Портреты уходящего поколения

Федор Иваныч

Крепкий, сверхстойкий
   Фёдор Иваныч -
Это не стопки,
   только стаканы!

Это немного -
   и дно поллитровки,
Сорок седьмого
   размера кроссовки.

Мастер дел важных
   и неотложных,
Много их разных,
   нет невозможных.

Верный, домашний,
   супернадёжен,
Нет ему Маши
   в мире дороже.

Стайки томимых -
Только вот мимо,
Неразделим он
   с Машей любимой.

Щедрый, широкий,
   друг настоящий,
С ним - по дороге,
   сникнешь - дотащит.

Всё это Фёдор
   свет наш Иваныч,
Сердце как ротор,
   руки как краны.

В лучшие годы
Круче был втрое,
Помнят заводы,
Те что построил,

Помнит серпастых
Дел многотомник.
Новые власти
Это не помнят…

Возраст подкосит
Силу разбега,
Скидки не просит
Федор у века.

Скажет – окатит
Морем харизмы,
Он всегда кстати,
Впрок для всех присных.

Да не убудет
   дар сей небесный -
В радость быть людям,
   быть им полезным!

          2015–24


Жанне Безкорсой

Легко ступала по следам широким
Ревнителей гуманного пространства,
И с той же лёгкостью ложились строки
В поэму творчества, любви и странствий.

Её души лирическое соло
Не знало тем, закрытых для обзора,
И слышан был её негромкий голос
В шумливой массе стихового хора.

А на закате мирного исхода
Из дорогой обители живущих
Застала пение иного рода –
Сирен, погибель сущему несущих.

О, если б голос Нового Завета
Мог перекрыть позывы Вельзевула,
И ей бы дал передохнуть от гула,
А по утрам увидеть больше света!

Но бьют ракеты снова по кварталам,
Среди домов отыскивая цели,
И бродит смерть по каменным завалам,
Неподалеку от смиренной кельи.

Святая участь русского поэта -
Весна, сады, восторг… идёт всё прахом…
И все же в ней о том, а не об этом
Дар божий высказать сильнее страха.

Сметая с лиры темные пороки
Гонителей своих и чужеземных,
На лист ложатся бережные строки
Из жизнеутверждающей поэмы.

       2024 
 

Светлане Витальевне Сыроватской

Не смолкнет, не сфальшивит, не сорвётся,
Не выпадет из струнного оркестра,
К ней прикоснёшься - сразу отзовётся
Сияньем солнца и дыханьем ветра.

Как скрипкой Страдивари, очарован
Я ею безрассудно, бесконечно,
Какой же божий дар в ней зашифрован -
Услышишь раз и будешь слушать вечно.

     *****

Когда б я мог найти слова
Достойной силы и эстетства
И, повинуясь зову сердца,
Воспел бы Леди естества,
Загадки, вкуса, меры, "перца"…

А так, молю - Господь, храни
Своих избранниц совершенства,
Во времена не джентльменства
Да будут долгими их дни!

     *****

На восьмом десятке перемены редки,
С чем бы ни столкнулся — будто не впервой.
Сухонькая женщина споро вяжет «сетки»,
Много нужно «сеток» на передовой.

Потрясенным с мира на войну подменой,
По ночам спокойно людям не спалось.
Стала волонтером – ей послевоенной
Фронтовое дело выучить пришлось.

Многим заниматься доводилось в жизни,
От белил до байтов – все не перечесть,
И воспринимался мир без укоризны,
От души старалась, некогда присесть.

А когда заслужен отдых был по праву,
В бозе почивала прежняя страна,
Времечко другое и другие нравы,
И совсем другая началась война.

На соседей смело поднимались взводы
Далеко от дома, чуть не в полный рост.
После возвращались с бирками «двухсотых»
Вереницей скорбной на родной погост.

