Ночные ведьмы

Действующие лица.

Ирина Ракобольская - учёный-физик, доктор физико-математических наук, профессор кафедры космических лучей и физики космоса физического факультета МГУ, заслуженный деятель науки РСФСР.
Ирина Ракобольская – начальник штаба полка.
Евдокия Бершанская – командир полка.
Софья Рогова – пилот.
Софья Рогова – девочка (артистка балета)
Женя. Евгения Сухорукова - штурман.
Руфина Гашева – пилот.
Ольга Санфирова – штурман.
Иван Ефимович Петров – генерал.
Антонина Вахромеева – старший техник эскадрильи.
Старшина – в письме Евгении.
Серафима Амосова – заместитель командира полка по лётной части.
Анна Смирнова – адъютант командира полка.
Елисей Одуванов – рядовой метеорологической службы.
Отец Софьи (артист балета)
Йозеф Кациок – пилот-истребитель, ночной охотник.
Герман Геринг – рейсмаршалл.
Смерть - акробат.

Лётный и технический состав полка – артистки хора и балета. Лётный состав полка на момент начала боевого пути полка состоял из девушек 17-22 лет.
Советские солдаты, немецкие солдаты – артисты хора, миманса, балета.


















Дмитрий Абросов

НОЧНЫЕ ВЕДЬМЫ

Акт I.

После увертюры на открытие занавеса звучит «Лили Марлен», исполняемая на губной гармошке.

Сцена 1. Налёт.
Ночь. Окраина села. Немецкий блок-пост. Деревенский плетень укреплённый мешками с песком. Вышка с прожектором, пулемётчик и наблюдатель на вышке. Внизу, у небольшого костерка, сидят солдаты в фельдграу, слушают игру товарища, который и исполняет «Лили». Чуть в стороне небольшое строение (баня, сарай) с крылечком и дверью, маленькое окошко освещено. Фоном звуки ночи – стрекотание сверчков, изредка кричит ночная птица. Когда наступает пауза в неспешных разговорах, ночные звуки усиливаются. Прожектор на вышке время от времени проводит лучом по зрительному залу. Песня стихает. Далее разговор солдат.
-Eigentlich ist Frau Dietrich aus Deutschland geflohen.
- Na ja, was soll's. Du und ich sind hier an der Front. Und das Lied ist wirklich gut.
- Ja, das ist es.
- Ich war bei der Premiere von "Der blaue Engel". Mein Klassenkamerad York Scheele und ich haben uns aus dem Unterricht geschlichen und sind ins Kino gegangen. Ich habe mich auf den ersten Blick in Marlene verliebt. Und ich habe f;r diese Liebe gelitten.
- Und wie?
- Ein Lehrer sah uns und zeigte uns beim Direktor an, weil wir w;hrend der Schulzeit ins Kino gegangen waren. Der Rektor rief meinen Vater in die Schule und sie tranken im B;ro einen Schnaps. Mein Vater und unser Rektor waren in der gleichen Kompanie und k;mpften an der Westfront.
- Wo ist da das Leid?
- Mein Vater kam nach Hause und hat mich so verpr;gelt, dass ich eine Woche lang nicht auf meinem Hintern sitzen konnte.
- Die Geschichte vom neuen Werther. Ich w;nschte, du h;ttest Goethe.
- Dieses Lied erinnert mich an zu Hause. Wir haben in Monschau ein kleines Hotel ;ber einer Klippe. Von der Stra;e aus sind es zwei Stockwerke, aber auf der Flussseite sind es vier. Ich w;rde gerne alles hinter mich bringen und nach Hause gehen.
- Das wollen wir alle. Wenn wir gewinnen, k;nnen wir alle nach Hause gehen. (Кричит в сторону вышки) Hey, Kurt, was siehst du da oben?
(Наблюдатель) - Es ist so dunkel wie die Achselh;hle eines Niggers.
- Siehst du nicht den Sieg von Gro;deutschland?
- Noch nicht, aber ich sp;re ihn in meinem Herzen!
Смеются.
 
- Na, siehst du? Wenn wir uns auf Kurts Gef;hle verlassen, sind wir bald wieder zu Hause.
Входят два солдата. Разводящий караула и сопровождающий. Разводящий подходит крыльцу, собирается стучать в дверь. Не дожидаясь стука дверь распахивается. На крыльце появляется офицер. Разводящий делает шаг назад и вскидывает руку к пилотке.
(Разводящий) - Herr Oberst...
(Офицер) R;hren, Feldwebel. Ist alles in Ordnung?
(Разводящий понижая голос)Ja, Sir, Herr Oberleutnant. Alles ist ruhig.
(Офицер задумчиво, не глядя на разводящего) Gut. Kontrollieren Sie die Posten in einer halben Stunde noch einmal.
(Разводящий) Ja, Herr Oberleutnant.
Дверь за офицером закрывается. Ефрейтор подходит к остальным, устраивается у костра.
(Разводящий) Nun, was haben wir denn hier? Wovon reden wir hier?
- Nat;rlich ;ber den Sieg Gro;deutschlands. Was noch?
(Разводящий) Oh! Ich bin froh, dass die Moral meiner Einheit hoch ist. Es ist leicht und angenehm, ;ber den Sieg zu reden, w;hrend man 30 Kilometer von der Front entfernt ein Lagerhaus bewacht. Wei;t du noch, wie sich Schultz in die Hosen gemacht hat, als wir in den Sch;tzengr;ben an der Front von Granaten getroffen wurden? Oh, Schultz, erinnern Sie sich?
- Daran werden Sie sich f;r den Rest meines Lebens erinnern?
- Ja, Schultz, Sie haben es damals getan.
- Die Russen w;ren nicht in unseren Graben gekommen. Schultz' Geruch ist die beste Verteidigung gegen den Feind und die Bosse.
Смех обрывается окриком пулемётчика с вышки:
(Наблюдатель) Ruhig!
Разговор умолкает. Все замирают в напряжении. Звук ночи усиливается. Прожектор напряженно шарит лучом по залу. Тянутся секунды…
- Was ist los, Kurt?
- Ja, es scheint ruhig zu sein. Und wenn ihr nicht so viel lacht, dann sind das alles
В шорох травы, стрекотание сверчков и кваканье лягушек с реки вплетается звук, одновременно похожий и на свист ветра в проводах, и на шуршание метлы. Сначала на пределе слышимости, но он растёт, делается отчётливым…
- Nachthexen! Nachthexen!
С вышки слетает брезентовый полог, прожектор и пулемёт задираются вверх, пытаясь отыскать в ночном небе самолёт. Солдаты вскакивают, хватаясь за оружие. Но поздно. Взрыв разметал тела. Взрыв валит вышку. Взрыв раскидывает доски строения. Вспышки, огонь… В отдалении, захлёбываясь, строчит пулемёт.
Два суперзанавеса закрываются. Перемена декорации.

-----------------------Перевод диалогов----------------------
- Вообще-то фрау Дитрих сбежала из Германии.
- Да и бог с ней. Мы-то с тобой здесь, на фронте. Да и песня уж больно хороша.
- Это да…
- А я ведь был на премьере «Голубого ангела». Мы с моим одноклассником Йорком Шееле сбежали с уроков, и пошли в кино. Я просто влюбился в Марлен с первого взгляда! И пострадал за эту любовь.
- Как это?
- А нас увидел школьный воспитатель, и доложил директору, что мы в урочное время шляемся по кинотеатрам. Директор вызвал отца в школу, и они в кабинете набрались шнапсом – мой отец и наш директор служили в одной роте, и воевали на западном фронте.
- Где же тут страдания?
- Отец пришёл домой и всыпал мне так, что я неделю на задницу не садился.
- История нового Вертера. Жаль нет на тебя Гёте.
- А мне эта песня о доме напоминает. У нас в Моншау маленькая гостиница над обрывом. С улицы два этажа, а со стороны реки все четыре. Хочется скорее закончить всё это, и вернуться домой.
- Всем хочется. Вот победим, и все поедем домой. (Кричит в сторону вышки) Эй, Курт, что там сверху видно?
(Наблюдатель) – Темно, как у негра… в подмышке.
- А победа Великой Германии не видна?
- Пока нет, но я чувствую её всем сердцем!
Смеются.
- Ну, вот видишь? Если полагаться на чувства Курта, то скоро поедем домой.
Входят два солдата. Разводящий караула и сопровождающий. Разводящий подходит крыльцу, собирается стучать в дверь. Не дожидаясь стука дверь распахивается. На крыльце появляется офицер. Разводящий делает шаг назад и вскидывает руку к пилотке.
(Разводящий) - Герр оберст…
(Офицер) - Вольно, ефрейтор. Всё в порядке?
(Разводящий, понижая голос) – Так точно, господин оберлейтенант. Всё спокойно.
(Офицер, задумчиво, не глядя на разводящего) – Ну и хорошо. Через полчаса снова проверьте посты.
(Разводящий) – Слушаюсь, господин оберлейтенант.
Дверь за офицером закрывается. Ефрейтор подходит к остальным, устраивается у костра.
- Ну, что тут у нас? О чём речи ведём?
- Разумеется о победе Великой Германии. О чём же ещё?
- О! Я рад, что боевой дух, вверенного мне подразделения, на высоте. Легко и приятно говорить о победе, охраняя склад в тридцати километрах от линии фронта. А помните, как обделался Шульц, когда мы попали под артобстрел в окопах на передовой? А, Шульц, помнишь?
- Вы теперь всю жизнь мне будете это вспоминать?
- Да, Шульц, это ты дал тогда!
- Русские бы точно не полезли в наш окоп – аромат Шульца самая надёжная защита и от врагов и от начальства!
Смех обрывается окриком пулемётчика с вышки:
- Тихо!
Разговор умолкает. Все замирают в напряжении. Звук ночи усиливается. Прожектор напряженно шарит лучом по залу. Тянутся секунды…
- Что там, Курт?
- Да, вроде бы, тихо. А если вы там будете поменьше ржать, то станет совсем
хорошо.
В шорох травы, стрекотание сверчков и кваканье лягушек с реки вплетается звук, одновременно похожий и на свист ветра в проводах, и на шуршание метлы. Сначала на пределе слышимости, но он растёт, делается отчётливым…
- Ночные ведьмы! Ночные ведьмы!!!
С вышки слетает брезентовый полог, прожектор и пулемёт задираются вверх, пытаясь отыскать в ночном небе самолёт. Солдаты вскакивают, хватаясь за оружие. Но поздно. Взрыв разметал тела. Взрыв валит вышку. Взрыв раскидывает доски строения. Вспышки, огонь… В отдалении, захлёбываясь, строчит пулемёт.
Два суперзанавеса закрываются. Перемена декорации.



Сцена 2.
Выходят девушки. Ватники, шапки-ушанки, сапоги не по размеру, вещмешки. Выглядят несколько нелепо. Это нужно для того, чтобы зритель увидел какие они были вначале, и какими стали в конце войны. Ну, и так было.
Песня:

Мы жили, учились, мечтали.
Но тут началась война.
Время огня и стали.
Не нам выбирать времена.

Мы жили, любили, пели.
Вдруг лопнула жизнь, как струна.
Но, нам подарила крылья
великая наша страна.

Мы не родились такими,
но стали такими, как есть.
Мы стали совсем другими.
Мы все добровольно здесь.

Запомните кем мы были,
запомните имена.
Ведь нам подарила крылья
великая наша страна.

Нас опекает и учит,
нас любит Родина-мать.
Мы стали сильнее и лучше.
Мы научились летать.

Мы отдадим все силы.
Мы выплатим долг сполна.
Ведь нам подарила крылья
великая наша страна.

Переживём все беды.
Все наши мечты и сны
о нашей большой Победе,
о будущем нашей страны.

Мечта обернётся былью.
Нам не нужны ордена -
ведь нам подарила крылья
великая наша страна.

