Я мог нарисовать тебя любую

Я мог нарисовать тебя любую,
как остриём ножа об лист полосонув.
Хоть грифелем карандаша вручную,
по поверхности, снуя бумаге путь.

Она по цвету цвета молока.
Изящная, как в чёрном кофе сливки.
Как утром ослепительна улыбка,
мне с каждым годом ты всё больше дорога.

По волосам я проводил неоднократно,
касаясь нежности до кончика ресниц.
Меняя карандаш на твёрдый «Н»,
стараясь брови тонкой нитью выводить.

Цвет алых губ не передать графитом
и глаз, рисуя только глубину,
из монохромности, зато я подчеркну
в чб орнаментом как будто свет софиты.

Я мог нарисовать тебя любую:
такую важную, порою роковую;
Хотя на щёчках ямочки отмечу,
румянец кругом пальцем разотру.

И нежность кожи, поменяю карандаш,
как мягкая, пуховая игрушка.
Отмечу серьги – гвоздики на ушках,
и на лицо немножко татуаж.

Я мог нарисовать тебя любую:
уставшую, весёлую, в тоске.
Могу и красками: гуашью, акварелью,
хоть просто мелом в школе на доске.

Любую! Вскоре сближусь, поцелую!
Бумага сможет губ тепло мне передать?
Возможно даже, что к портрету приревную,
но есть нюанс:
я не умею рисовать!