Аониды 13

Полагаю, что Сигизмунд от меня уже подустал. Правда, я собирался сказать несколько слов о его стихах (приведенного с дятлом – всё-таки маловато).
А пока он от моей назойливости чуть отдохнёт, отвлекусь – но не на оставляемых на финальное от Осипа и Иосифа, а на менее известное, но вполне достойное. С Аонидами.
Борис Христианович Тагго (1907–1945). Борис Новосадов.

По следам бездомных Аонид
Странствуют российские пииты
Вдалеке от Родины забытой
И народ их слов не сохранит.
И пускай угаснут их мечты –
Это только участи начало
Данников стихии одичалой
Созиданья тленной красоты.
Чествуют покинутую Русь
Бесталанною своей любовью
И, по капле истекая кровью,
Чувствуют убийственную грусть.
1938

Мы на земле глухи и близоруки,
Сокрытые во тьме своей тщеты,
И погруженные в томительные муки
Творенья искупительной мечты.
И исчезают многие бесследно
Из капища державных Аонид,
Но кто-нибудь беспомощный и бледный
В столетиях грядущих прогремит.
Приемлет он причастье тайн чудесных
И созидаться станет чрез сие
Из смерда малодушного;–;кудесник,
Из жизни суетной;–;святое житие.
1937

Чудак уже нигде не милый,
Я прозябаю как-нибудь,
И только думою унылой
Дано мне юность помянуть.
И, вольным странником кочуя
По чуждым весям, я пою,
Но если я душой почую,
Что сковывают песнь мою,
Меня кручина на смерть ранит
И лира тихо отзвенит,
И с нею в сон последний канет
Бездомный данник Аонид.
1937

Из второго его (Б. Н.) сборника, изданного в 1938-м в эстонском Таллин(н)е. Названием – в первую строку первого из этих трёх. Всего – 25 текстов, связанных одной темой («Бесприютность русской музы на чужой земле»).
Большинство из них (из 25) – в 12 строк. Все – достаточны интересны. Прямо с Аонидами – этих три.
«Чужая земля» была не такой уж и чужой. Отец Бориса – эстонец (сапожных дел мастер из Пярну, владелец магазина). Сам поэт родился в Санкт-Петербурге. Так что... Отец (в 1920-м), скорее, вернулся – домой, а сын... – эмигрировал.
Есть что-то общее между Новосадовым (Тагго) и Иваном Савиным (Саволайненом). Один, по отцу – эстонец, другой – финн. Правда, мать Ивана Ивановича была молдаванкой, а не русской. И сам он успел повоевать с большевиками. Младший из его братьев погиб (15 лет) в бою. Двое старших – расстреляны в Крыму осенью 1920-го. Две сестры умерли от лишений. Как, впрочем, и сам поэт – в 27 лет, в Хельсинки (последствия тяжёлых ранений).
Что бы (где бы, с кем бы) случилось тогда с Борисом, будь он хотя бы семью годами постарше, никто знать не может. А случилось то, что случилось.
Для меня есть схожее в их (Новосадова и Савина) поэзии. Притом, что Борис мог Ивана (его «Ладанку») и читать...
Если в их перекличку... Самое знаменитое (и мне дорогое) Савина

И плыл рассвет ноябрьский над туманом,
И тополь чуть желтел в невидимом луче,
И старый прапорщик во френче рваном,
С чернильной звёздочкой на сломанном плече
Вдруг начал петь – и эти бредовые
Мольбы бросал свинцовой брызжущей струе:
Всех убиенных помяни, Россия,
Егда приидеши во царствие Твое...

И – такое, из новосадовского цикла

По Родине тоскую, по далекой
Уже давно не виданной стране.
И по Тебе, родной, голубоокой.
Чью память мне не утопить в вине.
Так тяжко мне становится порою,
Что я готов уйти в небытие,
Но я живу и жизнь пустую строю,
Чтобы воспеть явление Твое,
Тебя, такую близкую когда-то.
Твое погибшее земное естество,
И роковой, непоправимой датой
Отмечен стяг скитанья моего.
И мне грустить о вас обоих надо,
И надо мне в печали изойти,
И чувствовать единственной отрадой
Лишь окончанье страдного пути.

В переклик – не только этим «ТвоЕ», но и Им тоже...
С Савиным я, понятное дело – перекликался. С Новосадовым – нет. И вот – явились Аониды...
Своё. Уже – давнее. С Иваном...

Запестрели грозди рдяные рябин.
Всё острее и напористее грусть.
Крики чаек… Островок моей любви
Укачало без опоры на ветру.
От причала оттолкну себя рукой.
Ты кричала, улетая чайкой прочь.
Память – в клочья: Менестрели за рекой.
Я расстрелян «чрезвычайкой» где-то в ночь…
(15.09. 2013 (8.30))

Да. Погиб Борис в 1945-м, будучи арестованным НКВД после очередного «освобождения Эстонии»... Кем-Чем?! – Судите сами.
В его стихах с Аонидами я выделил слова, выбранные поэтом в рифму к этим «дамочкам». Три глагола: сохранит, прогремит, отзвенит.
Первый – в пушкинское из второй онегинской:

Прими ж мое благодаренье,
Поклонник мирных Аонид,
О ты, чья память сохранит
Мои летучие творенья

О выборе рифмы к Аонидам между глаголами и прочими (именами, субъектами, «прыметнікамі») я уже оговаривался.
Мабыть, когда и позабавлюсь

Аонид(ы)...
Маймонид, Леонид...
Цианид, аммонит...
Манит...

С перебором в «созвучия» (как в консонанс, так и в диссонанс) словей, типа

Гуманоид, Шаман, Эон, Эол, Демон, даймоний...

А помимо Новосадова (до возвращения к парочке Мандельштам-Бродский) можно было бы навернуть и иных – как уже далёких, так и близких. Чтобы – с Аонидами. Но, пожалуй, не стану. Ибо – не все того и достойны.

31.12.2024