 (Ирина)
Письменный стол, стул, большое ростовое зеркало. Пожилая женщина за столом дописывает на листе текст. Читает вслух.
- Они назвали нас «Ночными ведьмами» потому что перед подходом к цели мы отключали двигатели, и летели в полной тишине. Наш самолёт По-2 был очень лёгким, и отлично планировал. По сути, он сделан из ткани, натянутой на жёсткий каркас. Был слышен только звук воздуха, рассекаемого растяжками и винтом. Но когда этот звук становился слышен, было поздно что-либо предпринимать. Для многих этот звук становился последним, что они слышали.
Ирина встаёт из-за стола, подходит к зеркалу, вглядывается в отражение, поправляет жакет движением, как одёргивают гимнастёрку под ремнём. Её прямая спина делается ещё ровнее. Кончиками пальцев прикасается к отражению.

Я до сих пор не сплю ночами.
Уж скоро рассветёт.
Как будто я опять встречаю
последний самолёт.

И в каждой из ночей бессонных
они со мною поимённо
те, кто не встретил новый день.

Их лица призрачны и зыбки,
но их улыбки, как постскриптум.
Как к песне памяти рефрен.

Я жду, что с первыми лучами
придёт рассвет.
Как будто снова защищаю
страну, которой нет.

Страну, в которой все мы жили.
Страну, где места нет наживе
и жадности. Но место есть мечтам.

Есть место равенству и чести.
И мы семья, и мы все вместе.
И я на месте. Я будто снова там.

Я возвращаюсь в лихолетье,
на ту войну.
Мы тяжко, долго шли к Победе.
Но мы спасли страну.

Да, мы смогли. Мы были молодые.
Но наступили времена другие,
и, кажется, уже надежды нет.

В истории Отчизны ночь глухая…
Не будет так, что ни конца, ни края
ночному мраку. Близится рассвет.

Ирина подходит к зеркалу, прикасается ладонью к своему отражению и уходит.

Суперзанавес открывается. На сцене самолёт По-2, который готовят к ночному вылету. Возле Ирины собираются экипажи. Группа боевого обеспечения работает.
1.
Короткая, но жаркая сегодня будет ночь:
бойцам четвёртой армии нам дан приказ помочь
Бомбим войска противника на всю их глубину.
Они войны хотели? Покажем им войну!

Припев:
Идёт война.
Воюет вся страна.
Нам жить пришлось в такие времена.
Давай, взлетай!
С земли своей родной
коричневую нечисть мы сметём стальной метлой!

2.
Врагу ни сна, ни отдыха, горит под ним земля.
Когда-нибудь мы будем, с приветом из Кремля,
на вражеское логово вываливать свой груз.
Сейчас война за Родину. Война за наш Союз.

Припев
Идёт война.
Воюет вся страна.
Нам жить пришлось в такие времена.
Давай, взлетай!
С земли своей родной
Фашистских оккупантов мы сметём стальной метлой!

3.
Мы сёстры, жёны, дочери защитников, бойцов.
Не подведём любимых, братишек и отцов.
Мы женщины советские, а значит мы должны
встать на защиту матери – своей родной страны.

Припев
Идёт война.
Воюет вся страна.
Нам жить пришлось в такие времена.
Давай, взлетай!
С земли своей родной
коричневую нечисть мы сметём стальной метлой!

4.
В ответ всем тем, кто думает, что дамы «слабый пол» -
вот наш бомбардировочный ночной авиаполк!
Пусть кто-нибудь и скажет, что мужчина – голова,
а Родина, как женщина, всегда во всём права.

Припев
Идёт война.
Воюет вся страна.
Нам жить пришлось в такие времена.
Давай, взлетай!
С земли своей родной
Фашистских оккупантов мы сметём стальной метлой!

Проигрыш. Ирина даёт боевое задание экипажам. Командиры экипажей смотрят карту.
(Ирина) До линии фронта эшелон 1500. Потом 3000. Дальше юго-запад, по реке до разрушенного моста. Над железкой летите до станции – ваша основная цель. Первая и вторая эскадрильи, ваша цель ПВО, остальным склады и сам железнодорожный узел. Софья.
(Софья) Слушаю.
(Ирина) Мост. Уж больно быстро они его восстанавливают. Скинь им «подарочек» на отходе. Не снижайся. Нам разведать прикрытие. Отработаем мост, когда они его восстановят.
(Софья) Есть.
(Ирина) Ты поняла? Не снижайся. Без фокусов, я тебя прошу.
(Софья) Да поняла я, командир! Всё будет правильно.
(Ирина) Выполнять! Экипажи, по машинам!

Припев
Идёт война.
Воюет вся страна.
Нам жить пришлось в такие времена.
Давай, взлетай!
С земли своей родной
коричневую нечисть мы сметём стальной метлой!

5.
Лети в ночное небо бомбардировщик наш,
Не подведи, родимый, свой женский экипаж!
Враги пришли незваные, но хуже будет им:
в землицу нашу русскую мы с неба их вбомбим.

Припев (повторяется 3 раза).
Идёт война.
Воюет вся страна.
Нам жить пришлось в такие времена.
Давай, взлетай!
С земли своей родной
Фашистских оккупантов мы сметём стальной метлой!

 Самолёт вручную выталкивают за кулисы. Лётчицы уходят к своим самолётам. Звук запускаемых винтов.

(Ирина оставшейся службе БАО) Девчонки, не расслабляемся. Следующий заход по фронту. Боеприпас по  второму и третьему вариантам.
(Антонина) Да готово у нас всё, командир!
(Ирина) Готово?.. Ну, тогда ждать.
Входит комполка. Марина отдаёт честь.
(Ирина) Товарищ, командир полка, задача поставлена. Полк приступил к выполнению боевого задания.
(Евдокия) Хорошо. Пойдём, отчёт в штаб дивизии готовить. Нечего тут маячить. Нервы себе жечь.

Командиры уходят. Антонина поёт:

Ой, ты ноченька, ночка тёмная. Ой, ты месяц седой, да за тучкою.
Поводила крылом лебёдушка. Поводила будто белою ручкою.

В эту ночку лететь лебёдушке за дубравы, за речки быстрые.
Ты лети, лети выше облака, выше лука калёного выстрела.

Ты расправь крыло между тучами, не роняй пера в травы вешние.
Ты лети над полями, над кручами. Неси себя осторожно, да бережно.

Ты лети, лети в небо тёмное, пари над землёй, да под звёздами.
Сохрани себя от охотника, что не знает ни сна, да ни роздыха.

Береги себя от сыча, да от филина, от ночного пернатого хищника.
Только ночь, да крыло твоё сильное – вот и все твои в небе защитники.

Месяц будет твоим заступником. Ветер будет твоим попутчиком.
Возвращайся в рассветных сумерках, до зари, да до первого лучика.

Возвращайся домой долгожданная. Прилетай поскорее, лебёдушка.
Будем вместе встречать утро раннее, пробуждение красного солнышка.


Сцена Ночной полёт. Переход к сцене со звуком разогревающихся авиамоторов.
Лётчицы стоят парами (пилот-штурман) на подъемных мостах. Перед ними вращающиеся двухлопастные винты. Во время арии мосты ходят вверх и вниз на разных планах. Софья и Евгения впереди.

1.
Не гадай, что дальше будет. Не смотри с тоской назад.
Наше время наступает. В небе отгорел закат.
Мягко ходят элероны, лёгкий поворот пера,
как натянутые струны между крыльев леера.
В коробах блестят патроны, керосина полный бак,
и под крыльями в подвесах, то, чем мы разгоним мрак.
Эй, подруга! Слышишь, штурман, позабудь про парашют.
Лучше сдохнуть в самолёте, если нас с тобой собьют.
Как натянутые струны нервы тонкие звенят.
Не гадай, что дальше будет. Не смотри с тоской назад.
 Припев 1
Стопора прочь
до отсечки по газам
сердце скачет, но зато мотор отлажен, как часы.
Это тьма, ночь
плещется в моих глазах.
Мы сегодня жизнь свою опять бросаем на весы.
2.
Не гадай, что дальше будет. Просто посмотри вперёд.
Превратились руки в крылья. Моё тело - самолёт
Впереди нас ждёт победа. Эй, девчонки, от винта!
Наплевать на все невзгоды, если в сердце есть мечта.
Разбегаемся над полем. Сзади ночь, как чёрный плащ.
Тот, кто с нами, тот бессмертен. Тем, кто против - вдовий плачь.
Впереди моя свобода. И душа моя поёт.
Не гадай, что дальше будет. Просто посмотри вперёд.
 Припев 1
Стопора прочь
до отсечки по газам
сердце скачет, но зато мотор отлажен, как часы.
Это тьма, ночь
плещется в моих глазах.
Мы сегодня жизнь свою опять бросаем на весы.
3.
Не гадай, что дальше будет. Думай только о сейчас.
Ночь пройдёт, и день наступит, но быть может не для нас.
Тускло светятся приборы, пролетаем над рекой.
Облака, как будто горы. Я касаюсь их рукой.
Это долгая дорога. Мы пройдём весь этот путь -
от беды и до победы. Хоть одним глазком взглянуть
в наступивший мирный вечер. Самолёт гудит, как шмель.
Не гадай, что дальше будет. Штурман, выводи на цель!
 Припев 1
Стопора прочь
до отсечки по газам
сердце скачет, но зато мотор отлажен, как часы.
Это тьма, ночь
плещется в моих глазах.
Мы сегодня жизнь свою опять бросаем на весы.
4.
Не гадай, что дальше будет, потому что мы теперь
вышли к цели. Прилетели. Время понеслось в карьер.
Кто тут нам мешать удумал? Интересно посмотреть.
А! Знакомая старуха с именем коротким - смерть.
Смерть пытается найти нас даже между облаков,
шарит по ночному небу лапами прожекторов.
Хлыст трассирующей пули и железная картечь.
Не гадай, что дальше будет. Тут вокруг свинцовый смерч. 
 Припев 1
Стопора прочь
до отсечки по газам
сердце скачет, но зато мотор отлажен, как часы.
Это тьма, ночь
плещется в моих глазах.
Мы сегодня жизнь свою опять бросаем на весы.
 Припев 2
Жму на сброс бомб,
и подскакиваю вверх.
Вслед за нами тянутся горячих трассеров хлысты.
Я хочу чтоб
в мире мир настал для всех.
И поэтому высаживаю взрывы как цветы.
 Припев 1
Стопора прочь
до отсечки по газам
сердце скачет, но зато мотор отлажен, как часы.
Это тьма, ночь
плещется в моих глазах.
Мы сегодня жизнь свою опять бросаем на весы.

