В коробке высотки

В коробке высотки, на верхнем из этажей,
Над родными местами, игру прохожу Эльдаром.
Отец назвал Мешади, но был переписан сюжет.
Теперь я Эльдар - Дар Эльчина. И я пишу только правду.

Я с балкона смотрю на машины, людей и коробки внизу,
Здесь прошли нулевые - в истории лучшее время.
Напротив высотки я в иешиве молился Богу-отцу,
А бога-сына считал самозванцем, как все евреи.
Играл в Need For Speed по ночам, нарушая субботу и йом-кипур
Тащился от Кулио, Децла, Хосе, 50 cent, и - Араша,
Целовал мезузу, проходя дверной проём, и носил кипу.
Орал со Смехопанорамы, КВН и цитат из Баша.
Поверх моей улицы - зимний безвкусный парк.
Разбили с расчетом, что выкупят и оценят.
Он сдался нам так же как в Wildberries Акваланг
Для беременных такс, по скидке в 50 процентов.
С каждым домом, трубой, тротуаром, балконом, окном,
Моя улица сжата в архив моей папке моментов.
Навсегда сохранил, например, и кафе за углом,
Где потратил пять выигранных под крышкой фанты мамедов,
Я взял два милкшейка, но все это звали - коктейль.
Их готовили возле бульвару и крупнейшего Кинотеатра.
Теперь там ряд приторных, похожих друг на друга кофеен,
Хорошо, ещё жив клуб любительского бильярда.

В коробке высотки, на верхнем из этажей,
Над родными местами - как они, ниже акваланга.
Я мог стать полезным стране, но был переписан сюжет.
Теперь я полезен системе. И я пишу только правду.

Сцены часто приходят туристами - издалека.
Боюсь, вдруг вспомню однажды начало детства,
Как недоношенный, синий, с глазками цвета льда,
Весом в курицу, в инкубаторе жил первый месяц.
Как учился ходить, осторожно, за стенку держась,
Как не плакал при стрессе и стал избегающим типом,
Как упал в первый раз, а домашние стали ржать...
Но я помню себя с четырёх, и то, что всегда был тихим.
Память включилась, когда стал развиваться сюжет:
Вояж во Владивосток, к берегам Японского моря
Мы за месяц проехали поперёк континент,
Байкальский тоннель - то, что я смутно помню,
Но до сих пор провожу кучу снов в тоннелях метро.
И в детстве рисовал тоннели - мама так говорила.
Слыша зов подземелья, я считал, что в метро спит дракон,
В лабиринтах безлюдного Улдуза или Бакмила.
Упади я в кому в две тысячи пятом году,
И проснись в сказке с моллами, парками и тиктоком.
Без учёта того, что я был бы с мартышкой в мозгу,
Я бы счёл, что дракон спит за компом в коробке высотки.

В коробке высотки, на верхнем из этажей,
Над родными местами, живыми лишь в детских кадрах.
Я мог стать машинистом в метро, но был переписан сюжет.
Теперь я пропагандист. И я пишу только правду.