Трудности перевода

Из старых и заново переосмысленных эссе, которое захотелось немного дополнить и переосмыслить. Почему сейчас?  Сейчас, так как активно занимаясь  аналитикой больших данных, нейросетями и изучая машинное обучение, и всегда интересуясь лингвистикой и созданием искусственных языков, я задалась вопросом, какова будет роль живого переводчика в среде обученных языковых моделей?

«Что станет с жизнью, когда все загадки будут решены? Если не останется вопросов, не будет и историй. Не будет историй – не станет языка. А без языка не будет…чего?» (Скарлет Томас, «Наваждение Люмаса», пер. с англ. И.Филипповой).
 И если мысль материальна,  то мы можем предположить, что язык – некая материя, которая формирует нацию, и отражает принятые в ней нормы поведения.  Мы все – творения языка.
От способности к общению зависит будущее человечества, мирное будущее, прежде всего, так как иногда на переговорах высшего уровня одно неверно сказанное или понятое слово ведет к конфликту мирового масштаба.
С одной стороны, переводчик, комментатор, учитель иностранного языка может служить проводником, неким связующим звеном между нациями и народами. За правильным переводом лежит мир носителей языка. Переводчик, толмач – одна из древнейших профессий. «Фамилия Толмачев образована от прозвища Толмач. Согласно одной из гипотез, оно относится к так называемым «профессиональным» именованиям, содержащим указание на род занятий человека. В данном случае «толмачом» в Московском государстве называли переводчика. Возможно также, что это прозвище ведет свое начало от глагола «толмачить», который в пензенских говорах имеет значение «толковать» (цитирование по Википедии).  Комментаторы исторических художественных произведений также помогают устранить диахронический конфликт культур, восстановить связь времен. С другой стороны, переводчик и учитель иностранного языка могут выступать в роли «вредителей», «испорченного телефона», транслируя ошибочную информацию и способствуя возникновению самых опасных ошибок, которые, как следует  из лекций, являются вовсе не языковыми, а культурными.
Например, один из российских инвесторов в начале 2000ых приехал на переговоры в Малайзию в легких шортах в разгар месяца Рамадан, и переводчик первым делом повел его в магазин для приобретения брюк и рубашки с длинным рукавом. Более того, инвестор был очень удивлен, когда на переговорах днем ему предложили стакан воды в жаркий день, и он уже хотел согласиться, но переводчик вежливо отказался от предложенной воды от его имени. Тем самым переводчик завоевал доверие хозяев встречи и показал уважение их обычаев, в том числе и религиозных. Переводчик, особенно с редких языков, является мостом, «сталкером» на пути к успешной адаптации к полярной нам культуре. Будет ли учитывать эти кросс-культурные особенности, а заодно бороться с ксенофобией и культурным центризмом ИИ, на который заменят в ближайшее время переводчиков?
 Невозможно представить высококвалифицированного переводчика, который бы изучал язык в отрыве от изучения культуры страны. «Нам целый мир – чужбина» – переводчик выступает в роли «разрушителя мифов» и показывает, что  непонятная страна и ее культура на самом деле поддаются восприятию, а знание иностранного языка повышает общественную ценность человека.    Перевод – это один из способов преодоления языкового и культурного барьера, но для того, чтобы он вел к единству наций, необходимо, чтобы переводчик знал не только языки, но и имел познания в области своей культуры и культуры страны изучаемого языка.
Например, если вы ведете переговоры в Японии, то   переводчик с японского языка должен быть и переводчиком с языка жестов, и понимать японскую культуру. Он должен правильно передавать смысл фраз, исходя из срока знакомства с партнером. На ранних стадиях ведения бизнеса приветствуется обтекаемость выражения мыслей, избегается принуждение к принятию решения, так как японцы как представители коллективистской культуры избегают самостоятельной ответственности.