Евдокия, Ирина, Серафима (замком по лётной части).
(Серафима, продолжая разговор) Вообще, удачный налёт сегодня получился. Станция горела знатно. Мы уже на отходе слышали взрывы. И зарево, чуть не до облаков. Видимо склад, или в эшелонах боеприпас рвался.
(Евдокия) Молодцы девчонки. Что там мост? Как, сторожат?
(Серафима) Сторожат. Но, нам по зубам. Разгрызём. Кстати, Софья им пролёт обрушила.
(Ирина) Я же ей приказывала не снижаться! Что она творит?!
(Серафима) Так она говорит, что не снижалась, да и штурман…
(Ирина) Ой, Женя подтвердит всё, что ей Софья скажет! Не сдаст подругу. Но, Софья зарвалась. Творит в небе, что хочет.  Да и на земле. Пора с этим что-то…
(Евдокия, усмехаясь) Хочешь наказать её?
(Ирина) Да не я хочу! Должна же быть дисциплина.
(Евдокия) Потерь нет. Отбомбились хорошо. Даже вот мост опять поломали. Нечаянно.
(Ирина) Всё равно я бы отстранила её от полётов на недельку. Пусть посидит на земле и подумает.
(Серафима) О, ну это слишком жестоко. Может действительно с этим мостом нечаянная удача?
(Ирина) Да ладно! Сама-то веришь? И вот эти её отлучки из части…
(Серафима) Так любовь у неё.
(Ирина) Да? А на прошлом аэродроме? Любовь у неё! А у нас война. Командир, ну скажи что-нибудь. А то получается я одна такая мегера кровожадная, хочу её наказать безвинно.
(Евдокия) Вот такое у нас самое жестокое наказание: дать отпуск от смертельной опасности… Ирина, понимаешь, не могу я наказывать за то, за что надо орден вешать. И удачлива она. Но это именно её удача. Она в дверь блиндажа фашистского подарок закинула. Шли низко, конечно, но бомбой с самолёта в дверь. Если б своими глазами не видела, ни за что бы не поверила.
(Ирина) Удача. Её удача один раз может закончиться, и мы все будем горько об этом жалеть.
(Евдокия) Да ты права, конечно. Давай поговорим с ней на предмет неподчинения приказам и систематического нарушения дисциплины. Пусть даст ответ отцам-командирам. Тьфу ты! То есть матерям-командирам. Ну, короче ты поняла. Сима, кликни адъютанта.
(Серафима) Да не надо. Я сама схожу. Проветриться хочу.
Серафима выходит на улицу. Лётчицы отдыхают. Чинят форму, пьют чай, поют песню. Какую-нибудь грустную типа «Ивушки вы ивушки». Серафима слушает. Песня заканчивается.
(Женя) Что-то совсем загрустили! Ну-ка, где моя гитара?
Девушки оживляются. «Давай, Женя!» «Сыграй, чтоб сплясалось!» Песня из воспоминаний оригинальная. Полный текст не найден.
(Женя играет на гитаре и поёт)

В Сингапуре жарко очень,
даже сердце плавится.
В Сингапуре, между прочим,
девушки красавицы.

Но тебя я мог бы смело
к сингапуркам завезти.
Ты б от солнца почернела,
а они от зависти.

На проигрыше девушки пускаются в пляс. Но песня скоро заканчивается. Все требуют продолжения. Но Женя ловит взгляд Серафимы, передаёт гитару следующей умелице – «Вот пусть лучше она сыграет», идёт к командиру.
(Серафима улыбается) Откуда такой репертуар?
(Женя) Да это у нас во дворе ребята пели. А мой брат на гитаре всегда играл. Ух, как он играл! Я-то так, чуть-чуть. Просто на брата хотелось быть похожей.
Женя улыбается, вспоминая о брате, но её улыбка тут же гаснет.
В Бресте все его песни остались.
(Серафима) Знаю. Печалься, да не горюй. Сейчас с нами его песни… Сына родишь, его именем назовёшь. И он их петь будет.
Женя лбом утыкается в плечо Серафимы.
(Серафима) А я догадываешься кого ищу? Знаешь где Софья?
(Женя) Нет!
(Серафима) Хорошая ты подруга, Женя. И товарищ верный. Только врать не умеешь.
(Женя) Я правда-правдочки её совсем недавно видела! Я вот пойду её поищу, что сказать-то?
(Серафима). Ну, скажи, чтобы в штаб зашла. Разговор к ней есть.
(Женя) Ладно.
Серафима уходит. Женя возвращается к отдыхающим и танцующим подругам. За время разговора уже принесли патефон. Девушки танцуют парами.

Сцена Письма.
Вбегает боец службы БАО с пачкой писем. Незаметно появляется Софья.
(Почтальон) Почта! Письма!
Патефон продолжает играть. Все гурьбой собираются вокруг принёсшей почту. Она выкрикивает имена. Летчицы разбирают письма и уходят их читать. На сцене по разным углам остаются Евгения (Руфина, Ольга??) Софья. Сцена в полумраке. Лучом света выделяем читающую. Каждое письмо сопровождает своя «патефонная» мелодия.

Евгения раскрывает своё письмо. В круг света входит солдат (в звании старшины). Он обнимает её и поёт (3/4):

Здравствуй, солнце моё. Я на передовой.
Не волнуйся, мне это уже не впервой.
Стала как-то привычна вся эта война.
Да и я не салага, а уже старшина.
Старшина - это значит самый страшный боец.
Там, где есть старшина, там фашистам конец.
В бой я мысль о тебе не беру, берегу.
Там опора на друга, там ярость врагу.
Пусть в бою я другой, но закончится бой -
мои мысли с тобой, моё сердце с тобой.
Доживём до победы, и станешь моя.
А недавно я танк подстрелил из ружья.
Мы советские люди - мы можем вот так:
мы с ножом на медведя, с ружьём - так на танк.
Правда это ружьё будет ростом с тебя.
Только не обижайся - это я ведь любя.
Для меня же ты больше, чем весь этот мир.
Вот мне дали ружьё, и спросил командир:
- Не боишься на танк? Я ему- Не боюсь.
Только знаешь, наверно я всё-таки трус:
я недавно увидел разбитый По-2.
Сердце в пятки ушло, я от страха едва
чуть живой шёл к нему. Думал: только б не твой!
номер сразу не смог разглядеть бортовой.
А когда разглядел, понял - вот я дурак!
Я живой, а ты нет? Ну не может быть так.
Я дойду до Берлина для встречи с тобой.
Я тебя обниму. Мы поедем домой.
Мы поднимем страну, я построю нам дом.
До свиданья, родная, пиши обо всём.

Вальсируют. Евгения прижимает письмо к губам. Боец исчезает.

Круг света загорается над Софьей. Она читает молча. Патефон играет аргентинское танго. Выходят мужчина и маленькая девочка. Это отец Софьи и она сама в детстве. Они танцуют. По окончании танца мужчина подходит к Софье, целует её в лоб и уходит. Девочка берёт письмо из рук Софьи, читает, садится на колени, закрывает письмом лицо. Её плечи вздрагивают.
(Женя) Что? Соня, что?!
(Софья) Папа. Умер.
Подруги обнимают Софью. Девочка плачет навзрыд. Летчицы поворачиваются и так же обнявшись группкой уходят наверх и со сцены. Девочка одна в круге света громко рыдает. Свет постепенно гаснет.

Штаб. Евдокия, Иарина, Серафима, Софья.
(Софья) Товарищ командир полка, старший лейтенант Рогова по вашему приказанию…
(Евдокия) Присядь, Софа. Поговорить бы надо.
(Ирина) Вопросы к тебе есть, Софья.
(Софья) Слушаю, товарищ начштаба.
(Ирина) Давай без этого. Мы действительно поговорить. Потому что если по уставу, тогда ведь огргвыводы надо делать. А мне хочется тебя понять. Мне хочется тебя услышать.
(Софья) Меня такие ласковые вступления пугают больше, чем зенитное заграждение.
(Серафима) Вот об этом и речь, Соня, что ничего ты не боишься и никого не уважаешь.
(Софья) Да в чём дело-то? Командир, что я опять не так?..
(Ирина) Да всё не так! Я тебе прямой приказ дала! Какого чёрта ты так рискуешь?! А то, что ты пропадаешь из части в свободное время! Это вообще… Ты просто плюёшь на дисциплину! Кто ты такая, чтобы так себя вести?
(Софья) Кто… кто я такая..

А я девушка смерть. Моё дело - война.
Я не чья-нибудь мать, и не чья-то жена,
а теперь и не дочь.
Я в перкалевой ступе с железной метлой
сею зёрна стальные под полной луной.
И моё время ночь.

Да, я ведьма ночная! Погибель и страх
выстилаю внизу. Со штурвалом в руках,
как старуха с косой.
Я ещё не дарила кому-нибудь жизнь,
я дарила лишь смерть так, что только держись!
С неба щедрой рукой.

Я не чья-то жена, и не чья-нибудь мать.
Я умею немного. Но вот воевать -
это точно могу.
А ещё я могу в эту ночь умереть.
Для себя у меня приготовлена смерть.
Но сначала врагу.

Так скажи мне, подруга и мой командир,
в нашей маленькой жизни наступит ли мир?
Нам не скажет никто.
Мир, конечно, наступит. Но будем ли мы?
Каждый день отбираем у смерти взаймы.
Только тратим на что?

Если кто-то из нас с неба падает вдруг,
мы ведь даже не плачем теряя подруг.
Слёзы высохли в нас.
Я хочу подарить хоть кому-то тепло.
Я хочу быть любимой всем бедам на зло.
Пусть на день. Или час.

Пусть не час. Пусть хотя бы на четверть часа.
Я мечтаю бездумно смотреть в небеса,
мять солому в горсти.
Только ненависть делает сердце грубей,
и в любовном бреду я шепчу им: убей!
Милый мой, отомсти!

Отомсти за пока что живую меня.
Будет так: я петляя уйду от огня,
но дорогу домой
я забуду. Забуду и кто я сама.
Просто вечный полёт. Просто вечная тьма
Отомсти, милый мой!



Сцена… Визит генерала.
Расположение полка. Деревья, палатки, сохнущее бельё, надпись «ШТАБ» красиво сплетена из жёлтых одуванчиков. Дневальный – милая девушка с косичками. Входит генерал Иванов с адъютантом, шофёром, бойцом охраны. Генерал старается быть спокойным. Но ситуация выводит его из равновесия. Он негодует, заикается и у него дёргается голова – это последствия контузии. Экспрессивные фразы и усилительные речевые конструкции на протяжении арии генерала «запикиваются».

(Генерал) – Да что тут происходит, в самом деле?
Здесь боевая часть, а может, нет?
Мы, может, заблудились, не туда, куда хотели
приехали? Кто может дать ответ?

(Шофёр) – Тащ генерал, всё точно. Вот развёртка: (показывает карту)
вот это штаб, а там аэродром,
а это вот дневальный - красна девица в пилотке.
(Генерал) – Дневальный? Так чего мы ждём? (обращается к красной девице)

Где Ваш доклад, дневальный, мне по чину?
Вам что, не подойти ко мне сюда?
(Дневальный) – Я первой с незнакомым мне мужчиной
не начинаю разговоров никогда.

(Генерал) – Да ёб же вашу мать, на самом деле,
****ь, какая мудрая овца!
Тут просто все кругом невероятно охуели.
Я не видал такого ****еца.

Я будто тут не на аэродроме,
а, я сказать стесняюсь даже, где.
Сейчас я им устрою, ****ь, пожар в публичном доме!
И выдам всем мешалкой по ****е!
Генерал достаёт табельный ТТ и делает два выстрела в воздух. Начинается «пожар в публичном доме во время наводнения». Постепенно из этого создаётся строй. Пока происходит суета, генерал ведёт диалог с адъютантом.
(Генерал) – А что это пищит тут постоянно?
Вы слышите? Какая-то ***ня.
Вот! Вот опять! Всё это очень странно.
А может это в ухе у меня?

(Адъютант) – Товарищ генерал, цензура.
Мы ж на войне, неподалёку враг.
Не исключить присутствие немецкой агентуры.
(Генерал) – Всё, всё, я понял. Я же не дурак.

Но худший враг наш ханжество и глупость.
Я хоть и генерал, но не тупой.
Сейчас я тут сыграю людоеда-душегуба,
но всё во благо им, чтобы вернуть домой.

Да, пусть не всех, но пусть, как можно больше
вернётся их живыми по домам.
Чтобы жила страна, жила как можно дольше
на радость нашим детям. Ну, и нам.

(Евдокия) – Товарищ генерал, состав полка… (Генерал) – Молчите!
Молчите, не могу смотреть без слёз
на этот табор, где смешались дети
и маркитантский прачечный обоз.

Вам, дамочки, навешали медалей
Всего лишь за красивые глаза.
А что вы там бомбили, куда вы там летали…
Никто не может толком показать.

