redshift

В белом плаще с кровавым подбоем, шаркающей кавалерийской походкой, ранним утром четырнадцатого числа весеннего месяца нисана …
               
(М. Булгаков, “Мастер и Маргарита”)

Свет ложится тонким слоем
на некрашеные стены —
тихо ноют половицы,
бредят лестницы во сне.
Я сижу на тёмной кухне,
доедаю воскресенье.
Остывает вечер в чашке,
тают звёзды в молоке.

Ночь. Плывут по переулку
сны из розового ситца,               
(под твоей щекой планеты
начинают свой разбег).
Сон плывёт над белым садом
(он ещё не распустился),
сон плывёт над чёрной речкой
(лёд ломается и злится
под чугунными руками),
Сон плывёт.

Одиноко, одиноко
спать, калачиком свернувшись —
за стеной, как прежде — сплетни,
злые флейты, злой апрель.
Над водой стоят, ссутулясь,
нецелованные липы:
в чёрной сетке —
апельсины, голубая акварель.

За стеной скулит собака —
я рисую на обоях
марципановую крепость
и игрушечный флагшток.
Я леплю из пластилина
ночь, плечо и одеяло,
голос радио на кухне,
в белых клетках потолок.

Я целую его руки —
наступает воскресенье,
(тихо вздрагивает месяц
в уголках капризных губ)
я целую его руки —
над кирпичным белым домом
корабли плывут по кругу —
наступает понедельник

(на рассвете синем-синем
в белой тоге одеяла
поседевший прокуратор
покупает абрикосы —
он раскидывает руки,
он подбрасывает в воздух
купола и тротуары,
мостовые, светофоры,
острова и переулки —
голубые-голубые).

Я — хорошая примета,
я сбываюсь по субботам,
(он хранит меня в кармане
тёмно-синей зимней куртки),
я — кусочек натюрморта,
слепок розового моря,
неуслышанная песня,
на открытке — белой ручкой
неразборчивая надпись,
тонкий шрамик на ладошке,

Безымянный номер в книжке.
В небе — капелька латуни.
Звёзды катятся по крышам,
точно ягоды инжира:
темнота сладка, как лето,

как расколотое оземь
тело спелого граната,
уголок пальто, мелькнувший
в сердцевине вестибюля,
бегство в тоге одеяла
за минуту до рассвета.

(Я сбываюсь по субботам,
я — хорошая примета).

февраль 23 - январь 25