Невстреча
Не то, чтобы раздулся, но несколько набух.
Барон давно забыл, как выглядит Макондо,
Но вспомнил отчего-то про жалкий Инстербург.
О том, как тот мечтал, что станет Черняховском,
И, может быть, затмит Тильзит и Кёнигсберг.
Барона там встречал поэт с бессонным мозгом,
Чей выглялся венец сонетов и померк.
Та встреча сорвалась, а с ней вагоны-годы
Посыпались с путей кромешно под откос.
Зато барон опять подумал о Макондо
И Борхесу послал последний перепост.
10.01.2025
PS:
Письмо несколько дней кряду гонялось за ним, обрастая штемпелями, пока адресат не был настигнут им в городе Инстербурге на линии Кенигсберг – Эйткунен, в тридцати с чем-то километрах от границы. Письмо пришло как раз вовремя. Сопоставив цифры путеводителя с данными письма, Ундинг легко высчитал, что берлинский поезд, с которым должен ехать Мюнхгаузен, пройдет сегодня в 9.30 вечера мимо Инстербурга. Карманные часы показывали 8.50. Боясь опоздать к встрече, Ундинг оделся к вокзалу. В назначенное время берлинский экспресс подкатил к перрону. Ундинг быстро прошагал вдоль поезда – от локомотива к хвосту и обратно, – заглядывая во все окна: Мюнхгаузена не было. Через минуту поезд опростал рельсы. В недоумении Ундинг отправился в станционное бюро: тот ли поезд и когда следующий. Бюро ответило: тот, следующий дальнего следования к границе через два часа с минутами. Ундинг заколебался: дела вынуждали его с десятичасовым в Кенигсберг, в кармане уже лежал билет. Повертев в руках картонный прямоугольничек, он компостировал его в кассе и, сев на скамью внутри вокзала, стал следить глазами кружение часовой стрелки на стене. Он ясно представлял себе близившуюся встречу. Окно вагона упадет вниз, над ним протянутая рука Мюнхгаузена – длинные костистые пальцы с лунным бликом на указательном; ладони встретятся, и он, Ундинг, скажет, что если б в мире и не было иной реальности, кроме этого вот рукопожатия, то… За стеной загрохотало – экспресс. Ундинг, стряхнув мысли, бросился к выходу на перрон: надвигающиеся огни паровоза, шипение тормозов – и снова вдоль вагонов, до фонаря, красным карбункулом выпятившегося с последней стенки последнего вагона: ни одно из окон не упало вниз, ничей голос не окликнул, ничья рука не протянулась навстречу руке. Ударила медь о медь, и снова голые рельсы. Поэт Ундинг долго стоял на ночном перроне, обдумывая ситуацию: было совершенно ясно – Мюнхгаузен изменил маршрут.
Наутро, сидя в дешевом номере одной из Кенигсбергских гостиниц, Ундинг набросал стихи, в которых говорилось о длинном, в сорок-пятьдесят вагонов-годов поезде, груженном жизнью; годы, лязгая друг о друга, берут крутые подъемы и повороты; равнодушные стрелки переводят с путей на пути, кровавые и изумрудные звезды гороскопов пророчествуют гибель и благополучия, пока катастрофа, разорвав все сцепы годов с годами, не расшвыряет их врозь друг от друга, кромсая и бессмысля, по насыпи вниз.
(Сигизмунд Кржижановский. Возвращение Мюнхгаузена)
Свидетельство о публикации №125011100223
Обнимаю,
Татьяна Важнова 19.02.2025 17:02 Заявить о нарушении
Ниии... (это я - не в отмах, но...). Не то время, да и... Болтун (херменевт)! На книгу (стоящую), даже в лучшие времена, надо было бы попахать-покорпеть. А я.. Ленив! Неразборчив.
Но (вот, на кого "нокаю", кстати!?) - Спасибо!
Таксама (з абдымкамі)!
В.
Вольф Никитин 19.02.2025 18:45 Заявить о нарушении