В штаб армии вы шлёте нам отчёты.
Какие перлы я читаю там!
«Наш экипаж увидел три летящих самолёта.
Один был спереди, и двое по бокам».

Вы тут как дети малые, ей богу!
А воинская служба вам не мёд.
Из университетов, а шагать-то даже в ногу
не можете. Какой вам самолёт?!

У вас на взлётной полосе коровы                - Для маскировки!
У вас на штабе сушится бельё.
Вся служба ваша, дамочки, поставлена хреново.
Подать сюда начальника БАО!                (Антонина) - Здесь.

Мной час назад объявлена тревога!
Я требую лишь соблюдать устав.
Я что, от вас потребовал невероятно много?
Пусть кто-то скажет мне, что я неправ.

С поста начальника БАО Вы сняты!                (Антонина) - Есть!
Так, командир, и Вы замкомполка,
вам выговор. И я надеюсь, вам понятно,
что я не потерплю здесь бардака?!                (Евдокия) - Так точно!

Подходит к строю, за ухо вытаскивает девчушку в телогрейке. У девушки всё лицо перемазано отработанным солидолом.
А это кто? А это что такое?                - Ой!
Вот это, дорогие, ваш боец?
Она по уши грязная, а шею она моет?
Какой-то беспросветнейший ****ец!
Отпускает свою жертву и вытирает руку белоснежным платком. Обращаясь к адъютанту:
Ну, в общем так, пиши приказ по фронту:
пять-восемь-восемь эН Бэ АП
морально разложился, вся дисциплина к чёрту,
и состоит из бесполезных баб.
Командиру и замку:
Мой добрый вам совет: займите
своих бойцов рытьём траншей, стрельбой.
Война – вот самый лучший наш учитель,
но он жестокий, беспощадный, злой.

А я… я добрый. Ну, сорву петлицы,
в штрафбат сошлю из этого полка…
Вы, лётчицы. Вам надобно стремиться
стать лучшими. Удачи всем. Пока.

Генерал и его свита уходят. Боец охраны уходит последним, он наклонился к уху чумазой девчонки, и что-то шепнул ей. И вот она поникшая, пристыженная тут же расцветает ослепительной улыбкой и смотрит бойцу вслед. Он отдаёт ей честь, и уходит.
Строй тут же разваливается. Девушки гурьбой собираются вокруг своих командиров.
- Как же так? Какая может быть боевая тревога днём?
- Днём нас из винтовки сбить можно! Уж не говоря про Мессеры.
- Ой, что ж теперь будет?
- Солдафон. Наверно из прежних ещё.
- Да правильно он всё сказал! Да. Правильно. Да мы воюем. В небе. Но на земле у нас не боевой полк, а пионерский лагерь. Армия – это дисциплина. Это порядок. Это устав.
- Вот именно. А кто-то слышал команду «разойдись»? Ну-ка стройся! Комиссар, комсорг, командиры эскадрилий – совещание. Боевому обеспечению – готовить самолёты. Лётный состав – стрелковая подготовка. Разойдись!
Все уходят. Остаётся одна замарашка с мечтательным взглядом.
А вдруг закончится война,
а вдруг мы оба будем живы?
Над речкой будут плакать ивы,
а в небе полная луна.
И тишина.

Когда покончим мы с войной.
Вдруг он захочет быть со мной?
А вдруг, да вдруг мы будем вместе.
И стану я его невестой.
Потом женой.

Как много людям нужно слов!
И как немного нужно сердцу,
чтобы сорвать с себя покров,
чтобы в распахнутые двери
вошла любовь.

Нет, мне не нужно ничего!
Не нужно клятв и обещаний.
Пусть в каждой встрече есть прощанье.
Судьба, прошу лишь одного -
храни его.
   
(Антонина) От вы же ж тока посмотрите на её! Кому война, кому мать родна! Усе, как жареным петухом клюнутые, шуршат, а ей любов. Тама девки надсажаются, сотки подвешивают, поди ка присоединись!
(Замарашка) Слушаюсь, товарищ старшина!

Появляется Елисей.
(Старшина) А ты кто такой? Ты чего тут?
(Елисей) Так я с товарищем генералом приехал. Метеорологическую аппаратуру разгружал.
(Старшина) Это зачем ещё?
(Елисей) Так вот же, приказ штаба.
(Старшина) Так это тебе к начполка. Иди, милок, представься по форме. А и идти никуда не нужно. Вон они.
Входят Евдокия и её адъютант Анна.
(Елисей браво) Товарищ командир полка, рядовой метеорологической службы штаба армии Елисей Одуванов. Представляюсь по случаю прибытия в полк.
(Евдокия в своих мыслях) Кто… Зачем?..
(Елисей неуверенно) Так точно. В ваш полк. По приказу из штаба. Метеоролог…
(Евдокия протягивает руку) Приказ.
Елисей протягивает пакет. Евдокия вскрывает конверт, быстро просматривает предписание.
(Евдокия задумчиво) Предвижу я, рядовой Одуванов, некоторые затруднения в исполнении приказа штаба. Впрочем… Ты комсомолец?
(Елисей) Так точно!
(Евдокия) Ну, тогда… Аня! Вот у нас тут новый наш боевой товарищ. Распорядись. Надо на довольствие поставить. И оказать помощь в исполнении… Ну, сама знаешь.
(Адъютант) Будет сделано, командир.
(Евдокия) Елисей, ты ведь трудностей не боишься?
(Елисей) Так точно! Красноармеец обязан стойко переносить тяготы и лишения воинской службы!
(Евдокия) Вот. В приказе написано, что у тебя тут грузовик с аппаратурой.
(Елисей) Так точно! Метеорологическая аппаратура для ведения…
(Евдокия) Да, да. Вот иди и переноси эти тяготы. Свободен. Ань, помогите там ему. И скажи девчатам, чтобы бережно. Не ешьте его сразу. И целиком.
Евдокия и Анна понимающе улыбаются друг другу. Анна отдаёт честь.
(Адъютант) Разрешите исполнять?
(Евдокия) Идите уже, идите.
Анна и Елисей уходят. 

Бойцы БАО на сцену вручную выталкивают самолёты. Готовят их к ночному вылету, и подвешивают бомбы. В один из самолётов Елисей пытается пристроить свою аппаратуру, но она не лезет ни в кабину, ни на крыло. Никак не пристроить. Во время подготовки поют

МАРШ.

Эй, девчёнки, скоро ночь. Так закатаем рукава.
Воюем так, как будто позади у нас Москва.
Пусть будет ночь темна. Пусть будет ночь без сна.
Пускай не девичья работа эта вся война.

Ни шагу назад! Вот поэтому стоят,
и бьются до конца, и Ленинград, и Сталинград.
Мы встанем, как одна. Мы будем, как стена.
Да здравствует великая могучая страна!

С горячими моторами в ночную темноту,
с горячими сердцами в сокровенную мечту.
Единым целым станет экипаж и самолёт.
Так каждый вылет боевой к Победе нас ведёт.

Ни шагу назад! Вот поэтому стоят,
и бьются до конца, и Ленинград, и Сталинград.
Мы встанем, как одна. Мы будем, как стена.
Да здравствует великая могучая страна!

Идёт война на суше, на море, в небесах.
Страна куёт победу в окопах и цехах.
И мы к своей победе идём за шагом шаг.
Над нами красная звезда и кумачовый стяг.

Ни шагу назад! Вот поэтому стоят,
и бьются до конца, и Ленинград, и Сталинград.
Мы встанем, как одна. Мы будем, как стена.
Да здравствует великая могучая страна!

Да всё ещё возможно. И столько впереди!
Свети звезда удачи, и за собой веди.
Пусть слава нашей Родины не меркнет никогда.
Пока сияет солнце, пока горит звезда.

Ни шагу назад! Вот поэтому стоят,
и бьются до конца, и Ленинград, и Сталинград.
Мы встанем, как одна. Мы будем, как стена.
Да здравствует великая могучая страна!

Мы тут по зову сердца. Мы добровольно здесь.
Сюда вела нас Родина. Сюда вела нас честь.
Такими воспитала нас великая страна.
Для нас война за Родину - священная война.

Ни шагу назад! Вот поэтому стоят,
и бьются до конца, и Ленинград, и Сталинград.
Мы встанем, как одна. Мы будем, как стена.
Да здравствует великая могучая страна!

Елисей, так и не сумев впихнуть свою аппаратуру в самолёт, подбегает к Ирине.
(Елисей) Товарищ начштаба, разрешите обратиться!
(Ирина) Слушаю вас, боец.
(Елисей) Разрешите доложить, у меня не влазит ничего. Показывает на аппаратуру. Вот прибор этот не влазит. И аппарат для измерения...
(Ирина) Куда не влазит?
(Елисей) Да никуда не влазит!
(Ирина как бы размышляя, но, так, чтобы всем было слышно) Девчонки, что делать-то будем? У нашего Елисея прибор никуда не влазит.
Реплики девушек:
Смотри-ка: с виду, вроде щуплый, а прибор такой, что не впихнуть!
Девчонки, кто сможет помочь, есть такие?
Не, ну а что сразу я?
Елисей служить бы рад, да не вставить аппарат.
Елисей смущается, но ждёт ответа Ирины.
(Ирина) Товарищ красноармеец, ну, ничего не поделаешь. Можно написать товарищу Поликарпову, что у нашего Елисея прибор, который никуда не лезет. Да когда он ещё ответит. А пока, извините, не приспособлен наш По-2 к впихиванию невпихуемого.
(Елисей) А что же я?.. А как же?..
(Ирина) Ну, как-нибудь так. Да. Как-нибудь так...
Елисей грустно бредёт к своим ящикам. Лётчицы выстраиваются в шеренгу.
Входит Евдокия. Ирина отдаёт честь:
(Ирина) Товарищ командир полка, полк готов приступить к выполнению боевого задания.
(Евдокия) Приступайте.
(Ирина) Есть! По машинам!
Строй рассыпается, девушки бегом направляются к самолётам. Слышны звуки прогреваемых двигателей.
(Ирина) Ну, что. Снова ждать...
(Евдокия) Снова ждать.
Тиканье часов.



Сцена… Финал I акта. Падающий бомбардировщик.
Чёрный кабинет. На авансцене микрофон на стойке. На ней же подвешена гитара.
Под вой падающего самолёта сверху опускается По-2, подвешенный килем (хвостом) вверх. Лётчица (Софья) в передней кабине убита, висит на ремнях в пилотском сидении. Штурман (Евгения) жива. За полметра до поверхности самолёт замирает. В тишине звук тикающих часов (ритм песни). Евгения отстёгивается, выбирается из самолёта. Снимает шлем. Светлые короткие волосы. Она подходит к стойке, берёт гитару. Свет луч и контражур. Самолёт висит за спиной в темноте. Фигура девушки должна светиться на чёрной сцене.

Мой пилот, моя сестрёнка,
Мы с тобой ещё девчонки.
Но это не игрушка,
это наша жизнь.
Знаю я, как ты устала -
до рассвета за штурвалом.
Но, милая подружка,
я кричу тебе: держись!

Только ветер относит слова.
Ты не слышишь, для тебя всё трын-трава.
Голова опустилась на грудь.
И уже не вздохнуть.

А мне осталось полметра лететь до последнего пункта.
Мне осталась от жизни какая-то доля секунды.
Я могла б написать тебе лучшую песню, любимый!
Но сейчас от меня останется только лишь имя.

Милый, где твоя невеста?
Не отыщешь это место.
Я стала вспышкой, взрывом.
Исчезла на войне.
Долго будет плакать мама.
Зарастёт бурьяном яма.
Но все вы, те, кто живы,
прошу вас помнить обо мне!

Я прошу вас запомнить меня!
Мне не спастись, мне не уйти из огня.
Вот я есть, мне девятнадцать лет...
а через миг меня нет!

