Ноктюрн

Ах, Светлогорск! Рождается строка               
и устремляется: скорей наружу,
на свет, в набор! – и, сладостно-горька –         
уже пленяет трепетную душу,

какой желанна так же и нужна
поэзии волшебная страна,
как телу – наслаждение и ласки,
а носу – запах типографской краски.

Ах, Светлогорск! Завидуют тебе ли,
порой без злобы, а бывает и с…
Кузен хвастливый – бутафорский Зелик,
курортный блеф, кошачий парадиз,

как комья глины в ланях и газелях
и легендарный мейсенский сервиз
из антикварных лавок – сверху вниз
с чванливостью фарфоровой глазеет.
 
Ах, Светлогорск! Зелёная волна,
что вожделеет берег твой песчаный,
извечно набегая неустанно –
почтительна к прекрасному. Сосна

кидает тень ажурную на дюны.
Над стылым морем, шубою лесов,
сдувая хоры птичьих голосов,
уж гонит вечер золотые руны.

Ах, Светлогорск! Фрагменты старины,
как призраки угасшего веселья
каким-то чудом здесь сохранены –
в тревожном ожиданье новоселья –

ласкают взор законченностью линий
и, утомив прогулкой по холмам,
задуматься о том предложат нам,
о чём не умолчали Блок и Плиний.

Ах, Светлогорск! – Ни перьев, ни шелков…
In vino veritas – Коктейль безалкогольный, –
что поиск веры тропкою окольной–
некрепок столь же, сколь и бестолков.

Официант – усач в костюмной тройке –
уже несёт дымящийся глинтвейн,
тут подмигнёт мне с карточки Эйнштейн,
язык макнув в бокал на барной стойке.

Стечёт слезой по канделябру воск –
подхватит знамя лампа Эдисона…
У времени – увы! – свои законы.
Я – спать. Спокойной ночи, Светлогорск!