Меж живым и мертвым крохотная бровка,
Край, всегда цветущий, смерчем опален.
Им бы пригодилась эта маскировка
Хоть от адских дронов невелик заслон.

Вяжет сеть с надеждой, может быть, убудет
Окаянный список траурных вестей.
Уж не та сноровка, не судите люди,
И глаза, и руки далеко не те.

Как бы ей хотелось делать половчее,
Но немеют пальцы и щемит спина,
Только бы побольше заплести ячеек,
Только бы скорее кончилась война…

      2009 — 24


Татьяне Аксентьевне Зимич

Пришла из тех времен, когда запястья
Скрывал батист. Их поцелуй был счастьем…
И, пораженная доступным естеством,
Среди витрин искала свой счастливый дом -
Вдруг абрис отразится в одночасье?

А там был вернисаж эпохи спада
В высоких нравах и во всем, что рядом -
От мега-ханжества до обнаженных спин,
Мелькали профили отвергнутых мужчин
С далеким от нее на нравы взглядом.

Пора земных утех и скудных будней…
Ну что ж, когда все так, грустить не будем -
Хранится в Лете лет впечатанный парад,
И с ним по лабиринту вольных слов и дат
Вернулась к близким ей по духу людям.

И, углубившись в парадигмы судеб,
Уняв былых и современных судей,
Составила для нас свой именной портрет
Трагедии, который проливает свет
На прошлое и покаянье будит.

Ей, очарованной мужами чести,
Был мил приют разрушенных поместий
И ветер странствий вырванных из корнева
Сестер и братьев, не утративших родства
Под разнородностью чужих созвездий;

Лишенных Родины больших артистов,
Поэтов будущих, иконописцев,
Наставников духовных – многих из кадет,
Всех доблестных, о ком упоминаний нет
В официальных табелях и списках.

И те, забвение рассеяв кармой,
С наследниками в строй встают попарно,
Как соль земли родной, как долг, передают
Им всепрощение, всю широту свою
И смотрят на Россию благодарно.

     2024


Людмиле Семеновне Лазебной

Влекло писательское поле,
Лучилось сагой из окон,
И в пелене телесной боли
Мерцал расплывчатый айфон.

Ни сесть за стол, ни встать с постели,
Чуть стихнет боль, и снова шквал,
Но долг картелем на дуэли
Упрямо строки диктовал

О людях, бесконечно близких
В воображеньи и в судьбе,
О Батицких* из ретро-списка,
Как будто, о самой себе.

Три поколения лишений
И счастья маленький пробел,
Ни лжи, ни преувеличений,
Какая Русь - таков удел.

Слова излечивали рану,
Теснил болезнь высокий штиль,
И клик за кликом по экрану
Задумка превращалась в быль.

Как часто нам, не виноватым,
Темно от напастей лихих
Несправедливою расплатой
За чужеродные грехи.

И лишь немногие Людмилы,
Когда другим невмоготу,
Шлифуют внутренние силы
И нравственную красоту.

Дано им выплеснуть наружу
Искусства жить сокрытый код:
- Вас испытанье не разрушит,
Но сохранит, воздаст, спасет!

И вот однажды на рассвете
Финальным кликом бьет пистоль -
Уйдут герои в лихолетье,
И с ними отступает боль.

Не хлебом держится единым
Широкий русский человек,
Высоким помыслом манимый,
Простит грехи – те вновь в набег.

Страданье неискоренимо
Свой суд над автором вершит,
И не окончен поединок
Для несгибаемой души.

    2024
______
    * «Батицкие. Опаленное дерево», Санкт-Петербург, 2024 - роман
       Л. С. Лазебной


Марине Владимировне

Слывет, к чему б она ни прикоснулась,
Вершиной совершенства на земле
От признанного всеми в мире пула*
До редкого декора на столе.

Ей любоваться можно бесконечно,
Как будто, вспоминается Завет
И озаряет светом человечность,
Пока разлад заполоняет свет,

Когда беда нежданно постучится
В знакомый дом тайком иль на виду,
Она без промедления примчится,
Растопит и разделит ту беду.