Мне осталось полметра лететь до последнего пункта.
Мне осталась от жизни какая-то доля секунды.
Вот сейчас от меня останется только лишь имя.
Я могла б написать тебе лучшую песню, любимый!

И я могла бы засеять с небес всю планету цветами.
Прожила бы всё то, что теперь уж не сбудется с нами.
Умирать так не хочется! Это так страшно и трудно!
Но сейчас я сгорю в самолёте!
Сейчас я сгорю в самолёте изломанной куклой.

Она снимает гитару, вешает её на стойку. Поворачивается, лезет в самолёт. Гореть и умирать. Быстро опускается супер, на который проецируется обрыв плёнки. Резко включается свет в зрительном зале.

                АНТРАКТ 
















АКТ II

Сцены рыцарь Йозеф Коциок – Гекатомба.
Декорация: высокая готика, интерьер собора, холодные лунные лучи света сверху, ночные облака плывут между колонн. С неба спускается Йозеф Коциок в образе карающего ангела. Неотразим и прекрасен, как гнев Господень. Блестящие латы, топфхельм с украшением в виде открытой кисти с сомкнутыми пальцами, короны и раздвоенных рогов. Крылья «ангела» это крылья самолёта Messerschmitt Bf 110 G-2. За спиной развевается белый плащ крестоносца. Он спускается до подъёмного моста на котором стоят девушки лётчицы. Глаза их завязаны. Выйдя из своих крыльев, он снимает шлем. Берёт его под локоть левой руки. Действует исключительно одной рукой. Движения его быстрые в нормальном темпе. Движения лётчиц будто в замедленной съёмке. Во время арии он убивает их.

Ария Йозефа
Wenn mal mein Herz ungl;cklich liebt
Ist es vor Kummer unsagbar betr;bt
Dann denk ich immer
Alles ist aus
Ich bin so allein
Wo ist eine Frau der mich versteht
So hab ich manchmal voll Sehnsucht gefleht
Tja, aber dann gewh;nt ich mich dran
Und ich sah es ein
Davon geht die Welt nicht unter
Sieht man sie manchmal auch grau
Einmal wird sie wieder bunter
Einmal wird sie wieder himmelblau
Geht mal dr;ber und mal drunter
Wenn uns der Sch;del auch graut
Davon geht die Welt nicht unter
Sie wird ja noch gebraucht
Davon geht die Welt nicht unter
Sieht man sie manchmal auch grau
Einmal wird sie wieder bunter
Einmal wird sie wieder himmelblau
Geht mal dr;ber und mal drunter
Wenn uns der Sch;del auch graut
Davon geht die Welt nicht unter
Sie wird ja noch gebraucht
Davon geht die Welt nicht unter
Sie wird ja noch gebraucht

Йозеф подходит к первой девушке, и резким ударом латной перчаткой наотмашь сбрасывает её с моста. Обратным движением, бьёт следующую. Она летит вниз. Следующую бьёт кулаком в живот. Она сгибается, но он поднимает её за подбородок, и снова бьёт туда же, и ещё раз, и ещё… потом ногой сбрасывает её вниз. Четвёртая начинает приседать, поэтому первым ударом в голову он промахивается, но тут же хватает её за шею, и душит. Тело сбрасывает. Пятую пинает в живот, бьёт лицом об колено, когда она падает на мост, пинает её и топчет. Потом ногой отпинывает с моста. Шестой кладёт ладонь на голову, и резким поворотом кисти просто сворачивает шею, та падает. Седьмую бьёт кулаком по голове, та падает на колени, спиной к нему. Он приставляет два пальца к её затылку и «стреляет» (маслянистый звук затвора и выстрел). Она падает с моста. Восьмую сбивает с ног подсечкой и поставив ногу ей на голову, стреляет в грудь девятой. Та падает с моста. Восьмую он спихивает ногой. Подойдя к последней, он снимает с неё повязку (в музыке тема «К Элизе») делает шаг назад, девушка разворачивается, и пытается убежать. Мост в это время опускается. Йозеф успевает схватить последнюю девушку за волосы, и тащит её за собой. Он почти по рампе идёт к рейхсмаршаллу Герману Герингу, который ждёт его у кулисы с железным рыцарским крестом на ленте. Йозеф по дороге бросает свою жертву, походя стреляет ей, лежащей в голову, картинным движением откидывает плащ, и встаёт на одно колено перед рейхсмаршаллом.
Геринг вешает на шею героя железный крест.
(Гнринг) Oberfeldwebel, Ihnen wird das Eiserne Ritterkreuz verliehen. Das Land ist stolz auf Sie. Der F;hrer dankt Ihnen pers;nlich. Vier Bomber in einer Nacht abzuschie;en! Sie sind ein echter Held.
(Йозеф поворачиваясь к залу) F;nf, um genau zu sein. Aber einer wurde von diesen Idioten von der Luftabwehr abgeschossen.
Встаёт с колена. Вскидывает ладонь в нацистском приветствии.
(Йозеф) Volk und Vaterland gehen vor!
(Геринг) Оберфельдфебель, Вы награждаетесь рыцарским железным крестом. Родина гордится вами. Фюрер лично благодарит вас. Сбить четыре бомбардировщика в одну ночь! Вы настоящий герой.
(Йозеф поворачиваясь к залу) Вообще-то пять. Но один записали себе эти тупоголовые бездельники из ПВО.
Встаёт с колена. Вскидывает ладонь в нацистском приветствии.
(Йозеф) Нация и Родина превыше всего!
Геринг уходит. Выходит смерть. Йозеф поворачивается к зрителю и надевает шлем себе на голову. Смерть стоит за его спиной (актёр на ходулях, одна из рук у него заканчивается косой). Рыцарь поворачивается к смерти лицом. Смерть сбивает рукой его голову. Йозеф без головы оседает на пол.

Балет. Вся сцена заполнена танцовщиками. Костюмы – телесные боди.  Солирует девочка, которая танцевала танго. Пляска смерти. Во время танца смерть медленно продвигается через балет. И косит, косит, косит. Танцовщики постепенно падают. Последней остаётся девочка. Смерть берёт её за руку, и уводит с собой. Груды тел лежат по всей сцене.
На сцену выходят немецкие солдаты, выкатывают на сцену рояль. Выводят музыканта в концлагерной робе. Тот несёт в руках стул. Мосты опускаются. Солдат подталкивает музыканта к роялю. Музыкант садится, и начинает играть ноктюрны Фредерика Шопена начиная с десятого. Солдаты не спеша грузят тела на эти мосты. Вповалку. Друг на друга.
Свет – зимние сумерки.
Разговоры солдат:
Da ist wieder einer
Wo?
Dr;ben, vor der Kirche. Sollen wir ihn rauszuschaufeln?
Wozu? Der Wind gr;bt ihn schon von selbst aus. Der Schnee ist dahinten mindestens noch ein, zwei Meter hoch. Dieses verdammte Dorf liegt ja tiefer als alles rundumher. Oder willst du mit Gewalt noch eine Ladung Eiswasser in die Stiefel kriegen?
Sicher nicht. Hast du eine Ahnung, was es heute zu futtern gibt?
Steckr;ben. Steckr;ben mit Schweinefleisch, Kartoffeln und Wasser. Schweinefleisch Fehlanzeige.
Steckr;ben! Nat;rlich! Zum dritten Mal in dieser Woche.
Rasch, – sonst kriegen wir nur noch das Sp;lwasser!
Входит лейтенант.
(Лейтенант) Was ist das da?
Irgendein Panje, Herr Leutnant.
(Лейтенант) Das ist kein Russe. Lassen Sie ihn rausholen.
Zu Befehl.
(Лейтенант) Setzen Sie gleich ein paar Leute dran. Kein sch;ner Anblick, sowas!
Das ist ein deutscher Soldat.
Zu Befehl, Herr Leutnant. Seit vier Tagen haben wir nur noch Russen gefunden.
(Лейтенант) Lassen Sie ihn rausholen. Wir werden dann sehen, was er ist.
Bringt Schaufeln mit!
Лейтенант уходит.
Die Hand da dr;ben! Ausgraben und beerdigen, wenn’s ein Deutscher ist! Ich wette, da; es keiner ist.

Все уходят. Мосты с телами поднимаются вверх. Остаётся один солдат с карабином. Останавливается у рояля, слушает музыку.  Курит. Тушит сигарету об рояль. Жестом зовёт музыканта за собой за собой. Музыкант вскакивает, идёт за солдатом, потом возвращается, хватает стул, и бежит за солдатом. Луч света на одинокий рояль. За сценой выстрел. Свет медленно гаснет. Оркестр тутти играет тему музыканта.


Сцена Комполка
Штаб. Евдокия и Ирина.
(Евдокия) Мы за одну ночь потеряли пять экипажей! Десять девчонок… Ты понимаешь?!
(Ирина) Охотник. За нами прислали охотника. Такого ещё не было. Девчата и понять не смогли сразу: ПВО молчит, а самолёты горят и падают.
(Евдокия) Охотник!.. Будь он проклят!
(Ирина) Будь проклята вся эта война. Но мы, видать, сильно их достали, если они кинули на нас охотников. Эх, знать бы кто он – своими бы руками придушила!
(Евдокия) Придушим. Всех вместе. В их логове. Дойдём до Берлина, и никто из них не уйдёт.
(Ирина) Ладно. Сейчас что?
(Евдокия) Сейчас… Донесение в штаб армии буду писать. А ты доведи мой приказ: до распоряжения из штаба боевую работу прекращаем.
(Ирина) Слушаюсь, товарищ командир полка! И… Дуся, не рви себе сердце.
(Евдокия) Иди, Ира. Иди. Одна побуду. Ирина уходит. Евдокия остаётся.

Ария Евдокии (молитва коммунистки)
Знаю, нет тебя там. Но зачем же ты смотришь пристально,
для чего так сурово судьбу мою выстроил?
Я себя ощущаю не целью твоей, но выстрелом:
собой прошибаю пространство. Чищу землю от падали.
Помоги, научи, направь меня, подскажи, как выстоять!
Я не озверела, не разуверилась, но падаю, падаю, падаю…

Иногда так и думаешь: ляг, умри - всё закончится,
Обесцветится, истончится, погаснет и обесточится.
А потом сама себе – ты, конечно же, баба, но лётчица!
Командир. Умереть на войне – не великая невидаль.
У тебя есть Отечество. Есть родные и отчество.
В землю лёг, и тебе хорошо, но оставшихся предал.

Ты укроешься в смерти, уснёшь под цветами могильными.
Тем, кто жив, тащить теперь ношу твою непосильную.
Им работу твою завершать. А они тоже ведь не двужильные.
Ты же им подруга, товарищ, а не просто попутчица.
Ты устала. Смертельно устала. Обескровлена, обессилена.
Только как ты уйдёшь, на кого оставишь их мучиться?

Проори свою боль, а не можешь орать, прохрипи, провой её.
Изнутри-то ты всё-таки баба – тебе такое дозволено.
А когда остудишь башку, снова станешь солдатом и воином.
Обожги свою глотку залихватским наркомовским градусом
за товарища Сталина, за советский народ и за Родину!
Кто спасёт их, если не ты? Только ты. Вот и радуйся.

Кинь себя, всю себя на алтарь окровавленный.
Наша жизнь только миг по сравнению с вечностью.
Жить получалось по-разному. Так сдохни хотя бы правильно:
с зубами на горле бесчеловечной сущности сверхчеловеческой.
 
Евдокия выпивает залпом фронтовые сто грамм из алюминиевой кружки. Закуривает.

