И Апулей страдал от

Январь, жара, на солнце пятен нет,
Летают мошки, облака клубятся…
Доказывает свой авторитет
Поганый мент на заскорузлых пальцах.

За чей бы счёт не выдалась маржа,
Всё об одном твердят лихие люди,
Мол, мы, Иуды, службу сослужа,
Любой чалдон преподнесём на блюде,

Без нас героем никому не стать,
Мы знаем толк и в слухах, и в распятьях,
По сути, с нас-то ничего не взять,
Ведь лозунг наш всегдашний «Люди-братья!»

И вот культура речи от мента:
Интеллигентно выплеснув помои,
Он как бы объяснил, что всё туфта,
Что он спасёт Пегасовы надои

Цедулками своими. В мусорской
Когда-то был он писарем изрядным,
И был силён в стихии правовой,
Весьма, я доложу вам, не накладно.

Иезуитской щёлкой щёлкал рта,
Гоняя в ней часами сигарету, -
Непобедима, люди, скукота,
Коль некого в мусарне сжить со свету.

Преступники гуляют за рубли,
Терпилы непонятливые – в клетке.
Отдай деньгу, отдайся и вали,
А нет, примерь железные браслетки.

На пенсии менту совсем тоска,
Ведь в интернете некого помучить,
К тому ж, в мозолях правая рука, -
У одиноких незавидна участь.

Есть вариант – за банного листа
Приклеиться к кому-нибудь для скусу…
Литературных кущей гопота
Подобна мусорскому профсоюзу.

Кого тут только нет, на смех «терпил»:
И баба из колхоза «Красный лапоть»,
И внучек вертухайских заводил,
И сам-с усам из местного гестапо,

И толстозадый ангел, но без крыл,
Кого родили способом известным,
Короче, до десятка разных рыл,
Кому к филейной части было лестно

Приклеиться моей. Авторитет
Разросся мусорской до апогея.
Метаморфоз не жду, сомнений нет,
К тому ж, мне далеко до Апулея.

И золота нет столько из словес,
Чтоб у осла найти предмет для дойки.
Сижу, пишу, в окне гора и лес,
Через экран – подобие помойки.