Так много лета в северном созданье
Вместилось непонятно почему
На самом отдаленном расстоянье
И нам, живущим в квинслендском Крыму.

Высокий градус сказанного слова,
Взгляд искрометный, блеск и пылкий жест,
Звезду из поколенья супер-нова
Она смогла, казалось бы, зажечь.

И капелька исконно-русской скорби
Расплескана в глазах смиренно-гордых,
Как будто, в неразгаданное нить,
Способная растрогать и пленить.               

         2009–25


Мастер Голобоков

              Я видел ангела в мраморе…
                Микеланджело

Он опишет, как Овидий,
То, чего другой не видит,
Красотой элегий в камне
Современных или давних.

Что душой роднит при этом
Камнереза и поэта?
Им дано обоим свыше
Чувствовать, как небо дышит,

И они расскажут людям
Об искусстве, как о чуде,
Чтоб оно влекло и звало
Блеском слов или кристаллов.

Так и с мастером случилось,
Озаренье посетило -
Жив во времена экстрима
Дух Флоренции и Рима!

Дух гармонии и света
По развитию сюжета,
По работе исполинской,
Вроде росписи Сикстинской;

Что, в иконах воплотившись,
Откровеньем так и брызжет,
Как бы ни было банально -
Не Comedian с бананом*…

На картинах мозаичных
Ни одной детали лишней,
В каждой знак, а вместе - числа
Разных образов и смыслов,

Много рифм, цветов, мотивов,
Часто противоречивых,
Обозначилось в одном,
Как и в мастере самом.

Разлетаются по свету
Именные раритеты,
Дорожит подарком русским,
Скажем, герцог Эдинбургский.

Остается стихотворцу
Зачерпнуть эмоций горстку
Для простого перевода
В раритет иного рода.

Не сыскать мне выше друга
Из доверенного круга,
Самый редкий, самый близкий -
Анатолий Флорентийский!

     *****
           Художник нам изобразил...
                Осип Мандельштам

В извечной чистоте камней,
В иконной благости мозаик
Мерцает зов минувших дней
И никогда не исчезает.

Художник нас соединил
С источником Христова братства,
Где б мы могли набраться сил
И до Голгоф своих добраться.

Чтобы под бременем судьбы,
Влачась, как прежде пилигримы,
Мы не сдавались без борьбы
И берегли своих любимых.

И как бы ни была горька
Ирония души и тела,
Теплом пульсирует рука
На кварце розовато-белом.

        2009 – 24
_____
   * Comedian («Комедиант» или «Комик») — произведение концептуального искусства итальянского художника Маурицио Каттелана, созданное в 2019 году, представляет собой свежий банан, прикреплённый сантехнической клейкой лентой к стене.


   Геннадий Турецкий

Canberra. Русские. Неторопливо
Время вдали от неправедных свор.
Теннис без счёта, некрепкое пиво
И задушевный мужской разговор:

Если сравнить, жизнь - несложная штука,
Вроде заплыва на длинной воде,
Внешне покажется – скучная мука,
Нет. Отношение к нашей судьбе.

Выбор простой, словно зов ниоткуда,
Всех разделяет условно вода,
Или плывёшь в ожидании чуда,
Или промедлил и будет беда.

Жизни, конечно, дистанция круче,
Масса препятствий, болезни, долги,
Да и сознание бренности мучит,
Но оправданием сердцу не лги.

Те же ошибки и те же пороки,
Легче признаться, исправить трудней,
И не имеют значения сроки,
Взглянешь назад - будто несколько дней.

Но и, как в спорте, рассудит победа,
Сразу снимая сомнения гнёт,
Пусть проиграл - твоя песня не спета,
Восстановился и снова на взлёт.

Нам бы и вещи ценить дорогие,
Вьют свои сети вокруг пауки,
Люди есть правильные, есть другие -
Их избегай, не протянут руки.