Сцена Потеряшки

Болото, кваканье лягушек. Лай собак, кваканье стихает. Немецкие солдаты с овчарками идут по следу. Через зал. Их много. Шарят фонарями по зрительному залу. Проходят через сцену. Двое останавливаются. Закуривают.
H;r zu, Peter, wenn wir diese Hexen fangen, was machen wir dann mit ihnen?
- Was hat die Heilige Inquisition empfohlen, was wir mit Hexen machen sollen?
- Sie zu verbrennen?
- Ja, nat;rlich.
- Und wenn sie sch;n sind?
- H;bsch? Nun, das ist in Ordnung. Aber dann verbrennt sie!
-----------------------------Перевод -------------------------------
- Слушай, Питер, если мы поймаем этих ведьм, что с ними сделаем?
- А что Святая Инквизиция рекомендовала делать с ведьмами?
- Сжечь?
- Натурально.
- А если они красивые?
- Красивые? Ну, тогда ладно. Но потом сжечь! 
Солдаты уходят, лягушачий концерт возобновляется. Поднимается болотная кочка. Видны головы девушек сидящих в болоте.
(Ольга) Сутки уже сволочи по этому пятаку топчутся. Ну, нет нас здесь, нету!
(Руфина) Хорошо, что лягушачья сигнализация работает.
(Ольга) Хорошо. Только есть хочется. У меня в животе уже урчит громче, чем они орут.
(Руфина) Ешь, что найдёшь. Только лягушек не ешь.
(Ольга) Почему? Обидятся? Предупреждать нас перестанут?
(Руфина) Нет. Говорят, французы их едят. Вот ты лягушку съешь, и заговоришь по-французски. Я тебя понимать перестану.
(Ольга) А я тебе жестами объясню. Смотри (жестикулирует): Bonjour! Je m’appell Olga. Je n'ai mang; pas six jours.
(Руфина) Опять ты о еде!
(Ольга) Вот видишь, а говоришь, не понимаешь по-французски. Ещё Гоголь писал: «Нужно, чтобы невеста была хороша собой, воспитанная, чтобы по-французскому умела…»
(Руфина) Тише ты, невеста! А то сейчас «женихи» набегут, а у нас с тобой один пистолет на двоих. Не отмашемся. И закончим, как французская партизанка Жанна д'Арк. Если застрелиться не успеем.
Девушки замолкают. Прислушиваются.
(Ольга) Руфа, а если немцы на нас выйдут, ты стреляй сначала в меня, а потом только в себя. Хорошо?
(Руфина) Ладно, договорились.
Слушают лягушачий концерт.
(Руфина) Оль, у тебя же день рождения сегодня.
(Ольга) Ага.
(Руфина) Смотри, какой у меня для тебя подарок есть.
Руфина протягивает Ольге ладонь. Там лежат четыре семечка.
(Ольга) Ох, ты! Это же!.. Мы же сейчас пир закатим!
(Руфина) Пригласишь?
(Ольга) Дорогая Руфа, приглашаю тебя к праздничному столу. Вот тут у нас главное угощение – четыре семечка подсолнуха идеальной прожарки. Приятного аппетита!
(Руфина) Благодарю за приглашение. С радостью принимаю его.
Девушки съедают семечки.
(Руфина) Вроде спокойно. Ну, что, пошли?
Лётчицы выбираются из своего укрытия. Ольга крадётся впереди, Руфина, поправив кобуру на поясе, следует за ней. Ольга останавливается, поворачивается к подруге.
(Ольга) А ведь ты не сможешь в меня выстрелить. Ты меня не убьёшь.
Руфина подходит к Ольге, берёт её за плечи, и глядя в глаза:
(Руфина) Я люблю тебя больше всего на свете. Я сразу тебя убью.
(Ольга):
Сестра, прошу тебя,
подарок сбереги.
Дарю тебе, любя,
тепло моей руки.
Тепло моей руки.
Тепло моей руки.

Прошу, когда
мы будем далеки,
храни в душе всегда
тепло моей руки.
Тепло моей руки.
Тепло моей руки.

Пусть все печали сгинут от огня моей любви.
Прошу тебя лишь об одном: живи, живи, живи!

Родная моя, сестра,
всем бедам вопреки,
как огонёк костра
храни тепло руки.
Тепло моей руки.
Тепло моей руки.
Тепло моей руки.
Подруги обнимаются, потом продолжают путь.

Аэродром.
Пилоты отдыхают после ночи. Сидят, беседуют. Вышивают. Слышны звуки топора.
А чего это Елисей наш там колотиться?
Так башню строит.
Эйфелеву? Как романтично. Луна. Париж. Монмартр. Елисейские Поля...
Скорее Елисеевские.
Я бы не стала под этой башней с ним гулять. Во избежание. Уж больно ненадёжно выглядит.
Кто? Елисей?
Да нет. Елисей-то как раз ничего. Упорный. А вот башня... На Пизанскую больше похожа.
Это где такая?
Где-где, в Пизе!
Тьфу ты! Срамота какая.
Срамота ли нет ли, а четыреста лет стоит. Хоть и под наклоном. Правда повыше, чем у Елисея. Но у него и наклон больше.
А правда, зачем он это?
Ну, впихнуть свой прибор в самолёт он не смог. Вот пытается с помощью башни поднять.
Поднимет?
Поднимет. Если не упадёт.
Вроде старается. Молодой. Напористый. Должен поднять.
Как сказать. Законы физики побеждают даже молодость и задор.
Слышен звук рушащейся деревянной конструкции. Девушки вскакивают. Некоторые бегут спасать Елисея.
Ну вот. Не поднял.
Слышен звук подъезжающего автомобиля. Входит Руфина. Оставшиеся бросаются к ней. Обнимают.
Руфа! Руфина!
Жива!
Выходит Ирина.
(Ирина) Что тут?.. Руфина!
(Ольга) Товарищ начальник штаба, штурман Руфина Гашева представляется по случаю прибытия.
Ирина обнимает Руфину
(Ирина) Ольга. Что с ней?
(Ольга) Переходили линию фронта ночью. Мина.

Визит генерала 2.
На сцене весь полк выстроившийся в шеренги. Летчицы и БАО в парадной форме. Евдокия, Ирина, Серафима стоят отдельно. О чём-то тихо разговаривают. Ничего не происходит. Занавес закрывается. Занавес открывается. Сцена та же. Занавес закрывается. Занавес открывается.
(Серафима) А что вы хотели? Сержантский зазор. Это армия!
Вбегает девушка-боец с винтовкой.
Едут! Едут!!!
(Евдокия) Полк! Равнясь! Смирно!
Въезжает джип с генералом, бойцами охраны. При них знамя в чехле. Боец разворачивает знамя. Евдокия строевым шагом подходит к генералу.
(Евдокия) Здравия желаю, товарищ генерал армии. 588-й авиаполк построен, командир полка Евдокия Бершанская.   
(Петров улыбается, обнимает за плечи Евдокию) Ну, товарищ комполка, поздравляю.
Поворачивается к строю.
(Петров) Здравия желаю товарищи бойцы!
(Строй) Здра жла тащ генерал армии!
(Петров Евдокии) Ну, орлицы! Ну, красавицы!
Товарищи бойцы, приказом Народного Комиссариата Обороны №64 от 8 февраля 1943 года за отличие в боях, за героизм и мужество личного состава 588-й ночной лёгкий бомбардировочный авиационный полк переименован в 46-й Гвардейский ночной бомбардировочный авиационный полк. Поздравляю вас, товарищи!
(Строй) Служим трудовому народу! Ура! Ура! Ура!!!
(Евдокия) Равнение на знамя!
Знаменосец генерала со знаменем проходит вдоль строя. Евдокия опускается на колено, и целует край полотнища. Встаёт, командует:
(Евдокия) Знамя принять!
Выходит знаменосец полка. Происходит передача знамени.

МАРШ
 Мы жили, учились, мечтали.
Но тут началась война.
Время огня и стали.
Не нам выбирать времена.

Мы жили, любили, пели.
Вдруг лопнула жизнь, как струна.
Но, нам подарила крылья
великая наша страна.

Мы родились для мира, а вовсе не для войны.
Но мы надели мундиры, встав на защиту страны.
Мы воюем за Родину. Мы исполняем наш долг.
Мы - 46-й Гвардейский Таманский авиаполк.

Мы не родились такими,
но стали такими, как есть.
Мы стали совсем другими.
Мы все добровольно здесь.

Запомните кем мы были,
запомните имена.
Ведь нам подарила крылья
великая наша страна.

Мы родились для мира, а вовсе не для войны.
Но мы надели мундиры, встав на защиту страны.
Мы воюем за Родину. Мы исполняем наш долг.
Мы - 46-й Гвардейский Таманский авиаполк.

Нас опекает и учит,
нас любит Родина-мать.
Мы стали сильнее и лучше.
Мы научились летать.

Мы отдадим все силы.
Мы выплатим долг сполна.
Ведь нам подарила крылья
великая наша страна.

Мы родились для мира, а вовсе не для войны.
Но мы надели мундиры, встав на защиту страны.
Мы воюем за Родину. Мы исполняем наш долг.
Мы - 46-й Гвардейский Таманский авиаполк.

Переживём все беды.
Все наши мечты и сны
о нашей большой Победе,
о будущем нашей страны.

Мечта обернётся былью.
Нам не нужны ордена -
ведь нам подарила крылья
великая наша страна.

Мы родились для мира, а вовсе не для войны.
Но мы надели мундиры, встав на защиту страны.
Мы воюем за Родину. Мы исполняем наш долг.
Мы - 46-й Гвардейский, женский авиаполк.

(Петров) Полк, вольно! Слушай мой приказ! Для празднования в честь переименования полка, и приёма подарков р-р-разойдись!
Бойцы генерала вносят коробки. В них красные сапожки. Девушки рассыпаются. Примеряют сапожки. Выносят столы. Накрывают.
Генерал общается с командным составом полка. Евдокия, Серафима, Ирина,
(Евдокия) Иван Ефимович, откуда такая роскошь?
(Петров) Американцы подарили. Целый самолёт с этими сапожками. А размеры-то женские, да и не повоюешь в таких. Но, к парадной форме очень даже!
(Ирина) Да прелесть! Спасибо Вам огромное.
(Петров) Вам спасибо. Горжусь вашим полком. Страна вами гордится. Да вы меня не опекайте, вам поди пойти распорядиться надо. Да и сапожки выбрать по размеру?
(Евдокия) И то верно. А то, что за полк без командирского пригляда?
Ирина и Серафима отходят от генерала. Петров достаёт портсигар, угощает Евдокию. Закуривают. Строевым шагом подходит Елисей. В руке у него свёрток с вещами.
(Елисей к Евдокии) Товарищ командир полка, разрешите обратиться к товарищу генералу!
(Евдокия) Ого. Ну... обращайтесь.
(Елисей) Товарищ генерал, рядовой метеорологической службы Елисей Одуванов. Прикомандирован к авиаполку.
(Петров добродушно) Помню тебя, Елисей. Вольно, не тянись. Какие просьбы, предложения, пожелания.
(Елисей) Товарищ генерал, выполнить задание штаба невозможно по техническим причинам.
Генерал вопросительно смотрит на Евдокию. Та пожимает плечами.
(Евдокия) Аппаратура у Елисея уж больно громоздкая. Не смогли мы в наш самолётик её впихнуть. Так что не получилось у Елисея с метеорологическими наблюдениями ничего по вполне объективным причинам.
(Елисей) Так точно! Товарищ генерал... (Петров морщится, Елисей сбивается) Иван Ефимович, заберите меня отсюда!
(Петров) Боец, вот как ты добровольно хочешь из этого цветника сбежать? Да и приказ сначала отменить надо.
(Елисей) Не могу я больше тут, товарищ генерал. Я тут один. Мужского пола, имею ввиду. Они мне... Они надо мной... Вот!
Елисей разворачивает свёрток. Там лифчик и женские панталоны. Генерал укоризненно смотрит на Евдокию.
(Евдокия) А я что? По штатному расписанию полка положено довольствие. Вот, всё и выдали.
(Петров) Собирайся боец. Увезу тебя отсюда.
(Елисей) Спасибо! Спасибо, товарищ генерал!
(Петров) Приступай, грузи в грузовик свою аппаратуру. Свободен.
(Елисей) Я мигом! Я сейчас!
Елисей убегает.
(Петров) Не за то вас фрицы «ночными ведьмами» прозвали. Да вот ведьмы вы и есть. Не хотите, значит смешанным полком быть? Два других-то уже с мужиками на подмоге.
(Евдокия) Не надо, Иван Ефимович. Давайте мы до конца войны будем, как есть, чисто женским полком. Нам так проще.
(Петров) Ну... добро.
Подходит Ирина.
(Ирина) Товарищи командиры, просим к столу.
Подходят к столу. Все берут кружки.
(Петров) Немного странно произносить слово «мужество» по отношению к женщинам. Но вы не обычные женщины. Вы – олицетворение мужества нашей Родины. С такими женщинами, как вы, мы не можем не победить. За вас, родные! И за нашу Победу.
(Все) За Победу!
Выпивают стоя. Наливают по новой. Оживление, разговоры. Генерал снова встаёт.
Тост генерала:

За вас, мои драгоценные, произношу этот тост!
Чтоб всё, чего вы желаете, как можно скорее сбылось.
Пусть ваши надежды и чаяния становятся явью всегда,
Пусть радость идёт вам навстречу, а стороной беда.

