Восьмого января и далее

Дело было восьмого января. Евгений то ли проснулся, то ли очнулся от резкого сигнала телефона. Он получил сообщение. Вернее, сообщений-то было много, хотя и не понять, о чём они, эти стремительно мелькающие картинки с повизгивающим звуковым сопровождением. Но лишь одно из них окончательно пробудило заторможенного Евгения. Его подружка детства Ленка прислала ему старую фотографию. На ней ученики музыкальной школы окружили свою учительницу после только что закончившегося концерта, где все они демонстрировали городским музыкальным рефери, чему ей удалось их научить. На фото Евгений стоял рядом со своей преподавательницей, потому что считался самым многообещающим из её учеников, которых она с творческим энтузиазмом обучала игре на флейте. Сама Анастасия Петровна начинала свою карьеру об руку с весьма успешной концертной флейтой. Но история внесла в её жизнь свои коррективы, и сцена отошла на задний план, уступив место обычной комнате-классу, впрочем, вполне элитной музыкальной школы. Ленка была не только его подружкой по классу сольфеджио, но и внучкой любимой всеми её учениками Анастасии Петровны. Сама Ленка флейту глубоко презирала, так как та не шла даже в сравнение с элегантностью и мощью её домашнего рояля. Это почти как по популярной в прошлом песне Геннадия Шпаликова, где есть такие слова:

«Лают бешено собаки
В затухающую даль,
Я пришел к вам в черном фраке,
Элегантный, как рояль».

Ленка Евгению всегда очень нравилась, да и она не сказать, чтобы была к нему полностью равнодушна. Но раз уж он, со своей неприметной флейтой, не мог конкурировать с элегантными мальчиками из фортепьянного класса, то они с Ленкой так и остались старыми добрыми друзьями, тем более, что за одного из «фортепьянщиков» она выскочила замуж почти сразу же после окончания школы.

Под фото была лишь короткая подпись: «Помнишь?» Ещё бы! Ему ли не помнить? Ведь именно после этого концерта ему рукоплескал арендованный по этому случаю городской концертный зал, в котором, в качестве экспертных зрителей, были ученики других городских музыкальных школ. Евгений, как говорили профессора местного музыкального училища, подавал большие надежды. Место в училище ему было практически обеспечено. Тогда, под крики «Браво!» он и решил, что всем назло, и, в первую очередь, родителям и Ленке станет профессиональным флейтистом.

И ведь стал бы, если бы мама, юрист по образованию, не схватилась за сердце, а папа, из солидарности с супругой, сразу за ремень. Его же в музыкальную школу не для того оправили, чтобы он всю жизнь свою продул через дудку! Его определили в ученики к флейтисту исключительно по совету участкового педиатра: тот отчего-то полагал, что для ребёнка со слабыми лёгкими полезно усердно дуть в какую-нибудь деревянную трубочку.  Для этого его и пристроили в ближайшую музыкальную школу, где оказался недобор учеников по классу флейты. Родителям было безразлично, в какой деревянный музыкальный инструмент будет дуть их сын, лишь бы он болел пореже. Впрочем, выбор инструмента оказался удачным, потому что в научных журналах появились статьи о том, что игра на флейте не только благотворно воздействует на иммунитет, но и способствует развитию интеллекта ребёнка.

Но разве для игры на дудочке планировали родители Евгения развивать его интеллект? Дуди себе, да знай меру! Так что, закончив музыкальную и общеобразовательную школу, Евгений пошёл по маминым стопам и стал юристом. Однако флейта не была забыта в том смысле, что она перекочевала из родительского дома в самый дальний угол стенного шкафа его собственной новенькой квартиры. Впрочем, в детстве его причастность к миру духовых инструментов иногда приходилась весьма кстати. Так, когда в пионерском лагере стали опрашивать детей, кто что умеет, Евгений честно признался, что занимается в музыкальной школе по классу духовых инструментов, после чего ему сразу же сунули в руки горн. Его робкие возражения и признания в том, что он флейтист, а не трубач, не были услышаны, и Евгению ничего не оставалось, как стать заправским горнистом. А это было престижно: и печенья на полдник больше доставалось, и у девчонок всегда на виду.

Но всё это картинки из далёкого и почти забытого прошлого. И вот зачем-то прилетело это ностальгическое фото. Почему именно сегодня? Евгений, хоть и не сразу, но всё же припомнил, какое было число, месяц и год. Не сразу, потому что было 8 января, так что объяснять никому ничего не надо. Но это же не просто восьмое января: его любимой учительнице, которую он никогда не забывал поздравить с Днём рождения, исполнился бы теперь, в это самое 8 января, целый век – день в день, год в год… Евгению вдруг, впервые в жизни, пришла на ум банальная фраза: «Как время-то летит!»

Ленке он, конечно, сразу же позвонил. Она решила собрать на импровизированный концерт-банкет всех бывших учеников своей бабушки, которых удастся разыскать. Каждый сыграет своё коронное соло на флейте, кто как может - кто уж во что теперь горазд. Все свои - критики не будет. Понятно же, что людей разметало по различным профессиям, и большинству из них оказалось в жизни не до флейты. Евгений в раздумье посмотрел на шкаф, где под завалами вышедшей из моды одежды, в ожидании лучших дней, вот уже много лет томилась старенькая флейта, некогда верная подружка его юности. Та единственная, которой он доверял все свои сомнения, надежды и разочарования.

Из шкафа начали одна за одной вылетать абсолютно не нужные Евгению вещи – и вот он, футляр, а в нём флейта. Всё на месте, всё как раньше. А вот флейта уже и почищена, пробочки, клапаны, прокладки и всё такое прочее - отлажены. Да только разве он, юрист по арбитражу, сможет что-либо теперь сыграть? Что это он тогда играл, на том историческом концерте, когда весь зал просто ревел в дружном восторге: «Браво, Женька!»

Евгений встал перед зеркалом: вдох – выдох. Ещё раз, и ещё раз. Дрожащим голосом объявил: «Карл Филипп Эммануил Бах. Соната для флейты, соло». Горло неудобно сжалось, но он всё-таки выдавил последний важный элемент: «a moll!» Евгений играл, и щёки его отчего-то становились всё более влажными, но он доиграл-таки сонату до конца. Или ему казалось, что он играл и доиграл, а музыка звучала лишь в его памяти. Этого Евгений так толком и не понял. На столетие своего бывшего преподавателя Евгений пришёл без флейты, придумав что-то наспех про шаткое здоровье. Впрочем, вечер памяти удался Ленке на славу. А флейта больше в шкаф не вернулась. Она теперь служит флейтой "антиквариат" в оркестре местного драматического театра, куда Евгений иногда захаживает, чтобы её проведать и узнать, как она там себе живёт-поживает.



Иллюстрация: Анастасия, портал «Pixabay»