Протоша. Глава 4 - Последний штрих

Глава четвёртая. Последний штрих
Два кота хрумкали вискасом и вели неспешную беседу.
- Ты деревенский, Хыжак? В каком доме живёшь? Что-то я тебя раньше не встречал?
- Я-то деревенский. Только бездомный.
- А зимой ты как?
- Сначала снимал угол у коровы Дольки. А потом переехал к свинье Хроне. У Хрони и следующую зиму перекантуюсь. У неё угол со столом.
- Зачем тебе стол в углу? Лучше бы подушки мягкие положил.
- «Со столом» угол, это значит, питанием трёхразовым хозяйка обеспечивает. А у неё харчей! Вчерашнее не доела, а ей уже с доставкой на дом следующую порцию несут. Всё время полная бадья. Ешь – не хочу, называется!
- Имя у тебя какое-то… - рассуждал, жуя, Протон, - не очень… ну так себе. Хыжак! И кто тебе его придумал?
- Кто, кто! Баба Маня! Так трясётся над своими курами… Я только в курятник, а она на метле мчится, как, баба Яга, а кудыкчет, как наседка Фрося: «Ты куды? Ты куды? Ах ты – Хыжак! Гэть звидсы!» Так несколько раз меня баба Маня погоняла, так и кличка приклеилась.
- Кстати о бабе Мане. Ты бы лучше младенца Фросиного вернул. Мать всё-таки переживает…
- Так это ж – трофей… Ну ладно, верну. Может быть…
- Сегодня! – строго сказал Протон.
- Сегодня, сегодня, - покорно согласился Хыжак, - только вот вискас доем.
- Наслаждайся! – добродушно сказал Протон, как положено котам после обеда, вздремнул.
Грохот не дал расслабиться Протону. Он побежал за дом. На горе строительных лесов, досок, тазиков  с вёдрами гордо стоял цыплёнок, победно выпятив грудь.
- Ку-ка-рё… Ку-ка-рю… - писклявым голосом произнёс он.
Из-под строительного хлама раздался голос Хыжака:
- По-по-по-по-мо-ги-и-и-ттттте!
То ли с перепугу голос у кота вибрировал, то ли вибрировал таз над ним, не важно, всё равно пришлось Протону спасать потерпевшего.
- Ты что, дурында, за старое принялся, охотился на юного петушка?
- Не охотился я, - постанывая, оправдывался пострадавший, - я хотел цыплёнка в коробку упаковать, чтобы бабе Мане отнести.
- А я откуда знал? – пропищал цыплёнок. – Предупреждать надо.
Когда всё прояснилось, жёлтый пушистик сам вскочил в коробку.
- Хыжак, коробку надо перевязать, чтобы бантик был вверху. Саня вчера книги свои перевёз. Там одна стопка красивой голубой лентой перевязана. Как раз подойдёт. У нас цыплёнок – юный петушок. Мальчиков всегда голубыми лентами перевязывают, когда из курятника получают в личное  пользование, а девочек - красными.
- Из курятника?
- Тьфу-ты! Из больницы, конечно. Что ты мне зубы заговариваешь? Ленту давай.
- Ой! Помогите! – через минуту закричал Хыжак.
- Что, опять? – возмутился Протон. – Что я тебе – МЧС?
Бубнил, но отправился спасать полосатого. Еле оттащил «Войну и мир», том первый.
- Толстой! – со знанием дела проговорил Протон, сметая пыль с книги хвостом Хыжака.
- Вижу, что толстая книжища! Так меня придавила…
- Трубадурище ты необразованное. Толстой – это писатель! Он написал этот роман.
- Думает, если Толстой, то ему можно такие толстенные книги писать? – разобижено проныл Хыжак, потирая бока.
- Идём, на коробке бант завяжем.
Завязали. В коробке дырочек наделали.
- О! Теперь цыплёнок будет, как рыба в воде.
Хыжак впал в ступор. Ступор – это вам не бочка, в которую можно упасть и легко выбраться. Тут проблемы, скорее, медицинские, чем бочкинские.
- Не понял. Ты превратил цыплёнка в рыбу? – пролепетал Хыжак и поймал у себя в голове мысль, как мышку за хвост, «может, сматываться пора, пока  меня в какое какао не превратил?»
- Да, от селёдочки я бы сейчас не отказался… - промурлыкал Протон, поправляя бантик.
- Что ты застыл? Хотя стой! Чего-то в тебе не хватает…
Хыжак подумал: «Ну всё, почалося, как баба Маня говорит. Так она только говорит, но ничего не делает. А этот колдун меня уже чего-то лишил?» И давай лапать, в прямом смысле этого слова, себя то за уши, то за хвост, то за усы…
- Ты всё-таки, видимо, блохастый… Предупреждала же баба Маня.
Хыжак рванул наутёк. Протон легко догнал полосатого. Естественно! Хыжак до вискаса дорвался, за раз три порции съел. Убежишь с таким-то брюхом?
- Я понял, тебе последнего штриха не хватает.
Обнял полосатого и ведёт в коттедж. У Хыжака в голове целый рой мыслей появился, что само по себе было удивительным – сразу столько! «Ишь, как ласково мурлычет, а в дом силой ведёт. Сейчас как штриханёт меня… И всё. Будет мне – последний штрих!»
А Протон достал из сундука красную бабочку. Не летающую, а на резинке. Такую концертно-выступательную.
- Вот, - говорит, - к твоему костюму подойдёт. Придаст торжественность моменту.
Костюм у Хыжака был сначала исключительно парадным, когда его – малыша в парадном подъезде оставили. А потом лето началось. Он бродил, бродил, пока в деревушку бабы Мани не зашёл. И его костюм стал повседневным.
Протон нацепил галстук-бабочку на шею другу, всунул коробку в лапы, дал пинка и сказал: «паняй!». Типа, «поехали», значит. Куда? К бабе Мане, конечно.