Есть в жизни ценности вечные.
Их надо душой понимать.
Недаром Победа - женщина,
недаром Родина - мать.

Мгновение это счастливое,
и в сказке не рассказать,
когда на тебя смотрят милые,
до боли родные глаза.

За вас, мои драгоценные, произношу этот тост!
Чтоб всё, чего вы желаете, как можно скорее сбылось.
Пусть ваши надежды и чаяния становятся явью всегда,
и пусть по скорее исполнится заветная ваша мечта.

Чего только мы не выдержим!
Мы преодолеем смерть.
И лучшей наградой для выживших -
в родные глаза посмотреть.

Вот моё скромное мнение:
мужчина во все времена
горы свернёт ради женщины.
Мужчины, пьём стоя. До дна!

За вас, мои драгоценные, произношу этот тост!
Чтоб всё, чего вы желаете, как можно скорее сбылось.
Пусть ваши надежды и чаяния становятся явью всегда,
Пусть радость идёт вам навстречу, а стороной беда.

Сцена. Поддержка десанта.
Снова подъёмные мосты.
 ПОЛЕТЕЛИ

Полетели! Полетели! Над равнинами ночными.
Над полями, над горами, под серебряной луной.
Над седыми облаками. Кровь кипит, а сердце стынет.
Мы летим, как в небе звёзды над родимой стороной.

Полетели! Полетели! Над просторами родными.
Полетели. Жизнь прекрасна. И она у нас одна.
Если утром не вернёмся, будем вечно молодыми.
Полетели! Будут помнить люди наши имена.

Главное - это,
веруй в Победу,
пожалуйста, веруй, страна.

(Евгения соло на гитаре, Софья поёт)
Чтобы там, на земле, ваша жизнь продолжалась,
чтобы все вы успели на мир посмотреть,
оставляем внизу нашу нежность и жалость,
и под крыльями носим железную смерть.

(Хор за кулисами)
Идёт война днём и ночью долгие годы.
Небо, землю и море застилают пламя и дым.
Только мы защищаем нашу с тобою свободу.
И это значит, что мы победим.

Ночь. День. Свяжутся в годы.
Ночь. День. Пламя и дым.
Свят свет нашей свободы.
Родины мы не отдадим.

Снизу, из сцены, появляются морские пехотинцы Эльтигенского десанта.
Морпехи:
Морпех и один в поле воин.
Морпех острее штыка.
Морпех - он десятка стоит.
А рота морпехов - полка.

Морпехи выходят из моря,
А иногда и с небес.
Фашисты закончатся скоро,
Поскольку мы уже здесь.

Мы всё перемелем в щебёнку,
и всех раскатаем в труху.
А нам помогают сестрёнки.
Они в небесах, наверху.

Нам нужно патронов и хлеба!
Они не забудут про нас:
нам падают прямо с неба
еда и боеприпас.

Голос сверху:
Эй, полундра, держи патроны и бей немцев!

Морпехи:
Мы, может быть, все здесь ляжем.
Но крепко запомнит враг
насколько убийственно тяжел
морской пехоты кулак.

За Керченский полуостров
мы держимся сорок ночей.
Ответят вам наши кости
на странный вопрос "Крым чей?"

Крым был, и останется нашим.
Крым наш. И всегда будет так.
Очистим его, если даже
на время захватит враг.

Война - это наша работа.
Как вам такой вариант:
подвиг морской пехоты
назвать "Эльтигенский десант"?

Как наши отцы и деды
мы с честью несём наш флаг.
Девиз: Где мы, там победа!
Да будет вовеки так.

Сцена Германия. Нойбранденбург.
Интерьер большого, оставленного хозяевами дома. Входят солдаты, разные рода войск, разные части. Пропылённые, смертельно усталые. Они нашли место, где можно отдохнуть, подкрепиться, укрыться от непогоды и переночевать. Дом заполняется постепенно. Фоном звуки автомобильных, танковых моторов. Отдалённый гул артиллерии.
Ну, ты посмотри-ка, какой домина!
Да уж, богато. Какие-то буржуи жили небось.
Здесь и переночуем. Завтра своих нагоним.
Располагаются. Снимают плащ-палатки. Достают нехитрую солдатскую снедь. Разжигают камин. Собираются ужинать. Входит другая группа.
Привет, махра! Пустите погреться?
А вы, боги войны, откуда?
Да вот, три 122-х забирали из рембата. Ночь в пути застала.
Располагайтесь. Места всем хватит.
Входят морпехи.
Здорова, братцы! Нам бы отогреться, отоспаться. Да, поесть чутка. Проголодались слегка.
Вот это да! Осьминог стихотворец.
Да ещё и морпех черноморец!
Ну, ты горазд! Всё ведь в рифму. Давайте, к нашему шалашу.
Да уж, шалаш у вас. Хоромы.
А то.
Кто-то сразу укладывается спать. Разговоры тихие.

Солдаты:
Мы вынесли эту войну на своих плечах.
Мы тянули, тащили её на своём горбу.
чтоб никогда это огромное горе и этот страх
не испытать на земле ещё хоть кому-нибудь.

Мы почти дошли. Вот ещё чуть-чуть,
вот ещё совсем немного осталось пройти.
Нет сил, лишь лихая воля, чтобы осилить путь.
Этот, самый последний, отрезок пути.

Мы смертельно устали от этой войны.
Нам бы прилечь, и отдохнуть чуток.
Нам бы уснуть. Нам бы увидеть сны
о том, как поезд нас отсюда везёт на восток.

Только сон, что колодец. Падаешь в темноту,
как подкошенный. За эти годы войны
накопилась усталость такая, что невмоготу.
А в гортани горечь последней военной весны.

Нам осталось немного: переломить хребет
этой гадине, что заползла в наш дом.
Этой нечисти, что таких натворила бед,
какие не наказать и самым суровым судом.

Нам осталось совсем немного. Вот их порог.
Вот наш сапог разбитый ломает их дверь.
Но ещё придётся кровью своей писать эпилог,
друзей и себя самого занося в список невосполнимых потерь.

Входят Серафима, Ирина, адъютанты. В противоположность пропылённым, усталым солдатам, женщины выглядят нарочито парадно. Идеально сидящая чистая форма. Ярко, холодно, по уставу. Кто-то из солдат не сдержавшись:
Ого, какие крали!
(Ирина) Товарищи бойцы, здание отведено под штаб полка. Просьба освободить помещение.
(Солдат) Да ну?
(Солдат) Это что за генеральский бордель?
(Ирина) Я повторяю. Здание отводится под штаб. Этой ночью мы приступаем к боевой работе. Я требую освободить..
(Солдат) А не пошли бы вы дамочки... на сеновал. Там вам привычнее работать будет.
Среди солдат смешки. Поднимаются спавшие. Становятся напротив женщин. Солдат больше. Они злы на то, что им мешают отдохнуть.
(Ирина, снимая перчатки, холодно) Я убедительно прошу вас освободить помещение.
(Солдат) Да вы кто такие вообще?!
(Серафима) 46-й Гвардейский Таманский бомбардировочный авиаполк.
(Морпех) Сестрёнки! Сестрёнки, родные! Наконец-то увидел вас! Вы же нас кормили. Вы же нас прикрывали. Вы же нас спасали! (Обращаясь к солдатам) Братцы, это боевые лётчицы. Это... это... (подходит к Ирине) Спасибо вам. Там, на косе, столько наших легло. А если б не вы... то полегли бы все.
Морпехи подтягиваются к своему вожаку. И как бы огораживают лётчиц от солдат.
(Морпех) Братцы, мы ночью и поспать можем. Иногда. А они ночью фашиста бьют. Давайте не будем им мешать. Мы себе место найдём.
Солдаты: Ну, что ж. Раз такое дело. Летчицы это значит. 46-й Гвардейский. Ладно, давай на выход. Пусть тут...
Солдаты потянулись на выход. Морпех отдаёт честь Ирине. Ирина вскидывает ладонь к виску. Смотрят друг на друга. Опускают руки. Морпех разворачивается и выходит последним. Входит Евдокия с адъютантами.
(Евдокия) Ну, что тут у вас?
(Ирина) Всё нормально, командир.

Штаб заполняется лётчицами. Обустраивают штаб. Стол, карты документы, отдельно радиоузел.

Мы смогли этот путь осилить,
из Энгельса в Нойбранденбург
по пути оставляя могилы
своих боевых подруг.

Мы прошли этот путь кровавый,
устилая его собой.
И не ради наград и славы
мы уходим в полёт ночной.

Скоро, скоро сдохнет фашистский зверь.
Скоро наступит, скоро, победа СССР.
Мы здесь. Мы уже в Германии. Мы на немецкой земле.
Возмездие и справедливость несём на каждом крыле.

Это было почти невозможно,
но, всё-таки, мы дошли.
С саднящей, обветренной кожей,
с душой, сожжённой в угли.

Войне святой и проклятой
вся молодость отдана.
Вот год пришёл 45-й,
и наступила весна.

Скоро, скоро сдохнет фашистский зверь.
Скоро наступит, скоро, победа СССР.
Мы здесь. Мы уже в Германии. Мы на немецкой земле.
Возмездие и справедливость несём на каждом крыле.

Тевтонский сумрачный гений
достоин своих руин.
Он автор таких трагедий,
как Саласпилс и Хатынь.

Но, расовое превосходство
теперь полыхает огнём!
Ведь если враг не сдаётся,
что делают с этим врагом?

Скоро, скоро сдохнет фашистский зверь.
Скоро наступит, скоро, победа СССР.
Мы здесь, мы уже в Германии. Мы на немецкой земле.
Возмездие и справедливость несём на каждом крыле.

Экипажи получают боевое задание. Уходят в ночной вылет.

(Ирина)
Я верю в то, что им повезёт.
Над полем закружится самолёт,
и побежит по полосе.
Но, я так боюсь, что вернутся не все!
Долгая ночь в ожидании, без сна.
Тьма их укроет. Не выдаст Луна.
Я будто детей отпустившая мать.
Мне остаётся верить и ждать.

Скоро, скоро сдохнет фашистский зверь.
Скоро наступит, скоро, победа СССР.
Мы здесь, в Германии. Мы на немецкой земле.
Возмездие и справедливость несём на каждом крыле.

Их злодеяния за краем.
Настигнет карающий меч
тех, кто детей в сарае
может запросто взять, и сжечь.