А как обстоит дело с литературными переводами? В Европе изучение языка было нарушено из-за пренебрежения лексикой, семантикой, у нас изучение языка отличалось наукообразностью и стремлением к совершенству.  Но сколько неправильных переводов до сих пор встречаются в нашей литературе! Некачественных переводов стало меньше, чем в 1990-ые, когда началась эпоха общения без границ и без барьеров.  С одной стороны, повысился статус учителя иностранного языка и переводчика, но  с другой стороны, сколько таких «могильщиков» – переводчиков (по Набокову) успешно захоронили шедевры иностранной прозы.  Я помню сама, когда начинала читать и откладывала в сторону плохой перевод и как получала удовольствие, читая книгу на языке оригинала.  По Гете знание иностранного языка обогащает знание родного, но это фраза точно не применима к тем «горе-деятелям» от перевода, которые прибегают к помощи «ложных друзей» переводчика или же не вникают в смысл перевода, особенно при переводе профессионального жаргона. Встречались мне вахтеры и привратники в отелях вместо консьержей, и загадочный КИР (так переводчик перевел IQ). Упомянутый известнейшим специалистом по кросс-культурным коммуникациям профессором С.Тер-Минасовой Джон Баптист (Иоанн Креститель) встречался мне в наспех переведенных сериях рыцарских романов об эпохе Крестовых походов, которые я еще школьницей в своей жажде знаний и любви к истории проглатывала в 90-ые годы. Тогда тонкости перевода были не так важны, как новые впечатления и эмоции.  И если перевод по Тер-Минасовой – это сопряжение миров, то плохой перевод – уродует мир носителя языка.
Какое наслаждение я недавно получила от перевода с французского сложного романа Бориса Виана «Пена Дней», выполненного  великой Лилианой Лунгиной! В сущности, этот роман – роман о языке, своеобразная языковая фантастика, а Виан по Ж.Вене считается изобретателем языка-универсума. «Стихия языковой игры, комически трансформирующая реалии культурного быта  послевоенной Франции с ее модой на экзистенциализм, начавшимся увлечением Америкой… Всевластие языка, делает мир романа нереальным и сказочно-условным» (Л. Лунгина).  Недобросовестный, неопытный переводчик попросту не справился бы с задачей.
 Хочется также привести в пример  личного переводчика М. Горбачева Павла Палажченко, самого известного российского переводчика на переговорах на высшем уровне после        В. Бережкова и В. Суходрева.
Он автор различных пособий по трудностям перевода с учетом культурных барьеров, одна из интересных его книг – это «Мой несистемный словарь». Это авторский перевод популярных русских и английских слов и идиоматических выражений от «государственник» и «стеб» до «страны-изгои», ставших частью международного политического лексикона.  По мнению Палажченко, английский язык всегда воспринимал как все негативное, так и все позитивное, что было в русском (от ГУЛАГа до Перестройки).  Палажченко сравнивал развитие языка с течением реки. «Из бурного потока, который несет много щепок и обломков, возникнет полноводная река, которая будет течь гораздо лучше».
Спорить и рассуждать о роли переводчика, учителя языка и можно ли доверить ее ИИ, внедряя машинное обучение,  можно бесконечно долго. Бесспорно, роль эта важная, но не менее важным представляется качественное исполнение этой роли.  А завершить эссе хотелось бы замечательной шуткой о работе переводчика, которую приводят в пример при изучении кросс-культурных особенностей разных стран.
Американец, выступая перед японской аудиторией, произнес шутку на английском. Переводчик перевел ее, и японцы-слушатели засмеялись и захлопали. Ободренный успехом, американец рассказал еще одну шутку. Последовала та же реакция. По завершении выступления американец поблагодарил своего переводчика-японца и спросил, как он смог с легкостью перевести американский юмор. На это переводчик беспечно ответил, что он не переводил шуток, так как совсем их не понял. Но он сказал по-японски слушателям, что уважаемый гость пошутил и что надо из уважения к нему засмеяться и устроить овацию.