Капустник, как можно тише

А миром правил чистоган,
И сила денежного знака
Толкала нас к иным богам.
- - ...Нет, ну чисто про меня! Там дальше у него что-то про наган и сапоги, это уже не ко мне - но вот про нашу не столько дружбу, сколько службу необязательному слову - очень точно.
http://stihi.ru/2025/01/06/1561


Да уж, перелистал на досуге все 79 коротеньких заметок и откликов, что отчитаны на стихи.ру и собраны в отдельную тему на моём "Галактическом Ковчеге" - бож-же-ж-ты-мой - сколько много необязательных слов. И ничего из обязательного о личной жизни, адюльтерах пушкинского типа, встречах с чудными мгновениями - короче, всего само того, истинно связанного со стихотворениями.

Увы и ах... Мы дружили с Котовыми семьями и вполне благопристойно. И стихи мы с Валерием Валентиновичем писали каждый на своём столе раздельно, вместе только фельетоны, ну и некоторые детали в некоторых газетных статьях, которые, как горько отметил Валера - живут один день. Хоть и месяц порой готовится материал, да...

Можно было бы, конечно, описать забавные дуэты за гусарским преферансом с "покойничком" - кто не знает, это когда карты сдают на троих, но одного игрока нет. А почему "покойничек"? Да может от профессионального анекдота преферансистов. Кратко напомню тот, что более всего рассмешил Валеру.

Сидели играли и партнёр взял на мизере 7 взяток и от огорчения умер. Идут за гробом: "А вот, Петрович, не зайди ты с вальта пикового, мы бы все восемь ему дали." "Да ладно тебе, Сеня, и так хорошо... в смысле сыграли, прости господи!"

Валера так хохотал, аж за сердце хватался. Мне потом жена Женя тихо сказала: "Ты его больше так не смеши. И наливай пореже. Он что-то на сердце жалуется." А как играть без выпить? И наш преф тихо сошёл на нет, под тем предлогом, что я стал купаться а проруби и мне пить нельзя теперь. Тем паче в стихах Валера срифмовал что-то о миокарде.

Потом... ну, что-то у них там разладилось с женой Женей, ну, у всех всяко бывает за полжизни вместе. Тоже была у него своя первая любовь до жены, неудачная, наверное без этого ни одного поэта и нет, начиная с Пушкина, а то и ранее. Но не у всех это чувство вины давало настоящие стихи.

Я не знаю, кому молиться.
Если там, в тишине светил,
Кто-то есть, существует, таится,
Об одном бы Его попросил:

Чтобы сделал тебя счастливой,
Коли я не сумел. Прости!
Чтобы дочь, подорожник, крапива,
Расцвела к своим двадцати.

Чтоб уверен был на излете,
На пути в поднебесный храм —
Вы не раньше меня уйдете
В мир, где свет и лазурь пополам.

Этим стихам отчасти, предполагаю, и я подвижку дал. Как раз приехал из Тобольска, с семинара для Православных СМИ, рассказал ребятам о том, как вылечил себе руку на Абалакской иконе. И о том, что мне пояснил Владыка Димитрий в личной беседе не для публики - "Семья - это спасение друг друга". Ребята оба аж побелели, это услыхав. У них, видимо, тогда как раз напряг до предела дошёл. Хорошо, хоть дочка Екатерина пришла - действительно расцвела - тут молитва отцовская в точку! И мы заговорили о ней, о планах и т.п. А тут подошла пора и уезжать мне на Муравленко, так сказать - домой.

Да, мне дали там квартиру, служебную, огромную 106 квадратных метров. И вообще с мэром города Муравленко, учёным и писателем Василием Быковским многое мне удалось реализовать, чему Валера завидовал и именно по-хорошему. Мы устраивали у себя симпозиумы писателей в рамках творческой программы "Юность Муравленко", шеф-редактором которой я был 9 лет. Приглашали на встречи и делегации литераторов и бардов Ноябрьска.

Самый пик нашей успешности - приглашение в Муравленко и в Ноябрьск Евгения Евтушенко. И тут мы доверили Валерию Котову, на ту пору уже члену Союза Писателей и редактору журнала "Сибирские Истоки" - сопровождать мэтра. Но об этом я уже писал
http://stihi.ru/2024/05/05/5404 - если убрать элементы фантастики, то очень похоже, что так оно и было.

Да, мне очень повезло, что Валера дал мне три часа с Евтушенко. И он тоже был благодарен нам, Быковскому, Овсянникову и мне, ведь мы ему минимум трое суток с Евтушенко дали. Повезло. Но почему-то он сказал, Котов, что повезло и поздно и в последний раз. Я тогда посчитал как бы гиперболой, театрализацией какой-то эти его стихи о заканчивающемся везении:

Когда-то кончится везенье.
Во вторник или в воскресенье,
Внезапно, среди бела дня
Спохватятся — а нет меня.

Уехал.
Может быть, уеду
В субботу или лучше в среду,
Пока пути не замело,
Пока везет,
Пока светло.

Да, он это предчувствовал. И следующая наша с ним встреча была в зале для прощания. У гроба стояли бледные жена и дочь. И небольшая группа журналистов. И этот - которому я принёс две гвоздики - это был уже не он. Не мой лучший литературный враг Лахтин, и не вреднейший мой редактор Котов, и не ехиднейший мой соавтор фельетонов Валентиныч. Кто-то белый и спокойный. Больше похожий на посмертную маску Пушкина, прости господи, нельзя наверное сравнивать с классиком, но как то был не Александр, так и это был уже не Валерка. И я оставил у его ног цветы и тихо ушёл.

Дома достал его книгу с дарственной надписью. Открыл, нашёл те самые прощальные стихи, и здесь он был снова тот самый парень из Лахты, что всегда отрывал первый лист рукописи и швырял в корзину, что никогда не хотел быть слишком заметным, ибо заикался, когда читал волнуясь. Но и очень близко к сердцу брал, когда его не слышали, когда он намеренно приглушал голос, и мне говорил - "Ты же не певец ВИА. Они пусть орут. А ты скажешь тише - тот, кому надо, услышит." И это и в стихах утверждал:

Уйду от вас как можно тише,
Как снег весной уходит с крыши,
Как удаляется река,
Как улетают облака
Без шума и следов.
Пока!

20.00, 08.01.2025 г.