Тех, кто загнал и запер
ни в чём неповинных людей
в двери газовых камер,
в печи концлагерей.

Скоро, скоро сдохнет фашистский зверь.
Скоро наступит, скоро, победа СССР.
Мы здесь, в Германии. Мы на немецкой земле.
Возмездие и справедливость несём на каждом крыле.

Радистка встаёт из-за стола. Несёт запись радиограммы Евдокии. Евдокия читает.
(Евдокия как бы себе, про себя)  Приказ верховного главнокомандующего ПО ВОЙСКАМ КРАСНОЙ АРМИИ И ВОЕННО-МОРСКОМУ ФЛОТУ.
8 мая 1945 года в Берлине представителями германского верховного командования... подписан акт...  Великая Отечественная война, которую вел советский народ против немецко-фашистских захватчиков, победоносно завершилась, Германия полностью разгромлена...
И постепенно, те кто рядом останавливаются, замирают. Потом остальные. Волна понимания проходит по всем в штабе.
(Евдокия) Это победа. ПОБЕДА!
Падает белый экран. Обрыв плёнки.


Сцена Встреча
Задник Большой театр, сквер возле него. Яркий майский день. Собираются пожилые женщины. При орденах и медалях. Обнимаются, приветствуют друг друга, радуются встрече. Кто-то с цветами. Всё на вступление. Они выстраиваются для общей фотографии. Поют. Во время песни они по одной покидают эту фотографию, и уходят. И с каждой уходящей свет тускнеет, гаснет. И цветы лежат на пустой сцене. Задник в темноте меняется на её кабинет.
Какое глубокое небо: распахнуто вверх и вширь.
Какое счастливое время. И самое главное - мир.
Какие вы все прекрасные, какие родные глаза.
И эта слеза не горькая. От радости эта слеза.

Мы встретились. В День Победы встречаемся каждый год.
Мы счастьем с подругами делимся, и не таим невзгод.
Мы вспоминаем о каждой погибшей в ночных боях.
В нашем полку нет без вести  пропавших на тех полях.

После Победы проехали местами жестоких битв.
Погибшие не потеряны. Никто не будет забыт.
Никто не исчез бесследно, исполнив свой долг сполна.
Могилы не безымянные. На них теперь есть имена.

Вздохнём, улыбнёмся, со светлой печалью посмотрим назад.
Расскажем о настоящем. Покажем детей и внучат.
О, сколько в глазах понимания. О, сколько любви и добра
в тебе, боевая подруга, сердечно родная сестра.

Как хорошо, что в жизни так много всего сбылось.
Но время течёт, пусть медленно, но не вокруг, а насквозь.
Оно отмечает морщинами, и сединой в волосах.
Мы слышим его движение не только с боем в часах.

Нет в этом мире вечного. У жизни тоже есть срок.
Время самый безжалостный, и самый меткий стрелок.
И вот наступает година небоевых потерь.
Нас меньше приходит на встречи. Нас просто меньше теперь.

Всё меньше живых и больше ушедших за окоём.
Последняя фотография: на ней мы только втроём.

На проигрыш трое оставшихся расходятся. Одна везёт подругу в кресле-каталке, а Ирина уходит в тень. Навстречу креслу идёт Евгения. В белом комбинезоне с гитарой. Они проходят как бы сквозь. Евгения выходит на авансцену. Свет на неё. Евгения допевает. Нет, проговаривает под гитарные аккорды, каждое слово вбивая гвоздём:

Мы воевали за Родину. Мы исполнили долг.
Мы 46-й гвардейский, женский авиаполк.

Свет гаснет над Евгенией. Она исчезает. Загорается над Ириной.

(Ирина) Мы сделали всё, что могли. Для живых, и павших. Для себя, и для страны. И я... я сделала всё, что могла. И мне пора.
Ирина подходит к зеркалу, но не отражается в нём. Проходит сквозь него. И оказывается на аэродроме. Штаб, палатки, всё, как прежде. Она одна. Идёт, не веря своим глазам. Входит Евгения.
(Евгения) Здравствуйте. А Вы... (узнаёт) Ирина! (кричит) Девчонки, Ирина вернулась! Ирина с нами!
Выбегают лётчицы, техники. Видят Ирину, все пытаются обнять, прикоснутся к ней, о чём-то спрашивают. Ирина растеряна. Выходит Евдокия.
(Евдокия) А вот и отпускница наша. Ну, наконец-то.
(Ирина) Товарищ гвардии полковник, майор Ракобольская прибыла...
(Евдокия) Ну, вот и ты с нами.
Евдокия обнимает Ирину. Ирана плачет.
(Евдокия) Что ты? Ну, что ты, майор? Никогда, вроде, мокроты не разводила. Я тут без начальника штаба зашиваюсь. Давай-ка соберись. Ты мне позарез нужна.
(Ирина) Я? Зачем? Война ведь кончилась.
(Евдокия) Та война кончилась. Мы все это знаем. А расскажи нам, Ира, что сейчас происходит. Счастливо ли в Советском Союзе люди живут?
(Ирина) Так нет больше Советского Союза. Другая страна...
Девушки взволнованы сообщением. Реплики:
Как нет?
А что же есть?
Почему тогда к нам опять боевые задания приходят?
На нас враги напали? Разбили нас?
Ирина беспомощно смотрит на боевых подруг. Приносят ящик. Ирина садится. Кто-то даёт ей папиросу. Ирина закуривает.
(Ирина Евдокии) Ты от нас в восемьдесят втором ушла... сюда. Тогда всё было хорошо. Я вся была в научной работе. Потом преподавание. Этим жила. В окно посмотреть было некогда. В стране стали происходить какие-то перемены. Но меня больше интересовало другое: энергии космических лучей, организация учебного процесса. А когда очнулась, Советского Союза уже нет. Будто украли, пока отвернулась.
Так что было? Война? Контрреволюция?
(Ирина)
Я сызнова здесь. Я снова меж вами.
Но чувствую горечь, тоску и вину.
Не знаю поведать какими словами,
как из-под нас вдруг украли страну.

Всё шло, как всегда. И было как прежде.
Деревья всё выше росли за окном.
Какие-то планы, мечты и надежды.
У каждого были работа и дом.

У каждого были дела и заботы,
и время, чтоб оторваться от дел.
Но, кто-то хотел от чего-то свободы.
Не всем было ясно, чего он хотел.

Свобода - такое красивое слово!
Свобода - да кто же не хочет её?
А мы оказались совсем не готовы
к тому, что за этим большое враньё.

Свобода лилась из газет и с экрана.
Свободу себе позволила власть.
Свободу стяжательства и обмана,
свободу присвоить, свободу украсть.

Свободу от совести и обязательств.
Страна, как корабль, потерявшая курс,
когда у штурвала подлец и предатель.
Так стал распадаться Советский Союз.

Всё наше, народное, стало вдруг чьим-то.
Как из ниоткуда полезли царьки,
хозяева жизни. И стали открыто
великую Родину рвать на куски.

Советский Союз растащили мерзавцы,
которым неведомы совесть и стыд.
А тот, кто пытался сопротивляться,
был или затравлен, или убит.

Мы жили в великой Отчизне спокойно.
Но это спокойствие в прошлом теперь.
Заполыхали локальные войны.
И в этом хаосе больше потерь,

чем в той, на которой мы воевали,
Великой Отечественной войне.
Огромного горя, великой печали
с избытком досталось великой стране.

Те земли, что завещали нам предки,
принадлежат государствам другим.
В одних откровенные марионетки.
Но есть и друзья. А есть и враги.

Мы веруем в то, что Россия воспрянет,
что время наступит для Русской весны.
Мы как на плоту в предрассветном тумане
плывём осколке великой страны.

(Ирина) Россия осталась. В ней и живём.
(Евдокия) Ну, а почему Россия осталась? Почему и её не уничтожили, не разорвали на куски? Может быть потому, что за неё воюем мы? До сих пор воюем.
Так что давай, майор Ракобольская, приступай, к боевой работе.
(Ирина встаёт) Есть, товарищ гвардии полковник.
Пожилая Ирина превращается в молодую.
(Серафима) А давайте, раз уж все в сборе, сделаем общую фотографию!
(Евдокия) И правда, повод есть.
Выстраиваются для общей фотографии. Вспышка. Свет надо поставить так, чтобы после вспышки картинка на сцене стала напоминать фотографию в сепии.
Финальная песня. Все.
Здравствуй, Родина-мать. Не объять это русское поле:
столько веры, надежды, любови в тебе. Столько боли.
Мы могли жить в единой стране от Днестра до Амура.
Только кто-то схватился за пистолет при слове "культура".
 
Будто сжалась страна, и придвинулись ближе границы.
Непроглядная мгла, ядовитым туманом клубится.
Как дурная зараза, искусственно созданный вирус,
на окраинах зреет врагами взращённая вырусь.

Слишком ты велика и богата. И слишком прекрасна.
И пока ты жива, и пока умирать не согласна,
и пока не желаешь оставить добытую кровью свободу,
будут сеять сорняк и растить незалежные всходы.

Ты добра к своим детям. Да, дети порою жестоки.
Но, вот эта жестокость имеет чужие истоки.
Всякий раз вырывая сорняк, ты немеешь от боли.
Эта жалость ко всем!.. Тяжела материнская доля.

Ты добра к своим детям. Ко всем, и родным, и приёмным.
В равной степени им достаётся любовь, белокурым и тёмным.
В равной мере ты им раздаёшь. Но кому-то вот этого мало.
Брат мечтает о том, чтобы матери больше не стало.

Кто тебя защитит от такого безумного сына.
От обезумевшей дочери по имени уКрАИНа.
Вот и кажется всем, что война, что идёт брат на брата.
Вырусь против Руси - не война. Это просто расплата.

Отделить от зерна спорынью окаянного Ярополка,
вырвать вырусь из тела Руси - это просто прополка.
А иначе не выжить ни тем, кто предал, ни кто предан.
Только этот закон дуракам отчего-то неведом.

Почему же стоят до сих пор резная изба и белёная хата?
Может быть всё стреляет винтовка погибшего в поле солдата,
может быть до сих пор поднимаются в воздух Ночные ведьмы?
Русь стоит на холме, и звенит колокольной набатной медью.





Поклоны. На экране проекция праздничного салюта. Песня на поклон.
Припев:
Гремит над городом салют.
Пусть вечно в памяти живут
те, кто путями фронтовыми
прошли насквозь через войну.
Минуты, чтоб их помянуть,
пока стреляют холостыми.

Салют, который видишь ты,
рисует дивные цветы.
Смотри наверх, любуйся ими.
Смотри. Пусть будет так всегда.
Любое горе - не беда,
пока стреляют холостыми.

Куплет 1
Мы смотрим на салют. Гремят разрывы,
и вспышки в небе яркой чередой.
Что этот праздник для меня с тобой?
Мы празднуем сегодня то, что живы.

Мы празднуем, что все мы родились,
есть небо и дорога под ногами.
И что бы ни случилось в жизни с нами,
У нас есть наша собственная жизнь.

Припев:
Гремит над городом салют.
Пусть вечно в памяти живут
те, кто путями фронтовыми
прошли насквозь через войну.
Минуты, чтоб их помянуть,
пока стреляют холостыми.

Салют, который видишь ты,
рисует дивные цветы.
Смотри наверх, любуйся ими.
Смотри. Пусть будет так всегда.
Любое горе - не беда,
пока стреляют холостыми.

Куплет 2
Ты снимешь праздничный салют на телефон.
А ведь могло сложиться всё иначе:
могло не быть твоей руки держащей
мобильник, ни салюта. Ничего

могло б не быть. Ни матери с отцом,
могло б не быть ни встреч, ни расставаний,
могло б не быть всего, что было с нами.
Могло б не быть всех нас, в конце концов.