Посвящается Рильке

ПАМЯТИ РАЙНЕРА РИЛЬКЕ

 Поэт с судьбой анахорета
ушёл, не узнанный толпой,
дарившей пафос пылкий свой
афишам венского балета.

Ни дом, ни город, ни страна
его своим не называли,
и лишь Поэзия одна,
голубооким покрывалом

адриатических небес
взмахнув, его благословила,
и неосознанная сила

сгустила звуками эфир…
Сегодня просвещённый мир
толкует: ангел он иль бес?

НЕИСПОЛНИМОЕ ЖЕЛАНИЕ

Год под знаком Рильке обозначился
на моём стиховном небосклоне.
Снег унылый, мокрый, бородавчатый
расстелился и растаял вскоре.

Словно не в России, а в Швейцарии,
он на месяцы не залежался,
нет вершин альпийских, где бы царственно
он возлёг, сияя. Но не жалость

о чужих красотах тайно теплится
между строк – желание в поклоне
стать у эпитафии, что лепится
к древней церкви над долиной Роны.

ПУСТЬ НЕ МЮЗОТ

Что я такое? – лишь пустой сосуд,
по счастью, не повёрнутый вверх днищем.
От самого рожденья духом нищей,
мне Ангелы сокровища несут.

Не двадцать щедрых дней, но шестьдесят
лились созвучья в преданную душу,
а слух мой только замирал и слушал,
как небеса с землёю говорят.

Я не избранник терпеливый тот,
которого «молчащим» называли.
Он, распахнув так долго ждущий рот,

озвучил принятое из поющей дали.
Пусть дом мой не прославленный Мюзот,
но и его те звуки обласкали.

*    *    *

            Райнеру Рильке

Как ты во время родился,
друг нездешних голосов…
Неразгаданные смыслы
растворяя между слов,
ты и сам не знал: откуда…
для чего… и кто  суфлёр
неожиданного чуда?
Но, уму наперекор,
слух, созвучьями напитан,
сам себя перерастал,
предлагая неофиту
тайну чистого листа.
Счастлив ты, судьбой спасённый
от грядущей сотни лет.
…Не твоё ли ловит слово
пленник времени – поэт?

ДРУГАЯ

               Райнеру Рильке

Ты среди роз, а я среди репьёв,
глухой крапивы и чертополоха
связать не в силах двух удачных слов
хотя бы с лёгким отблеском сполохов.
Хотя бы шорох звуковой волны
впитать в себя через пространство,
забитое предчувствием войны
и облюбованное рабством.
И рада бы пропеть счастливый звук,
но челюсти свело – разжать не в силах.
Ты бытовал одновременно в двух
мирах, соединив могилы
тысячелетий с утренним цветком,
смысл бытия так тонко постигая.

Ни проглотить, ни сплюнуть в горле ком.
Твоих не стою смыслов… я другая.

ВСЛЕД ЗА РИЛЬКЕ

Веют, веют иные ветры
из краёв высоких и светлых.
На останках постмодернизма
эпигоны справляют тризну.

Пусть в Европе отголосили,
как всегда впереди России.
Мы в начале земной развилки
к небу тянемся вслед за Рильке.

И копьё летит в неизвестность
не по воле своей, но если
хватит мудрости домолчаться,
бытию поможем сказаться.

БАРВИНОК

Там, в Швейцарских Альпах, розы Рильке
пламенеют памятью о нём,
а в России нежный цвет барвинка
на альпийской горке под окном.

Просит: увези меня в Швейцарию,
на могиле Рильке посади;
впереди – распахнутое зарево,
древней кладки церковь позади.

Приживалом буду на чужбине
над заветным прахом расцветать,
голубой цветок мой голубиный
станет там по-русски ворковать.

По-над Волгой или по-над Роной
заструит вечерний звон распев
в память одиноких и бездомных
…он ведь и на русском тоже пел.

*    *    *

Когда стихи не падают с небес,
притихшая, сажусь за переводы,
и вот уже мой скромный дом исчез,
и замок Рильке воздвигает своды.

