выйти из пещеры,
Не разделив судьбу своих друзей.
Бежали мы, ног под собой не чуя,
Приют ищА под сенью кораблей.

Когда же мы от берега отбыли,
То Одиссей Циклопу прокричал:
«Нас не ищи, безглазый, мы уплыли,
Ты сам себя за глупость наказал.

Жестокостью своей ты кАру Зевса
Навлёк, не будешь больше убивать
Ты странников. Запомни моё имя:
Меня с рождения Одиссеем звать!

Я – царь Итаки!» Тут в бессильной злобе
Циклоп утёсы принялся метать
На голос наш, но, не достигнув цели,
Отца истошно начал призывать:

«О, мой отец, бог Посейдон всесильный,
За сына Полифема отомсти
Царю Итаки и в покой могильный
Весь род его, прошу, сопроводи!» …


__________________________________


Локоть – греческая мера длины в 44см.
ОлимпиОники – победители греческих олимпиад.
ОйкумЕна – освоенная человечеством на тот период времени часть мира.
Мом – бог смеха. Дионис – бог виноделия и веселья.