Где память не пишется

Не лью я слёз в ночной испуге,
На смятой глаже меж простынь;
Всё было тенью странной вьюги,
Но зной надежд звучит отныне.

Я помню лето, как хмельной
Огонь прожёг мою дорогу;
В нём отражался образ мой,
Что канул в сумрак понемногу.

Сквозь мутный шёпот прежних грёз
Я видел: страх нас множит вдвое.
Но всё, что с пеплом лет унёслось,
Вернулось вдруг незримым воем.

Умножив всякий вздох на ноль,
Судьба давала нам уроки:
Готов ли я принять вьюжную боль,
Чтоб сделать выбор одинокий?

Там, где забвенье прячется во тьме
И память тонко не пишется,
Я вызов бросил тишине,
Чтоб сердце бурей распорядилось.

Среди пустынь, где лживый свет
Скользит меж фраз, рождённых ночью,
Раздался мой безумный бред
И обратился звонкой строчью.

Казалось — нет к вершинам хода,
Где каждое мгновенье жжёт;
Но воля, словно пена брода,
Меня возносит и зовёт.

Что стоит боль? Лишь искра в тлене,
Где рвутся нити бытия;
Судьба — старинное веленье
Забыть про обречённость дня.

Когда в измученном пространстве
Встаёт безликость грозных стен,
Себя сберечь в одном контрасте —
Из пепла обрести нетлен.

А если быт, как злое море,
Холодным шквалом бьёт меня,
Я верю: сила в каждом взоре,
Где свет восходит из огня.

Сбереги виденье мимолётное,
Где дым колышет боль-судьбу;
Мы уцелеем в этой сотне
Утраченным лучом в снегу.

Пусть мир казался из бумаги,
Тонкий, прозрачный, как костёр:
Мне не забыть тропы и шаги,
Что вели дальше всех потерь и ссор.

И вот вынырнул я из плена
В глубинах собственных зеркал;
Здесь бьётся искра вдохновенья
Там, где конец мне предрекал.

Отыщется ли новый выход,
Когда безумство рвёт сердца?
Но слышу в ветре ясный выкрик,
Что нет преграды для борца.

Я тихо верую в рассвет
И жду от сумрака прощенья:
Прощаюсь с болью давних лет,
Чтобы дойти до обновленья.

И пусть иссякнет спор глухой
О том, что тени нас томили;
Любой мой шаг — уже другой,
А звёзды снова воспарили.