Мало отмерил хронометр бессменный.
Август. Lugano. Финальный отсчёт
И неуместное эхо сирены,
Нет уже выбора стоп иль вперёд.

Отзвук беды не для чуткого слуха,
Странен на линии жизни пробел...
Он говорил по-спортивному сухо:
- Надо бы книгу писать. Не успел.

     2020–24


Одноклассник

       Памяти Сашки Соловьева

Был неприметным одноклассник,
Один из самых тихих в школе,
В очках, молчун и не проказник,
И не кумир девчат, тем более.

Водился с парою таких же
Питомцев маминой опеки,
Любителей красивых книжек
Из крохотной библиотеки.

Все десять лет поры той нежной
Ходил в штанах домашней кройки,
Учился вроде бы прилежно,
Но в аттестате были тройки.

Свободен тот, кто образован,
Как говорил великий Стасов,
Наш парень стал для тех, кто скован,
Учителем начальных классов.

Большой, при галстуке и шляпе,
Детей среди завалов книжных
Хотел на первом же этапе
Соединить с реальной жизнью.

Учил их, как освободиться
От неуверенности ложной,
И то, что им могло лишь сниться,
На деле стало б непреложным.

А дар свой, в школе не раскрытый,
Таил в себе, мечтая в рифму,
Пока не вырезал, как бритвой,
Куплет, подобный афоризму.

И выстроились легионы
Сюжетных линий, мыслей-строчек,
Ряды заледеневших кленов
С лесами потаенных почек.

Но день вчерашний был морозен,
И изморозь не стала талой,
Весна, похожая на осень,
Теплом окутать опоздала.

Больной, с тяжелыми ногами,
Которые совсем не гнутся,
И бесполезными глазами,
Он в детство захотел вернуться.

Один, слепой - тут не до смеха,
О станциях справляясь басом,
Смог через всю страну проехать
На встречу с Бриаканским* классом…

Наперекор любым преградам,
Судьбы он выучил уроки
И прочитал седым девчатам
Несвоевременные строки. 

     2024
_____
   * поселок Бриакан Хабаровского края, где располагалась 
     школа


Мой брат
            Доборолась Україна до самого краю.
            Гірше ляха свої діти її розпинають.
                Т. Шевченко

Мой брат - не гопник, не нацист
И не бандеровец, тем более,
Он убежденный пацифист,
И вот в аду... по доброй воле...

От малой Родины вдали
Легла его земная трасса,
Все годы лучшие прошли
Под мову славного Тараса,

Где испокон заведено
Задумки доверять гаданью
И "ниву заплодити" льном
На Пасху освященной тканью.

Никто не думал, не гадал
В державе, некогда единой,
Что неба огненный оскал
Разверзнется над Украиной.

Никто не мог и в страшном сне
Узреть, что мнимая свобода
В холодной дьявольской войне
Два братских разлучит народа.

И мы свободны от родства,
Икон и памяти, что свята?
Свобода выбора права,
Но не под шелест банкомата.

А те, кто в лихо заманил,
Рядятся в дружеские шкуры,
Срывая куш с крестов могил,
С останков черной арматуры. 

Мой брат кричит: - Россия враг!
Не по-украински, по-русски,
Росли мы вместе и без драк,
И пили водку без закуски.

Раздельно мы теперь. Войска
Сошлись в кровавой авантюре,
Застыли веки на века
В недобром снайперском прищуре.

Остановись или убей,
Как плюс и минус в общей сумме,
Война не выправит людей,
Но хоть немного образумит?

Ведь истина всегда проста:
Жить мирно – не слова пустые, 
Знать, Украина, брат, не та,
И, что больней, не та Россия.

О том Отечестве скорбя,
Далеком от позывов низких,
Нам стоило б начать с себя,
Не обвиняя в бедах близких.

   Март – декабрь 2022