Когда я была красавицей-индонезийкой

pour Mon Aime

* * *

Когда я была красавицей-индонезийкой, знойной, как полуденное солнце над океаном... Приезжие художники рисовали мои портреты, мужчины старого света увозили свои мечты в туманные будни пыльных контор, а праздные богачи сулили россыпи "золотых" ассигнаций и бриллиантовой крошки...
И, конечно, был он, чужой и прекрасный. Или чужой для него была я – прекрасная туземка.
До сих пор на массивной столешнице из дорогого красного дерева, теперь уже в кабинете его внука, лежит браслетик из земляничного кварца с серебряной черепашкой и лёгкое ожерелье из ракушек с острова Бали. И никто не знает, что именно там когда-то осталось его сердце. И никто не знает о судьбе красавицы-индонезийки с карандашного наброска*, сделанного по его просьбе одним из тех художников, что восхищались оттенками моей смуглой кожи, густых волос и глаз, в которых утонули южные звёзды.

* * *

Нет... Я никогда не была индонезийкой со смуглой кожей и черными глазами. Я ничего не знала об острове Бали, не позировала авантюристам-художникам, не танцевала на песке под жадные взгляды толстосумов и туристов из старого света. Эта земля всегда была чужой для меня, как и мир, понятный лишь его завсегдатаям. И мы друг друга совсем не знали. Ни в одной из прошлых жизней, ни на одной из земель.
Но также, как придуманная мною индонезийка, я люблю это равнодушное чудовище, эту бездну, полную невероятных форм жизни и несущую смерть незадачливым купальщикам – океан. Говорят, во время отлива на Бали нельзя даже у берега заходить в воду, течение настолько опасно, что ни один силач не справится с ним. Не говоря уже о хрупкой и нежной девушке.

_

Анежка Лучникова, 13.10.2024. Миниатюра, написанная в полупустом вагоне. Текстовый набросок, эскиз. В дороге я люблю думать.

*Да, рисунок не мой. Он приехал ко мне с берега моего сюжета. Там есть подпись – Nouman Wijaya’20.