Книга роман Королева 5 часть 17 глава

Король Ричард, рассеянно проведя рукой по шелковистым, до плеч спадающим волосам, откинулся на резной спинке своего трона. Зал, украшенный фресками, изображающими сцены героических битв и пышных придворных церемоний, казался застывшим во времени. Золото и красное дерево блестели при свете сотен свечей, отражаясь в полированных до зеркального блеска полах. Герцогиня Антуанетта, вся в черном кружеве и тяжелом бархате, склонила голову, ее лицо было непроницаемо. Милорд де Монтморэнси, стоящий рядом, нервно теребил перчатку. "Сложности бывают," – повторил король, его голос был низким и мелодичным, словно отдаленный звук органа. Он говорил не столько им, сколько самому себе, погруженный в собственные мысли. "Даже самых близких людей не разгадаешь. Их сердца – загадки, окутанные туманом недомолвок и обмана." Он взглянул на герцогиню, его взгляд был пронизывающим, словно он видел сквозь нее, в самую душу. "Вы говорите о моей фаворитке, баронессе Элеоноре? О письме… другому?" Он произнес это спокойно, без тени гнева, что удивило обоих придворных. "Ваше Величество," – начала Антуанетта, её голос был тих, как шепот, – "я… я не хотела вмешиваться, но слуги доложили о тайных встречах, о поздних письмах, отправленных… не знаю кому." Она опустила глаза, ее тонкие пальцы сжимали драгоценный браслет. "Не важно," – повторил король, на этот раз чуть резче. Он встал, его фигура, несмотря на расслабленную позу, излучала мощь. Высокий, с широкими плечами, он был воплощением королевского величия. "Верность… Это эфемерная вещь, милая герцогиня. Иногда она покупается золотом, иногда – амбициями, иногда – просто скукой. Элеонора… она… забавляет меня." Он подошел к огромному окну, выходящему на утопающий в зелени королевский сад. "Ее письма? Пусть пишет. Пусть играет свою игру. Пока это не угрожает моему трону, пусть развлекается. Я позволю ей поверить в свою значимость, в свою власть надо мной. Это веселая игра, не правда ли?" Король повернулся, его лицо было освещено не только светом свечей, но и неким внутренним светом, светом холодного, расчетливого ума. "Но," – он добавил, его тон стал ледяным, – "если эта игра перейдет границы, если она посмеет использовать мои слабости против меня… тогда она пожалеет о своей смелости. Тогда цена ее игр станет непомерно высокой." Милорд де Монтморэнси проглотил ком в горле. Он понимал, что король играет опасную игру, и что за этой видимой беспечностью скрывается железная воля и непроницаемый ум. Герцогиня, не моргая, смотрела на короля, понимая, что её донос не принес ему никаких серьезных неприятностей, а, возможно, даже подтвердил его власть и непоколебимость. Эта история была не о верности или измене, а о тонком балансе власти и манипуляции, где каждый участник играл свою роль в сложной и опасной игре королевского двора. И на ставок была сама королевская власть.