Его тональность слуху моему
близка от первой до последней ноты,
и мысли, неподвластные уму,
напоминают родственное что-то.

Соскальзываю по шкале времён
ко времени стихов из Часослова
и вижу: благодатью осенён,
поэт колдует над своим уловом.

И сам не понимая, что за смысл
наполнил в небо брошенные сети,
он этот смысл, исчисленный без числ,
без слов небесным образом пропетый,
пересылает в наши времена,
не зная, что смышленые потомки
спокойно расшифруют письмена
…и спрячут за ненужностью на полки.

УЧУСЬ У РИЛЬКЕ

      Медленно я, как море,
      единственной полнюсь волной,
      дару безмолвному бережно вторит
      голос мой.
         Райнер Рильке «Сонеты к Орфею»      

Стихи рождаются на острие ресниц
из бессловесных с небом разговоров.
Косноязычье, преклоняясь ниц,
немеет в куче сора под забором.

Я не искатель бисера в золе –
таланта мне на это не хватает.
Смиряюсь с неискусностью своей
и слово невесомое глотаю.

Земной язык, ты опускаешь вниз
звук, на небесных пастбищах пасомый.
Каким узорочьем словесных риз
мне разукрасить эту невесомость?

Учусь на русском выговорить то,
что произнёс когда-то на немецком
насельник замка древнего Мюзот,
и богатею впрок его наследством.

ЧАЙНАЯ ЧАШКА С СИНИМ УЗОРОМ

     Никто меня не знает
       Рильке. Последняя запись в блокноте.

Синий ирис на радость мне
оплетает чайную чашку,
и в нетронутой тишине
проговариваются случайно
переменчивые слова
по утрам, и в полдень, и за полночь…
и послушно моя голова
наполняется звучными знаками.

Не Вергилий – мой поводырь,
но никем не понятый Рильке;
я у кромки живой воды
с восхищённой смотрю улыбкой,
как меж слов-светлячков по дну
осторожно мелькают тени…
нежно пью, преклонив колени,
синих ирисов глубину.

ГДЕ?

      Часто из скорби для мира
      рождается радость.
         Рильке «Дуинские элегии»

Я кричу, что есть мочи, но слышит
только ветер, друг закадычный.
Он в ответ грохочет по крыше,
но не это мне нужно нынче.

Боже… жизнь уже на исходе.
Что Тебе принесу в подношенье? –
ни лесного мёда колоду,
ни крыжовенного варенья.

Только горечь земного настоя,
только соль дождевых рассолов,
только пряность ночного воя,
только плача терпкое соло.

Но сказал гениальный лирик
под рыданье дуинского ветра,
что рождается радость для мира
из скорбей одного человека.

Для  меня ли его утешенье? –
я одна из скорбящих прочих.
В городах ли, в иных селеньях
где та радость, что он пророчил?

ЧЕРЁМУХА ЦВЕТЁТ

          Памяти Райнера Рильке

Черёмуха цветёт.
Мой восемьдесят третий
предчувствует назначенные сроки.
Осталось лишь бессмысленные петли
путей моих спокойно упразднить.
На русский лад перепевая строки
не понятого до сих пор певца,
намёки благодатные ловить
неуловимых слов, неслышимых мелодий…
Но резкий абрис моего лица
для тонких превращений непригоден.
Душистый воздух тайною повит
миров, не знающих земных столетий…
Пока цветёт черёмуха, лови
амброзию невидимых соцветий.

*    *    *

     …я люблю этот миг, такой тихий…
     эту первую звезду, это начало.
         Райнер Рильке «Об одиноких»

Я доживу до августовских звёзд,
сулящих исполнение желаний.
По чёрной бездне пронесётся хвост
звезды падучей – и конец скитаний.

Едва успев желанье загадать,
честолюбивой угодив натуре,
опомнюсь вдруг: «О Господи, опять…»
и сокрушённо голову понурю.

А где-то там, в неведомых мирах,
призывно щёлкнет тумблер исполненья,
и голубым лучом в земных стихах
поставит точку одинокий гений.